Читать книгу Где дали безбрежные… Роман - Лидия Бормотова - Страница 2

Белый микроавтобус, выгнув горбатую спинку, блестящую от дождевой помывки, притормозил на краю поляны, сыто урча, как объевшийся кот, облегченно вздохнул и с чихом заглушил мотор. Трава под колёсами, напитанная влагой, укоризненно чавкнула и жадно засосала попавшие в её власть шины. По гладкому боку пленника тянулись сине-оранжевые полосы с яркими чёрными литерами «TV», всем понятными и не нуждающимися в переводе. В мокрую зелень с подножки автобуса осторожно выпрыгивали пассажиры, поёживаясь от сырости: трое молодых мужчин в ярко-синих рабочих комбинезонах, которые тут же принялись выгружать ящики с аппаратурой, и двое неопытных ещё журналистов. Руководитель съёмочной группы, задержавшейся в Томторе на празднике, отправил к Шайтан-озеру практикантов – осмотреться на местности и приготовить площадку для репортажа. Безлюдность утра компенсировали трели невидимых пернатых, горланящих без всякого повода, по вдохновению, примеривающих свой репертуар к прохладной и звонкой чистоте воздуха. Умытый лес, тянущийся вкруг поляны и далеко за озеро, равнодушный к непрошенным гостям, стряхивал остатки недавнего душа и охорашивался, нежась в солнечной ласке, как в мохнатом полотенце.

– Это и есть Шайтан? – хорошенькая девушка вглядывалась из-под козырька ладони в лёгкую рябь озера, заросшего по берегу камышом и отгороженного от ретивого любопытства широкой болотистой каймой с травяными кочками и редким, ярко цветущим кустарником, над которым зудели наперебой пчёлы и неугомонный гнус. – А как же мы к нему подойдём? Где-то должна быть тропинка, не иначе. Мы ведь не первые здесь?

– Ещё какие не первые! Сюда народ приезжает толпами каждый год, – патлатый парень, рывшийся в походной сумке, наконец, достал фотоаппарат и повернулся к девушке, сверкнув зеркальными очками, устроенными на темечке. – Место козырное! Аномальная зона… Там чудеса, там леший бродит… Если повезёт, такой репортаж можно сделать!

– Красиво. Только насчёт чудес у меня большие сомнения. Реклама для туристов… – сморщенный носик и надутые губки выражали крайнюю степень скепсиса, обильно сдобренного презрением.

– А давай пробник отснимем, – осенило девушку, и в глазах вспыхнул азартный огонёк тщеславия. – Солнечный день. Красивый пейзаж. Прогулка по поляне. Шайтан с разных ракурсов. Легенды края. Владимир Николаевич подъедет с командой к вечеру, а мы – нате вам, без дела не сидели, – разложив на ящике косметику, зеркальце, она, не дожидаясь согласия коллеги (куда он денется?), уже спешно взбивала волосы, приводила в порядок лицо, растягивала улыбку, проверяя её на безупречную белоснежность.

Парни в комбинезонах, выгрузив имущество съёмочной группы из автобуса, не спешили его распаковывать, отошли в сторонку, курили и переговаривались, никак не участвуя в спонтанно рождающемся творческом проекте. То ли не принимая всерьёз практикантов и не считая их авантюру стоящей внимания, то ли не решаясь спугнуть полёт журналистского воображения.

– Предприимчивость не порок! – похвалил озадаченный практикант, почёсывая макушку, но фотоаппарат засунул обратно в сумку. – Однако неожиданный результат подвергается наказанию.

– Они возникают неожиданно, – ничуть не смутился парень, наслышанный от приятелей о здешних диковинах и более того – видевший фотографии со странностями. – А главное – ночью. Тут уж не зевай! Снимать – всё подряд, всё равно половина – в корзину: то засвечено, то смазано. Иногда визуально и нет ничего, а на плёнке – светящиеся шары, точки, какие-то тени…

– А давай пробник отснимем, – осенило девушку, и в глазах вспыхнул азартный огонёк тщеславия. – Солнечный день. Красивый пейзаж. Прогулка по поляне. Шайтан с разных ракурсов. Легенды края. Владимир Николаевич подъедет с командой к вечеру, а мы – нате вам, без дела не сидели, – разложив на ящике косметику, зеркальце, она, не дожидаясь согласия коллеги (куда он денется?), уже спешно взбивала волосы, приводила в порядок лицо, растягивала улыбку, проверяя её на безупречную белоснежность.

Парни в комбинезонах, выгрузив имущество съёмочной группы из автобуса, не спешили его распаковывать, отошли в сторонку, курили и переговаривались, никак не участвуя в спонтанно рождающемся творческом проекте. То ли не принимая всерьёз практикантов и не считая их авантюру стоящей внимания, то ли не решаясь спугнуть полёт журналистского воображения.

– Предприимчивость не порок! – похвалил озадаченный практикант, почёсывая макушку, но фотоаппарат засунул обратно в сумку. – Однако неожиданный результат подвергается наказанию.

