Читать книгу Пророки - Либба Брэй - Страница 5

Помахав проводникам и кондукторам рукой на прощание, Эви сошла с поезда. Они резались в покер от самого Питтсбурга и до станции «Пенсильвания». В итоге Эви разбогатела на двадцать долларов, список адресов в кожаном молескине пополнился еще тремя, а на золотистых волосах у нее теперь красовалась фуражка проводника, лихо заломленная под немыслимым углом.

– До встречи, ребята! Шикарно провели время.

Кондуктор, паренек лет двадцати двух, выглянул на лестницу.

– Ты же правда напишешь мне, милая?

– Конечно! Как только исправлю свой неразборчивый почерк, – солгала Эви. – Тетушка меня уже ждет. Она ведь абсолютно слепая, так что мне лучше поспешить. Бедная моя тетушка Марта!

– Ты же вроде говорила, что ее зовут Гертруда.

– Гертруда и Марта! Они близняшки, и обе слепые, бедные старушки. До встречи!

С бешено стучащим сердцем Эви поспешила дальше, прочь с платформы. Наконец-то Нью-Йорк.

Дядя Уилл прислал ей какую-то необычную телеграмму: Эви следовало выйти с вокзала и на Восьмой авеню взять себе такси до Музея Американского Фольклора, Суеверий и Оккультизма, что недалеко от Центрального парка, на шестьдесят восьмой улице. Тогда ей показалось, что в этом нет ничего сложного. Теперь, ощутив на себе всю сутолоку и неразбериху станции «Пенсильвания», Эви подрастерялась. Она уже дважды успела свернуть не туда, окончательно запуталась и в итоге пришла в зал ожидания с огромными, во всю стену окнами и гигантскими часами, ажурные стрелки которых неумолимо напоминали о том, что время может уходить – как и поезда.

Неподалеку, вокруг экстравагантной красотки, несмотря на жару одетую в соболиную шубу в пол «а-ля-рюс», собралась толпа зевак.

– А кто это? – тихонько поинтересовалась Эви у одного из восхищенных зрителей.

Он пожал плечами:

– Без понятия. Но ее пресс-секретарь заплатил мне доллар за то, что я буду таскаться следом и пялиться на нее так, будто она сама Глория Свенсон[16]. У меня еще никогда не было таких легких денег.

Эви поспешила дальше, пытаясь подстроиться под бешеный ритм Нью-Йорка. В результате она так увлеклась, что столкнулась с мальчишкой-газетчиком, продававшим «Дэйли Ньюс».

– Валентино был отравлен? Прочтите новую версию! Раскрыт новый заговор анархистов! Преподаватель решил стать обезьяной, чтобы доказать теорию эволюции! Все свежие новости в одном издании! Всего лишь два цента! Газетку, мисс?

– Нет, благодарю.

– Чудная шляпка. – Он залихватски подмигнул, и Эви вспомнила, что у нее на голове фуражка проводника.

Эви решила воспользоваться большим зеркалом, висевшим у аптечного киоска, и сменила фуражку на элегантную шляпку-клош, затем повертела головой туда-сюда, чтобы убедиться в собственной неотразимости. Повинуясь странному наитию, она перепрятала двадцатидолларовую купюру в карман своего легкого летнего плаща.

– Не могу обвинять такую красотку в том, что она занимает место, но все-таки позвольте и мне на мгновение посмотреть в зеркало.

От мужского голоса, прозвучавшего за ее спиной, исходила какая-то необъяснимая опасность. Эви посмотрела на незнакомца в зеркало. Первым делом обратили на себя внимание пышные, блестящие черные волосы с непокорной челкой, которая то и дело спадала на глаза янтарного кошачьего оттенка. Роскошные брови напомнили ей соболью шубу фальшивой старлетки, красовавшейся на вокзале пять минут назад. А его шальную улыбку иначе как волчьей и назвать было нельзя.

Эви осторожно повернулась к нему.

– Разве мы знакомы?

– Пока нет, но я искренне надеюсь это исправить. – Он протянул ей руку. – Сэм Лойд.

Эви присела в жеманном книксене.

– Мисс Евангелина О’Нил из рода О’Нилов Зенита.

– О’Нилов Зенита? Я чувствую, что одет неподобающим образом. Где мой смокинг? – Он снова по-волчьи оскалился, и Эви почувствовала себя не в своей тарелке. Странный парень не отличался высоким ростом, но его сухое, крепкое тело казалось собранным, как пружина. Рукава его рубашки, деловито закатанные до локтей, обнажали жилистые руки, а брюки были заношены и вытянуты на коленях. Пальцы покрывали темные размазанные кляксы, словно он подрабатывал башмачником и выпачкался в гуталине. В довершение образа на шее у него красовались очки-авиаторы. Ее первый нью-йоркский поклонник был экстравагантен до невозможности.

