Читать книгу Где дали безбрежные… Роман - Лидия Бормотова - Страница 5

– Что у тебя на сегодня?

– После школы два репетиторства, потом тренировка в бассейне, потом репетиция новогоднего представления.

– Мы опять не пойдём к Никитиным?

– Не бросить же мне все дела!

– А может, бросить?

– Артём, ты с ума сошёл!

– Или ты? Пусть поимеют совесть: нельзя же всё вешать на тебя.

– Я всё успеваю.

– Стась, давай сходим к Никитиным, а то снова уедут. Когда ещё увидимся?

– Ну, сходи один.

– И что я скажу? Они ведь спросят про тебя.

– Скажи… что я… э-э… что я исчезла.

– Как это?

– Будто приходишь ты ко мне, заглядываешь в комнату: я в дымке такой, как в облаке, – и растаяла.

– Фантазёрка.

– А разве так не бывает?

– Мне кажется, ты и появилась так же: только дымка, наоборот, сгустилась, засветилась зелёным, и что-то рыжее и кудрявое показало мне язык.

Эти лёгкие поддразнивания вошли у них в привычку. Артём и Стаська были неразлучны, и трудно было определить суть их отношений, да они и не старались. Просто знали, что важные дела и вопросы нужно делать и обсуждать вместе. А важным было всё: от выполнения домашних заданий и катания на катке до выбора профессии и решения мировых проблем. Родители и учителя не видели в их дружбе ничего осудительного и воспринимали их как единое и неделимое целое. Ребятня сначала доставала заковыристыми дразнилками, особенно мелюзга, но злости не было – с Артёмом и Стаськой здо́рово было дружить, не соскучишься – и постепенно все дразнилки забылись. Иногда всплывали «сиамские близнецы», «два сапога – пара» или что-то в этом духе, и чего больше было в них: насмешки, зависти, ревности – кто же разберётся?

Из смешной, любопытной и задиристой девчонки Стаська выросла в очень привлекательную девушку. Стройная, подтянутая фигурка. Зелёные глаза, меняющие оттенки от тропически насыщенного – в гневе до прозрачно-лёгкого – в беспечном веселье. Эти же глаза могли вспыхивать колдовским светом, когда Стаську подхлёстывал азарт, горячая увлечённость. Её кожа, абсолютно белая, часто свойственная рыжеволосым северянам, полностью отвергала веснушки и загар. В детстве её считали бледненькой и, если бы не подвижная и деятельная натура непоседливой девчонки, стали бы усиленно лечить. Вместе с болячками на коленках и содранными локтями бледность растворилась в воспоминаниях о нежном возрасте, теперь её белокожесть выглядела изысканно аристократичной, эксклюзивной – предметом бессильной зависти многих гламурных барышень. А вот гламур и приоритетный сексуальный имидж, которые так навязчиво втюхивала хорошо оплаченная реклама, одурманивая юных и неокрепших, Стаська презирала. По-мальчишески задорный характер и природное изящество обеспечили её широким кругом друзей, а когда она встряхивала шелковистыми рыжими кудрями, рассыпающимися по плечам, у парней замирала душа. Но скрепя сердце никто за ней не ухаживал: кому же придёт в голову встречаться с «сиамскими близнецами»?

Артём увидел Стаську, впервые переступив порог школы, и уже не мог оторвать глаз. Не то чтобы она показалась ему красивой, он и не думал об этом, просто она была солнцем, не тем, что в небе, а живым и близким, излучающим свет и тепло и нуждающимся в защите. А когда учительница посадила их рядом, неведомая Морошка, прядущая нити человеческих судеб, крепко сплела вместе всё предначертанное в жизни маленьким изумлённым детям.

Крепкий здоровый мальчик с соломенными вихрами и пронзительно синими глазами казался неприступной крепостью для безбашенных озорников, гораздых обижать безответных девчонок. Впрочем, Артём никогда не гордился трёпкой, которой награждал не в меру распоясавшихся забияк, да и не часто встречались отчаянные сорвиголовы, рискующие ради сомнительной славы подставиться под железные кулачки. Со временем поумнев, драчуны решили, что приятельские отношения с Артёмом гораздо предпочтительнее бессмысленной вражды. Спортивные достижения и кубки, которые он привозил с соревнований, были достаточными аргументами да ещё неизменной гордостью школы, где ему единодушно пророчили блестящую спортивную карьеру. Выбрав профессию программиста и поступив в университет, он удивил своих наставников, хотя и до этого они знали его как отличника, с закрытыми глазами ориентирующегося в компьютерном пространстве. Успехи Артёма, конечно же, не давались ему даром, но добивался цели он всегда самостоятельно. Случайности, везения были редкими и не в счёт. Среди друзей одна Стаська знала о его сомнениях, колебаниях, трудностях, другие видели его безусловным лидером, обречённым на победы и рекорды. Стаськину увлечённость филологией Артём уважал (он вообще любил людей увлечённых, к апофигистам относился с брезгливостью, как к добровольным слепцам, подвластным ветреным случайностям) и с интересом слушал её рассказы из истории языка. В её студенческих исследованиях ему иногда слышался голос древних пророков, посылающих весть через века и миры, и тогда он верил, что каждое произнесённое слово материально и реализует своё назначение в одном из миров.

– Помнится, ты завидовала Никитиным, когда они собирались на Север, – подзадоривал подругу Артём.

– Ещё бы! Самые интересные и продуктивные этнографические экспедиции в России могут быть на Север, Урал, в Сибирь. Будешь спорить?