– Что тут может быть неожиданного? Или ты не заметил, с какой снисходительностью к нам относятся? Смотрят свысока, будто боги с Олимпа на презренных неумех, косоруких и кривоглазых?

– Ничего удивительного: мы пока всего лишь студенты.

– Ну и что? Я видела, как они снимали Ысыах в Томторе. Подумаешь! Великое и недосягаемое искусство! Мы что, не снимем такой репортаж? Главное – смелость, вера в себя!

– Уговорила, – парень, у которого сомнительная перспектива затеи вначале отлилась в нагоняй от начальства, загорелся профессиональной ревностью, а она всегда стремится перещеголять собратьев по цеху если не мастерством, то оригинальностью, изобретательностью, неожиданными находками, каковые являются эквивалентами гениальности. Ему даже представились восторженные лица повергнутых в шок старших коллег. Он еле удержался, чтобы не издать победный вопль. Наоборот, сдержанно и предельно деловито взял под контроль ситуацию. – Может, и впрямь наша съёмка пригодится. Давай по поляне, – он уже обнимал камеру одной рукой, а другой очерчивал маршрут прогулки (подруга справилась с визажными премудростями в два счёта, превратившись в легкокрылую бабочку, готовую к телезрительскому потреблению), – так, чтобы Шайтан был в поле зрения, потом вон к тем трём берёзкам. Рассказываешь легенды. Лёгкий ветерок шевелит волосы, шумит листва. Безмятежность пейзажа. Ночной репортаж должен стать контрастом дневному.

Девушка фыркнула (будет он её ещё учить!) и, расправив плечи, направилась по указанному маршруту: план был всё-таки хорош, по крайней мере, логичен и легко выполним. Выверенная на студенческих тренингах речь зажурчала в микрофон, лицо разрумянилось от вдохновения, свободные движения гармонично вливались в естественную наивность природы, и начинающая журналистка всё больше входила во вкус. Её партнёр крутился, как уж на промасленной сковороде, скользя на мокром и чудом не роняя камеру, пытаясь не упустить ни беспечно кружащих птиц над застывшей гладью озера, ни «гуляющей» подруги в высокой траве, с лукавой иронией пересказывающей «выдуманные» местными жителями «страсти», необъяснимые и интригующие.

Легко и приятно было чувствовать себя профессионалами, самостоятельно определяющими задачу, без редактуры, в свободной манере вести беседу с воображаемым зрителем, в восторге замирающим перед телеэкраном:

– Местные жители рассказывают, что видели ночью необычные, аномальные явления, происходящие на озере Шайтан и в его окрестностях, – девушка остановилась у трёх берёзок, изящным движением руки поправила летящие на ветру волосы, и вдруг… гримаса ужаса исказила вдохновенное лицо… Влажный дёрн пластом откинулся у её ног, а из открывшейся ямы сквозь рыхлую землю, не успевшую слежаться и затвердеть, показалась человеческая рука, раскидывающая в разные стороны комья насыпи и распутывающая мокрый, грязный тент. Застигнутая врасплох, практикантка истошно завизжала, прижав к груди кулачки, мгновенно забыв о репортаже, своём имидже и строгом начальнике, приклеилась спиной к берёзке и словно вросла в неё.

Из тента, разорванного и раскинутого, бешеными рывками выдёргивался, высвобождался оживший покойник, весь в земле, пожёванный и помятый, словно там, в преисподней, он оказался не по вкусу, и его выплёвывали с отвращением и торопливостью, как ядовитую начинку. Выкарабкавшись из могилы и стоя на её краю, не удостаивая девушку, застывшую мраморной статуей, ни малейшим вниманием, он одёргивал светло-кремовый (при погребении) костюм, изрядно потрёпанный, но хорошего покроя и, видимо, дорогой, и непотребно, остервенело сквернословил. Похлопал грязными ручищами себя по карманам, утробно зарычал, и ругательства его превратились в сокрушительные проклятия. Что он искал в карманах, было непонятно. Зарплату за сдельную работу при адской жаровне или за принятые мучения на оной?

Бесстрастный круглый глаз работающей камеры в руках остолбеневшего оператора уже не вертелся в разные стороны в выборе объекта внимания, а заинтересованно вперился в нового персонажа, подбадривая его немигающим синим светом и тихим мурлыканьем.

Повернув чёрную встрёпанную голову с торчащими ёжиком сосульками грязных волос к начинающей журналистке, восставший из праха зомби прожёг её насквозь пылающими углями глаз и, повернувшись к дороге, быстро зашагал прочь, размахивая руками и не выбирая подсохших тропинок, так что лужи чёрными липкими брызгами в панике разлетались подальше от его каблуков.

Практикантка с белым деревянным лицом, словно вырезанным из ствола берёзы, которая её поддерживала, без чувств и охов рухнула на груду земли у самого края могилы.