– Что ж, мистер Лойд, была рада встрече, но мне…

– Сэм, – сказал он тоном, не терпящим возражений, и так стремительно подхватил ее багаж, что Эви даже не успела заметить движения его руки. – Позвольте мне помочь.

– Я вполне могу сама… – Она потянулась к чемодану. Но парень отвел ее руку.

– Мне придется настаивать. Иначе матушка четвертует меня за то, что я вел себя не как джентльмен.

– Ладно. – Эви нервно заозиралась. – Но только до двери!

– Куда вы направляетесь?

– Вы задаете слишком много вопросов.

– Тогда попробую угадать. Вы из новых девушек Зигфелда[17]?

Она покачала головой.

– Модель? Актриса? Принцесса? Вы слишком хороши, чтобы быть «просто девушкой».

– Вы серьезно или издеваетесь?

– Я? Я настолько серьезен, что постоянно страдаю от этого.

Он ей откровенно и бессовестно льстил, но Эви даже нравилось. Она всегда наслаждалась повышенным вниманием к своей персоне. Похоже на шампанское – веселые пузырьки покалывают и одурманивают, и никогда не знаешь меры, хочется еще и еще. Но с другой стороны, Эви не хотелось выглядеть легкой добычей.

– Тогда вам следовало бы знать, что я приехала сюда, чтобы уйти в монастырь. – Эви закинула удочку.

Сэм оглядел ее с ног до головы и горестно покачал головой:

– Какая тяжелая утрата для мира – такая юная, симпатичная девушка.

– Служение Господу нашему не может быть утратой.

– Ну конечно! Теперь говорят, раз у нас появились Фрейд и двигатель внутреннего сгорания, то Бог умер.

– Он не умер, просто очень устал.

У Сэма слегка задергались уголки рта, словно он с трудом сдерживал улыбку, и Эви снова почувствовала покалывание веселых пузырьков. Этот парень с хитрой улыбкой всезнайки посчитал ее забавной.

– Что ж, это благое дело, – с вызовом согласился он. – Все эти службы и покаяния. Кстати, в какой монастырь вы направляетесь?

– Тот, в котором носят черное и белое.

– У него есть название? Может быть, я о нем слышал. – Сэм картинно склонил голову. – Я очень набожен.

Эви сделала вид, что хочет что-то сказать, но слегка поперхнулась.

– Это… монастырь Святой Марии.

– Понятно. Но какой именно монастырь Святой Марии?

– Тот самый, который первым приходит в голову.

– Слушайте, возможно, прежде чем посвятить свою жизнь Господу, стоило бы прошвырнуться по городу? Я знаю все злачные места и могу стать шикарным гидом.

Сэм взял ее за руку, и она почувствовала легкое волнение и в то же время растерянность. Эви не успела пробыть в городе и пяти минут, и вот уже какой-то молодой человек – бесспорно, очень интересный и привлекательный – пытался пригласить ее на свидание. Она испытывала странную смесь страха и восторга.

– Слушайте, открою вам один секрет. – Он воровато оглянулся по сторонам. – Я работаю вербовщиком для самых крупных воротил этого города. Зигфелда. Шуберта. Уайта. Я всех их знаю лично. Если я не представлю им такой талант, как вы, меня просто вздернут за неоправданное головотяпство.

– Вы считаете меня талантливой?

– Уверен на сто процентов. У меня чутье на эти вещи.

Эви скептически изогнула бровь:

– Я не пою, не танцую и не умею играть на сцене.

– Вот и я о чем. Настоящая дива, с какой стороны ни подойти. – Он расплылся в улыбке. – В монастыре Святой Марии будут в восторге от таких способностей.

Эви прыснула, сама того не желая.

– Ладно. И что же такой проницательный профессионал разглядел во мне особенного? – жеманно спросила она и посмотрела на Сэма снизу вверх сквозь полуопущенные ресницы – прямо как Колин Мур[18] в «Девушках нового времени».

– В вас есть что-то эдакое, – увернулся он, не ответив ничего конкретного и разочаровав Эви. Сэм уперся рукой в стену над головой Эви, преградив путь, и наклонился к ней. Она вся задрожала: не то чтобы она не знала, как вести себя с парнями, но это был всамделишный нью-йоркский парень. Эви не хотела устраивать сцен и выглядеть как полная деревенщина: ведь она была современная девушка, способная постоять за себя. Но если бы ее родители оказались сейчас рядом, то на ближайшем поезде увезли бы ее назад в Огайо.

Эви ужом проскользнула под рукой Сэма, попутно выхватив у него свой чемодан.

– Боюсь, наше время истекло, и мне нужно спешить. Мне даже показалось, что я видела, как главная монахиня прошла в дамскую комнату.

– Главная монахиня? Ты имеешь в виду, мать-настоятельница?