– С тобой поспоришь!

– Сам посуди: мы живём в центре России – самая обжитая территория. Всё, что можно было раскопать и открыть здесь, давно раскопали. Нет, нет, – замахала Стаська рукой на открывшийся рот Артёма, – не спеши обвинить меня в невежестве. Я намеренно утрирую, чтобы выделить свою мысль. И всё же, если сравнивать: в центре все древние тайны уже так притоптали, что не отковырнёшь, а на периферии – только не ленись, есть, наверняка, и такие первозданные уголки, что всякая фантазия устыдится. Вот такая экспедиция – мечта…

– Звезда моя, там ведь одной мечты мало. История просто так тайны свои тебе не преподнесет на блюдечке, у неё неподкупная Природа в телохранителях. А суровая Природа живо тебе ручки исцарапает. Чтобы в такие места забираться, кроме духовной жажды, физическая подготовочка нужна.

С этим Стаська была согласна и живо разложила нужный набор аргументов, как фокусник карты веером:

– Ну вот! Зимой – бассейн, баскетбол, лыжи. Наш тренер всё распланировал. А летом – гребля на ялах, лес! Будешь со мной по лесу бегать?

– Если пойдём к Никитиным.

– Обязательно! Самой интересно. Только… не сегодня.

Они сидели в Стаськиной комнате, небольшой, но уютной, где всё под рукой: диван, шкаф с одеждой, компьютерный стол и крутящееся кресло перед ним… Обычно, когда приходил Артём, Стаська уступала другу место перед монитором, а сама устраивалась рядом на стуле или на диване, чтобы дать возможность специалисту шарить в её компьютере: чистить файлы, проверять программы, устанавливать новые – словом, налаживать и усовершенствовать его работу. Иногда они вместе упуливались в монитор, когда находили в Интернете интересную информацию, обсуждали её и спорили. Им никогда не было скучно, а время, проведённое вместе, всегда казалось мизерным: столько ещё недосказанного оставалось, столько невыспрошенного… Вот и сейчас два стакана с недопитым соком одиноко стояли на маленьком столе, забытые разговорившимися друзьями.

– Знаешь, когда мы учились в школе, – неожиданно сменил тему Артём, рассеянно крутя колёсик мышки, – мне как-то подсознательно казалось, что нас кормят манной кашей, что историю человечества упихнули в примитивные схемы и графики. Вот только теперь, когда не надо готовиться к экзаменам, доказывать свою подготовку, зарабатывая оценку, стало очевидно, что жизнь преподносит нам совсем иные знания. Открываются страницы истории, о которых раньше и не подозревали… иногда такое, что перечёркивает задолбленное на уроках. А ведь казалось: научно установленное и критике не подлежит! – усмехнувшись, глянул на подругу, которая слушала его, не перебивая. – Со временем понимаешь, что главная учёба начинается после школы. И уже не обязательная, не плановая, не подотчётная… Свободное направление в информационном пространстве, поиск, исследования, гипотезы… Образовательный стандарт лопается по швам.

– Да в образовательный стандарт многое просто не укладывается. Все знания, накопленные человечеством, не знают границ, – Стаська уверенно оседлала новую тему. Крутые виражи в их разговорах были в обычае, и повороты обоим давались легко, как само собой разумеющееся, даже требующееся.

– Хорошо, если накопленные, а если потерянные?

– Ничего не теряется бесследно. Даже разбитое зеркало можно восстановить, сложив осколки…

– Их ещё надо найти, эти осколки, – перебил Артём, прищуриваясь на мелькающие странички Интернета, словно пытаясь разгадать секрет поиска. Потом откинулся на спинку кресла и потянулся к своему стакану.

– По большому счёту, Артём, ты прав. Старая школа, традиционный образовательный принцип – передача знаний – безнадёжно устарели. Это многие понимают. В будущем будут другие технологии обучения с другим принципом – научить учиться, самостоятельно добывать знания. А сейчас они в стадии разработки.

– Сочувствую тебе, труженица переходного периода. Трудно, наверное, врать детям? – позлорадствовал приятель, покосившись на самоуверенное лицо подруги.

– А мне врать и не приходится, – парировала та. – Моя задача – воспитание духовно богатой и нравственной личности и обучение грамотному выражению своей мысли, – формулировка прозвучала, как заученный пункт должностных обязанностей. Впрочем, для тех, кто повязан школьными условностями, подумал Артём, оторваться от привычной и понятной картины жизни тяжеловато. Даже Стаське, вечно парящей в облаках. Но она, по крайней мере, одержима любопытством и жаждой новых знаний и впечатлений. Значит, небезнадёжна…

– Сдаюсь! Знаешь, что меня всегда восхищает в тебе?

– А тебя восхища-ает? – с сомнением и ехидством расхохоталась она.

– Оптимизм. Не дебильный оптимизм недоумков, а логичный, обоснованный. Так и хочется верить, что мир устроен разумно и надёжно.

– А мне иногда кажется, – доверчиво призналась Стаська, – что мира-то, единого на всех, и нет. То есть он есть, конечно, но… Понимаешь вдруг, что каждый человек – это отдельная вселенная со своим особым миром. Внешний мир, отражаясь в этой вселенной, становится иным, не похожим ни на чей другой. И выходит, что главное в этих мирах – не конкретные материальные признаки, а впечатления от них, их ощущение, чувственное восприятие, нестандартное, непредугаданное понимание. Многослойность миров на едином жизненном пространстве… Это… как ромашки в поле: все похожи, а двух одинаковых нет.