– Именно! Сестра… сестра, м-м-м…

– Сестра Бенито Муссолини?

– Точно!

Сэм Лойд прыснул:

– Бенито Муссолини – премьер-министр Италии. И он фашист.

– Я знаю, – возразила Эви и покраснела, как рак.

– Я в этом не сомневался.

– Что ж… – Эви на мгновение заколебалась и затем протянула руку. Хитро ухмыльнувшись, Сэм рывком притянул ее к себе и звонко чмокнул в губы. Она отскочила в сторону, как ошпаренная, смутилась и покраснела. Раздался громкий гогот прохожих, чистильщиков обуви и продавцов. Должна ли она отвесить ему пощечину? Он точно ее заслуживал. Но разве так поступали рафинированные завсегдатаи Манхэттена? Или лишь небрежно поводили плечом, словно услышав старую и неинтересную шутку, над которой уже лень смеяться?

– Нельзя осуждать парня за то, что он поцеловал самую симпатичную девушку в Нью-Йорке, не так ли, сестрица? – Его улыбка совсем не была похожа на раскаяние.

Эви быстро и решительно дала ему коленом в пах, и он повалился на пол, как мешок с картошкой.

– Нельзя осуждать девушку за то, что у нее такая быстрая реакция, не так ли, приятель?

Она развернулась и поспешила к выходу. Полным боли голосом Сэм крикнул ей вслед:

– Удачи твоим монашкам. Бедные сестрички монастыря Святой Марии еще не знают, что их ждет!

Эви послала ему воздушный поцелуй и направилась на Восьмую авеню. Как только город предстал перед ней во всем великолепии, все мысли о Сэме как ветром сдуло. По рельсам вниз по улице гремел трамвай. Машины с фырчанием огибали толпы людей, и все кипело и клубилось в хаотичном движении с ужасающей грацией какого-то немыслимого кордебалета. Эви даже вытянула шею, чтобы получше разглядеть эту красоту. Где-то в поднебесье на металлических лесах и фермах балансировали человеческие фигурки – это поднимались к небу новые и новые иглы небоскребов, словно бросающих своими шпилями вызов земному притяжению и здравому смыслу. Вот в облаках проплыл изящный дирижабль, легкая серебряная клякса на синем куполе неба. Эви показалось, что она попала в прекрасный сон, и стоит только моргнуть, как прекрасная картинка поблекнет и исчезнет. Тут из-за угла вынырнуло такси, и Эви села в кабину.

– Куда вам, мисс? – спросил водитель, щелкнув счетчиком.

– В Музей американского фольклора, суеверий и оккультизма, пожалуйста.

– А, в музей Зловещих Страшилок? – Водитель хмыкнул. – Это правильно, стоит сходить туда, пока это возможно.

– Что вы имеете в виду?

– Поговаривают, что музей не окупается. А городская администрация давно уже точит зуб на землю. Там хотят построить новый жилой комплекс.

– Боже мой. – Эви достала фотографию, которую ей вручила мама, и еще раз на нее посмотрела. Дядя Уилл, высокий и тощий светловолосый джентльмен, стоял перед музеем – огромным особняком в викторианском стиле, с башенками, высокими окнами и затейливой кованой оградой.

– Но я лично считаю, что ребята из администрации прогадают. Людям не очень-то захочется жить в подобном месте – ведь все, что там выставлено, вряд ли так уж безобидно.

Артефакты. Магия. Эви нервно побарабанила пальцами по дверце.

– А вы слышали о субъекте, который заправляет этим местом?

Эви перестала барабанить:

– Что именно?

– Об этом типе. Он ведь идейный.

– Какой?

– Отказался от военной службы из моральных соображений. – Водитель выплюнул эти слова как ругательство. – Когда была война, он не пошел на фронт за наших. – Он с осуждением покачал головой. – Говорят даже, с большевиками якшается.

– Даже если это и так, мне лично он ничего не говорил, – невозмутимо сказала Эви, разглаживая морщинки на перчатке.

Водитель пристально посмотрел на нее через зеркало заднего вида:

– Вы знакомы? Что такая приличная девушка может иметь общего с таким хмырем?

– Он мой дядя.

В машине воцарилась мертвая тишина.

Спустя некоторое время такси вырулило на боковую улицу около Центрального парка и подъехало к музею. Затерявшийся среди стали и блеска Манхэттена, дом и сам походил на музейную реликвию, объект вне эпохи и географических координат. Известняковый фасад изъели время, непогода и плющ.

Эви перевела взгляд с мрачной, грязной картины перед собой на то великолепие, что некогда было запечатлено на фотографии.

– Вы уверены, что мы на месте?

– Никаких сомнений. Перед вами Музей Зловещих Страшилок. С вас доллар и десять центов.

Эви сунула руку в карман, но не нащупала ничего, кроме подкладки. Застонав от досады, она принялась ощупывать остальные карманы.

– В чем дело? – с подозрением спросил водитель.

– Мои деньги! Они исчезли! В этом кармане у меня лежали двадцать долларов, и они исчезли!

Он сокрушенно покачал головой:

– Я сразу должен был понять. Такая же большевичка, как и дядюшка. Что ж, юная леди, на прошлой неделе я уже прокатил пару зайцев. Сегодня не ваш день. Вы платите мне доллар и десять центов, или же мы разбираемся в полиции.

Водитель помахал рукой конному полисмену, дежурившему неподалеку.

Закрыв глаза, Эви прокрутила в памяти события последнего часа. Перрон. Зеркало у аптеки. Сэм Лойд. Сэм… Ее пронзила догадка – вот в чем причина такой внезапной страсти! В вас есть что-то эдакое – целых двадцать баксов. Еще и дня не провела в городе и уже дала себя прокатить.

– Вот сукин… – Эви коротко и смачно выругалась, повергнув водителя в почти благоговейное молчание. Кипя от гнева, она выдернула заветную десятку из-за ленты шляпки, получила сдачу и захлопнула дверцу такси за собой.

– Эй, – окликнул ее водитель. – А как насчет чаевых?

– Сегодня не ваш день, – парировала Эви. – Хотя постойте: никогда не целуйтесь со странными незнакомцами на Центральном вокзале!

Эви постучала дверным молотком в виде орлиной головы и стала ждать. Табличка у дверей гласила: «Здесь самые смелые мечты и надежды нации воплощены трудом человеческим и вознесены на крыльях ангелов». Но оказалось, что ни люди, ни ангелы не собираются ей открывать, поэтому Эви вошла внутрь без спроса. Внутренняя отделка оказалась помпезной: черно-белые мраморные полы, обитые деревянными панелями стены с замысловатыми канделябрами, высокие потолки с затейливыми фресками, на которых полчища ангелов наблюдали за солдатами Свободы. В пыльном воздухе стоял затхлый запах. Цокая каблучками по каменному полу, Эви прошла в глубь здания.

– Эй? Дядя Уилл?

Широкая резная лестница изгибом поднималась на второй этаж, залитый светом из огромного окна с заляпанными стеклами, и скрывалась из поля зрения. Слева виднелась угрюмая гостиная с закрытыми шторами. Направо раздвижные двери вели в запыленную столовую, где, очевидно, уже давно никто не сиживал за огромным обеденным столом с тринадцатью стульями, укрытыми дамастовыми простынями.

– Ну и дела, – прошептала Эви. – Здесь что, кто-то умер?

Она продолжила экспедицию по дому и наконец набрела на вытянутое помещение со стеклянными витринами. За ними виднелись какие-то предметы.

– А это, наверное, и есть экспозиция Музея Зловещих Страшилок…

Она подходила к витринам, читая этикетки.

ТАЛИСМАН ГРИ-ГРИ[19] И КУКЛА ВУДУ. НОВЫЙ ОРЛЕАН, ЛУИЗИАНА

ФРАГМЕНТ КОСТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО РАБОЧЕГО, ИЗВЕСТНОГО КИТАЙСКОГО МАГА. СЕВЕРНАЯ КАЛИФОРНИЯ, ЭПОХА ЗОЛОТОЙ ЛИХОРАДКИ

ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР, ИСПОЛЬЗОВАННЫЙ В СЕАНСАХ МИССИС БЕРЕНИС ФОКСВОРФИ. ПЕРИОД АМЕРИКАНСКОГО СПИРИТУАЛИЗМА, ОК. 1848 ГОДА, ТРОЯ, НЬЮ-ЙОРК

ОХРАННЫЙ ТАЛИСМАН ПЛЕМЕНИ ОДЖИБВЕ, ВЕЛИКИЕ ОЗЕРА

АМУЛЕТЫ ЗАКЛИНАТЕЛЯ ХУДДУ. БАТОН-РУЖ, ЛУИЗИАНА

ФРАНКМАСОНСКИЕ КНИГИ И ИНСТРУМЕНТЫ. ОК. 1776 ГОДА, ФИЛАДЕЛЬФИЯ, ПЕНСИЛЬВАНИЯ

Неподалеку красовалась подборка фотографий призраков: расплывчатые фигуры, легкие, как кисейные занавески на ветру. Какие-то странные марионетки, живот чревовещателя, колдовская книга в кожаном переплете. Книги по алхимии, астрологии, нумерологии, магии худду и вуду, спиритизму, целительству. И несколько томов с описаниями всех сверхъестественных происшествий в Америке начиная с XVII века.

На столе лежал раскрытый «Дневник Мерси Прауд». Эви разглядывала страницы так и эдак, пытаясь привыкнуть к старинному почерку, и начала читать вслух:

– Я вижу духов, мертвых людей. За это меня прозвали ведьмой…

– Ее повесили. Ей едва исполнилось семнадцать.

Вздрогнув от неожиданности, Эви обернулась. Из темного угла вышел высоченный парень с широкими плечами и светлыми, пепельно-русыми волосами необыкновенного оттенка. Из-за игры света и тени от старинной люстры он на мгновение показался Эви суровым ангелом, сошедшим с фрески эпохи Возрождения, чтобы покарать заблудших.

– А какое преступление она совершила? – робко спросила Эви, когда голос к ней вернулся. – Она что, джин превращала назад в воду?

– Она просто была не такой, как все. Вот такой смертный грех. – Он протянул ей руку для короткого рукопожатия. – Меня зовут Джерихо Джонс. Я работаю на твоего дядю. Он просил составить тебе компанию, пока будет читать лекцию.

Так вот он, тот самый Джерихо, по которому так сохнет Мэйбел!

– О, я столько хорошего о тебе слышала! – выпалила Эви, не успев подумать. Мэйбел ее убьет. – То есть дядя так тебя хвалит, он говорил, что без тебя как без рук…

Джерихо отвел глаза в сторону.

– Что-то я очень сомневаюсь. Может быть, небольшую экскурсию?

– Это было бы шикарно, – солгала Эви.

Джерихо поводил ее по пыльным, заброшенным комнатам с коллекциями непонятных полуразвалившихся финтифлюшек, где она с трудом сохраняла вежливо-заинтересованную улыбку.

– И последний, но не наименее важный пункт, в котором мы проводим большую часть времени, – рабочая библиотека.

Когда Джерихо распахнул двери красного дерева, Эви невольно присвистнула. Такого ей видеть еще не приходилось. Комната будто перенеслась сюда по ошибке из мрачного волшебного замка. Огроменный камин занимал почти всю противоположную стену. Мебели тут стояло немного, но зато какая она была! Старинные кресла коричневой кожи с высокими спинками и благородными потертостями, только добавлявшими шика, несколько винтажных резных деревянных столиков с зелеными лампами для чтения, испускавшими мягкий приглушенный свет. В комнате была надстроена галерея, ломившаяся от книжных полок. Эви по-птичьи вытянула шею, чтобы как следует все разглядеть. Потолок высотой не меньше шести метров просто поражал воображение. На нем красовалась панорама американской истории: вот пуритане в черных шляпах выносят приговор стайке напуганных женщин, индейский шаман всматривается в костер, целитель, в одной руке сжимающий клубок змей, другой касается лба больного. Седые отцы-основатели подписывают Декларацию независимости, а темнокожая рабыня держит в поднятой руке корень мандрагоры. А сверху над всем этим витали ангелы и демоны, наблюдали и словно ждали чего-то.

– О чем ты думаешь? – поинтересовался Джерихо.

– Я думаю, что дизайнера всего этого безобразия надо было уволить без промедления. – Эви плюхнулась в кресло и поправила шов на чулке. Ей не терпелось выбраться на волю, встретить Мэйбел и разведать город. – Дядя еще долго будет занят?

Джерихо пожал плечами, затем сел за стол и вытащил книгу из большой стопки.

– Прекрасный исторический обзор колониального мистицизма – если пожелаешь провести время за книгой.

– Нет, благодарю. – Эви с трудом подавила желание закатить глаза. Она не могла понять, что Мэйбел увидела в этом парне. И сейчас этот зануда снова собирался приняться за работу – никаких сомнений.

– Слушай, – понизив голос, спросила она, – у тебя ведь с собой нету огненной воды?

– Огненной воды? – переспросил Джерихо.

– Ну, бормотухи какой-нибудь, вискаря, выпивки? – безуспешно пыталась Эви. – Джина?

– Нет.

– Я не привередлива. Могу согласиться и на бурбон.

– Я не пью.

– Тогда ты должен был уже умереть от страшной жажды, – засмеялась Эви, но Джерихо ее не поддержал.

– Что ж, мне нужно работать. – Он прошел к дверям. – Располагайся поудобнее. Дядя должен скоро подойти.

Эви повернулась к чучелу медведя-гризли, нависшему над камином.

– И у тебя тоже, наверное, не найдется выпивки? Может быть, в другой раз?

Складывалось ощущение, что, кроме Джерихо, в музее не было ни одной живой души. Эви была голодна, ей хотелось пить, кроме того, она была обескуражена тем, с какой легкостью дядя оставил ее предоставленной самой себе, даже толком не поздоровавшись. Если она хочет прожить в Нью-Йорке, похоже, придется научиться заботиться о себе самой.

Эви похлопала медведя по пышному меху.

– Прости, приятель, но я оставлю тебя одного.

Она отправилась на поиски съестного. Услышав мужские голоса, она пошла на звук и оказалась в большом зале, где за кафедрой стоял дядя Уилл в серых брюках, жилете, сером галстуке и рубашке с закатанными до локтей рукавами. Волосы его от возраста пожелтели, кроме того, он отпустил небольшую бородку.

– Само существование зла – головоломка, занимавшая умы как философов, так и теологов… – вещал он.

Эви заглянула за угол, чтобы понять, что творится в комнате. В классе сидели мальчишки, тщательно записывавшие слова дяди.

– А теперь повеселимся, – сказала Эви себе под нос и ворвалась в центр зала. – Простите за опоздание! – звонко воскликнула она и с шумом принялась двигать стул к ближайшей парте. Все головы повернулись к ней. Дядя Уилл внимательно посмотрел на нее поверх роговых очков.

– Продолжайте, дядя Уилл. Не обращайте на меня внимания.

Эви взгромоздилась на стул и натянула на лицо выражение крайней заинтересованности.

– Да… – На мгновение ей показалось, что дядя Уилл так и будет стоять с растерянным видом. Но затем он пришел в себя и принялся деловито прохаживаться вдоль кафедры, заложив руки за спину. – Как я и говорил, каким образом можно доказать присутствие в мироздании зла?

Мальчики принялись переглядываться, решая, кто станет отвечать.

– Человек сам создает его посредством неправильного выбора, – расхрабрился наконец один из них.

– За него борются Бог и дьявол. Так по крайней мере сказано в Библии, – добавил другой.

– Как может вообще существовать дьявол, если есть Бог? – не выдержал парень в брюках для гольфа. – Я никогда этого не понимал.

Дядя Уилл поднял вверх указательный палец, заостряя внимание на этой части разговора.

– Ага. Вот мы и пришли к теодицее.

– Это что, гибрид теологии и панацеи?

Уилл слегка улыбнулся:

– Не совсем. Теодицея – подвид теологии, отвечающий за оправдание существования Бога перед лицом зла. Возникает вопрос: если Бог – всеведущее, всесильное существо, как он мог допустить само существование зла? Либо он не настолько всемогущ, как нам говорят, либо он действительно всемогущ и всеведущ, но еще и жесток, поскольку знает о существовании зла и ничего не предпринимает.

– И эта теория полностью объясняет появление сухого закона, – встряла Эви.

Ребята с восторгом заржали. Дядя Уилл странно посмотрел на Эви, будто она была неизвестным науке созданием, которое только требовалось изучить.

– Любой добрый бог должен был наделить нас свободой воли, не так ли? – продолжил он. – С этим ведь нельзя не согласиться? Но раз уж люди обладают свободой воли, они могут делать такой выбор, какой им заблагорассудится, и, следовательно, совершать зло. Таким образом, первоначально абсолютное благо – свобода воли – обрекает нас на возможность существования зла в нашем прекрасном мире. – В классе воцарилась тишина. – Над этим стоило бы поразмыслить. А теперь продолжим.

Мальчики сосредоточенно выпрямились, готовые делать новые записи и пометки. Уилл снова принялся ходить по аудитории.

– У Америки богатая история верований, это прямо-таки гобелен, в который, как нити, вплетены различные культуры. Наша история изобилует сверхъестественными, мифическими, необъяснимыми преданиями. Первые поселенцы пришли сюда в поисках свободы вероисповедания. Последовавшие за ними иммигранты принесли с собой свои верования и культы, от восточноевропейских легенд о вампирах и до голодных духов Китая. Коренные американцы верили в шаманов и привидения. Рабы из Африки и стран Карибского бассейна, хотя и не имели при себе ничего материального, привезли культурный багаж из обычаев и суеверий. Наша страна – плавильный котел не только для культур, но также духов и суеверий… Да?

Парень в синей спортивной куртке поднял руку:

– А вы сами верите в сверхъестественное, доктор Фицджеральд?

– Это показалось бы нелогичным, не так ли? Ведь мы живем в эпоху прогресса. Сейчас уже сложно заставить людей верить в Методизм. – Он снисходительно улыбнулся, и мальчики засмеялись. – И тем не менее в мире полно удивительных загадок. Как, например, объяснить такое явление, как люди с паранормальными способностями?

Эви почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок.

– Способностями? – скептически переспросил парень.

– Например, люди, способные говорить с умершими, так называемые медиумы. Бывшие тяжелобольные, которые рассказывают, что их исцелили наложением рук. Или те, кто способен видеть будущее, угадывать карты. Или ранние свидетельства о путешествиях индейских шаманов в потусторонний мир. А во время американской революции Бенджамин Франклин писал о провидческих снах, повлиявших на исход войны. Что вы на это скажете?

– Этим людям не помешала бы консультация психиатра, хотя не могу сказать такого о мистере Франклине.

Все снова засмеялись, и Эви с удовольствием присоединилась, хотя была в замешательстве. Дядя Уилл подождал, пока смешки затихнут.

– Как вы знаете, этот музей был построен на деньги Корнелиуса Рэтбоуна, который разбогател на строительстве железных дорог. Откуда он узнал, что надвигается эпоха стали? – Уилл замолчал, дожидаясь ответа. Но поскольку все молчали, он продолжил, расхаживая со сложенными за спиной руками. – Сам он утверждал, что узнал это из видений своей сестры, Либерти Энн. Когда они были маленькими, то часто играли в лесу. Как-то раз Либерти потерялась в чаще, и ее не было целых два дня. Ее искали всем городом, но безрезультатно. Она вернулась домой сама, совершенно седая. Ей было всего одиннадцать. Либерти рассказала, что в лесу встретила незнакомца, «высокого и худого, как чучело, в цилиндре и плаще, на котором она увидела все чудеса и ужасы нашего мира». Она слегла с горячкой. Послали за врачом, но он ничем не смог помочь. Следующий месяц она пролежала в бреду, произнося одно пророчество за другим, а напуганный брат записывал их в дневник. Пророчества потрясали своей точностью. Она, например, сказала, что «великого человека из Иллинойса заберут от нас, когда он будет навещать американского кузена», – и президента Линкольна убили в ложе театра Форда, когда он смотрел спектакль «Наш американский кузен». Или говорила о «огромном стальном драконе, пересекающем землю и изрыгающем черный дым», – это Трансконтинентальная железная дорога. Она предсказала эмансипацию, мировую войну, большевистскую революцию, изобретение автомобиля и аэроплана. Она даже сказала что-то о том, что все наши банки прогорят и наступит экономический кризис.

– Она не могла знать всего, это же очевидно, – сказал парень в брюках для гольфа. – Такому никогда не бывать.

Уилл постучал по кафедре.

– Постучите по дереву, как некоторые говорят. – Он усмехнулся, и аудитория рассмеялась над его подчеркнутым суеверием.

Уилл достал серебряную зажигалку, пощелкал кремневым колесиком, и высек несколько ярких искр.

– Либерти Энн умерла ровно месяц спустя после того, как вышла из леса. Предсказания последних дней ее жизни совершенно запутаны. Она говорила о «надвигающемся шторме», о темных временах, когда понадобятся Пророки.

– Пророки? – встревоженно переспросила Эви.

– Так Либерти Энн называла людей с паранормальными способностями.

– И что они будут делать, эти пророки? – поинтересовался парень в брюках для гольфа.

Уилл пожал плечами:

– Если она и знала это, то ничего не сказала. Она умерла вскоре после того, как сделала это предсказание, оставив своего брата, Корнелиуса, совершенно одиноким. Он помешался на идее борьбы добра со злом, на том, что наша страна населена призраками и что существует тонкий мир, который недоступен для восприятия обычного человека. И потратил всю свою жизнь – и огромное состояние – на то, чтобы доказать это.

Ребята начали ожесточенно спорить, пока один из них не спросил, перекрикивая шум и гвалт:

– Профессор, а вы сами верите, что существует иной мир и что создания этого мира могут нам помочь или навредить? Верите ли вы, что наши поступки – хорошие или плохие – могут создать некое вселенское зло? Верите ли вы, что мир вокруг населен призраками, демонами и Пророками?

Дядя Уилл достал из кармана платок и принялся тщательно протирать очки.

– Горацио, остались еще вещи меж небом и землей, что не подвластны философии людской. – И он водрузил очки на нос. – Это Шекспир, а он, как вы понимаете, кое-что смыслил в сверхъестественном. Но для экзаменов вам потребуется знать назубок следующее…

Ребята взвыли, а Уилл стал выдавать многочисленные теории одну за другой, сыпя именами, цифрами и названиями мест с такой скоростью, что они едва успевали записывать.

Эви тихонько поднялась с места и прошла в кабинет Уилла, чтобы подождать его там. Под монотонное тиканье каминных часов она оглядела комнату. Стол был завален газетными вырезками, по обе стороны громоздились огромные стопки книг такой высоты, что они не падали только чудом. Эви, скучая, порылась в газетных вырезках. В основном это были заметки из разных уголков страны о встречах с привидениями, полтергейстах и разного рода происшествиях вроде тех, когда давно умерший родственник вдруг на мгновение появляется в любимом кресле у камина или когда помойку в пригороде Нью-Йорка разоряют страшные псы с красными, горящими, «как у демонов», глазами. Некоторые заметки датировались тремя годами ранее, но по большей части все они были новыми. Эви особенно заинтересовала статья о девушке, которая могла говорить с мертвыми и которую, по ее словам, «добрые духи» предупредили о надвигающейся катастрофе. Она только успела дочитать до места, где описывалось таинственное исчезновение девушки, как раздалось тактичное покашливание – это вернулся дядя Уилл.

Эви отложила вырезки.

– Привет, дядя.

– Вообще-то это мой рабочий стол.

– Ага, – беззаботно согласилась Эви. – И на нем такой… порядок.

– Да? Ладно. Сегодня еще не такой тяжелый случай, – пробурчал дядя и достал из кармана серебряный портсигар. – Хорошо выглядишь. – Он закурил и глубоко затянулся. – Джерихо устроил тебе экскурсию?

– Да. Было очень… интересно.

– Нормально доехала?

– Шикарно, за исключением того, что меня обокрали на вокзале, – сказала Эви и тут же об этом пожалела. Что, если дядя посчитает ее совершенно несамостоятельной и беспомощной и сошлет назад в Огайо?

Дядя Уилл скептически поднял бровь.

– Правда?

– Один проходимец по имени Сэм Лойд. Во всяком случае, так он назвался, прежде чем поцеловать меня и спереть мои двадцать баксов.

Уилл поморщился.

– Прежде чем… что?

– Не волнуйся! Я могу за себя постоять. Если я еще хоть раз увижу этого проходимца, он пожалеет, что вообще связался со мной.

Уилл выдохнул облачко дыма. Оно повисло в воздухе полупрозрачной кляксой.

– Сестра предупреждала меня, что дома от тебя одни проблемы. Что ты страшная хулиганка и сорванец в юбке.

– Сорванец, – виновато пробормотала Эви.

– И ты хочешь пробыть здесь до октября?

– До декабря, если можно. Пока дома мне не расчистят посадочную полосу.

– Гм. – Лицо Уилла приняло угрюмое выражение. – Твоя мама подала заявку в женский колледж Сары Снидвел. Сейчас у них нет мест, и выходит, твое обучение ложится на меня. Книгами и учебниками я тебя обеспечу, кроме того, можешь свободно посещать мои лекции. Думаю, у тебя будет возможность посетить кучу отличных музеев и лекториев города через сообщество Этической культуры и Чего-то Там.

Только сейчас Эви поняла, что оказалась свободна от посещения колледжа. Жизнь стала налаживаться!

Дядя Уилл с отсутствующим видом листал какую-то книгу.

– Тебе семнадцать, правильно?

– Да, если считать по моему последнему дню рождения.

– Что ж, семнадцать – вполне сознательный возраст. Я не стану держать тебя на коротком поводке, если ты не будешь искать приключений на свою голову и попадать в неприятности. Мы договорились?

– Договорились, – сказала Эви, не веря своему счастью. – Ты уверен, что вы с мамой – брат и сестра? Вас в роддоме не перепутали?

На лице дяди на мгновение показалась улыбка и тут же погасла.

– Твоя мама так и не смогла оправиться после смерти Джеймса.

– Не она одна тоскует по нему.

– Для нее все иначе.

– Так считается. – Эви с трудом подавила клокотавший в ней гнев. – Кстати, по поводу твоей лекции – ты говорил о людях, видящих будущее или… – она сделала глубокий вдох, – читающих по предметам. Пророках. Ты знаешь кого-нибудь с такими способностями?

– Нет, лично не знаком. А почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – быстро ответила Эви. – Я просто подумала, что если бы Пророки существовали на самом деле, о них бы писали в газетах и говорили по радио, разве нет?

– Если судить, опираясь на исторический опыт, их бы сожгли на костре, как это было принято раньше. – Уилл показал на книжные полки, окружавшие их. – У нас целая библиотека, посвященная подобным вещам, на случай, если ты пожелаешь ознакомиться с историей оккультизма в Америке. – Он сунул окурок в переполненную пепельницу. – Боюсь, я сильно забежал вперед. Тебе наверняка хочется распаковать вещи и прийти в себя с дороги. Беннингтон недалеко отсюда – всего пара кварталов. Попросить Джерихо, чтобы проводил тебя?

– Нет, – быстро ответила Эви. Даже короткая прогулка с этим верзилой-стоиком рисковала обернуться смертельно скучной. – У меня все и так зашибись.

– Прости, что?

– Зашибись. Шикарно. Гм, прекрасно. Все будет прекрасно. Я разыщу Мэйбел. Помнишь Мэйбел Роуз? Мою подругу по переписке?

– Угу, – промычал дядя, углубившись в очередную книгу. – Отлично. Вот твой ключ. В вестибюле Беннингтона есть кафе. Закажи что хочешь и попроси записать на мой счет. Мы с Джерихо будем дома не позже половины пятого.

Эви спрятала ключ в сумочку. В Зените у нее даже ключа своего не было, и за каждым ее шагом следили родители. Похоже, что здесь все будет иначе. Просто волшебно. Дядя Уилл протянул ей руку, и она бросилась ему на шею.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, Эви.