Читать книгу Кот, который проходил сквозь стены (сборник) - Лилиан Джексон Браун - Страница 7

В тот же вечер, чуть позже, Квиллер занялся библиотекой борца за отмену рабства и так зачитался переплетенными в толстый том номерами «Освободителя», что только после полуночи сообразил: завтракать будет нечем. Он надел пальто и последнее свое приобретение – шляпу в черно-белую клетку, с круглыми мягкими твидовыми полями и с щегольским красным пером, самым красным из когда-либо им виденных, а красный цвет Квиллер обожал – и решил посетить магазинчик на углу, примеченный еще днем: объявление обещало круглосуточную торговлю.

Он запер дверь десятисантиметровым ключом и спустился по скрипучей лестнице. Падал снег – на этот раз совсем не воинственно, а мягко и нежно. Квиллер помедлил на каменных ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая крупка припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла железные решетки, автомобили, стоящие у поребрика, мусорные бачки.

В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет из витрин бакалейного магазина, аптеки и бара «Львиный хвост». Из «Хвоста» выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких брюках и короткой шубке «под леопарда», заметив Квиллера, она направилась в его сторону. Журналист отрицательно покачал головой. Из своей лавки вышел Бен Николас и угрюмо поплелся в бар, что-то бормоча себе под нос и не обращая внимания на застывшего на крыльце соседа.

Квиллер поднял воротник и быстрым шагом направился к магазинчику. На тротуаре кучей были свалены рождественские елки по четыре девяносто пять за штуку; внутри царил запах маринада, колбасы и выдержанного сыра. Квиллер взял для себя банку растворимого кофе, сдобную булочку и немного чеддера, а для котов – пару бифштексов, консервированный мясной бульон и два клинышка плавленого сыра; неизвестно, правда, что из этого получится: Коко привык к настоящему рокфору, а его здесь не оказалось.

На выходе из магазина прямо перед журналистом неожиданно материализовались глаза, которые не давали ему покоя весь вечер. Бело-голубое фарфоровое лицо было мокро от снега, ресницы запорошены снежинками. Девушка молча смотрела на Квиллера.

– Что ж, как видите, я все еще брожу в этих местах, – сказал он, чтобы прервать неловкое молчание. – Переехал в дом Коббов.

– Правда? Нет, правда?

Лицо мисс Дакворт прояснилось, словно проживание в Хламтауне заслуживало всяческого одобрения. Она откинула капюшон – ее иссиня-черные волосы были собраны в узел, как у балерины.

– Аукцион мне понравился. Пришло много народу, но вас я не видел.

Она с сожалением покачала головой:

– Я собиралась, но не хватило смелости.

– Мисс Дакворт, – решил перейти к делу Квиллер, – я хотел бы в статье отдать должное Энди Гланцу, но знаю о нем слишком мало. Помогите мне. – Было заметно, что предложение ей не по душе. – Я знаю, что вам больно об этом говорить, но Энди, по-моему, заслуживает того.

Она заколебалась:

– Вы ведь не будете называть мое имя, правда?

– Слово чести!

– Хорошо, – тихо произнесла мисс Дакворт, вглядываясь в лицо Квиллера. – Когда?

– Чем скорее, тем лучше.

– Может, зайдете ко мне?

– Если это для вас не слишком поздно.

– У меня бессонница, – устало сказала она.

– Я только занесу домой продукты и сразу же к вам.

Несколько минут спустя Квиллер спешил к «Голубому дракону» в самом приподнятом настроении, которое лишь частично было связано со статьей об Энди Гланце. Скоро журналист уже сидел на жестком бархатном диване в золотисто-голубом зале и наслаждался ароматом сандаловой пасты для дерева. Агрессивного пса привязали на кухне.

Хозяйка объяснила:

– Моим родным этот район кажется опасным, и они настаивают, чтобы я держала на всякий случай Хеплвайта. Правда, иногда он относится к своим обязанностям слишком серьезно.

– Похоже, мнения относительно Хламтауна резко расходятся, – сказал Квиллер. – Неужели это такой уж криминогенный район?

– У нас все спокойно, – ответила мисс Дакворт. – Конечно, я принимаю известные меры предосторожности, как любая женщина, которая живет одна.

Она принесла на серебряном подносе серебряный кофейник, и Квиллер залюбовался ее плавными движениями. В ней было то длинноногое изящество, которое восхищало его в Коко и Юм-Юм. Какую сенсацию она произвела бы на вечеринке в пресс-клубе! На девушке были хорошо сшитые узкие брюки удивительного голубого оттенка и такого же цвета кашемировый свитер, видимо очень дорогой.

– Вы никогда не работали манекенщицей? – поинтересовался он.

– Нет. – Она досадливо улыбнулась, словно ей задавали этот вопрос уже сотню раз. – Но я долго занималась современными танцами в Беннингтоне.

Мисс Дакворт налила ему кофе. Потом, к удивлению Квиллера, взяла хрустальный графин с серебряной наклейкой и плеснула себе в стакан виски.

Он проговорил:

– Сегодня днем я снял комнату и сразу же переехал – с двумя квартирантами, сиамскими котами.

– В самом деле? Вы не очень-то похожи на любителя кошек.

Квиллер с легкой обидой посмотрел на нее:

– Они были сиротами, и я сначала усыновил кота, а потом, пару месяцев спустя, взял кошечку.

– Я бы тоже хотела завести кошку, – призналась мисс Дакворт. – По-моему, они чудесно подходят к древностям. Такие изящные!

– Вы не знаете сиамцев! Когда они начинают беситься, можно подумать, что налетел карибский ураган.

– Теперь, когда у вас есть свой угол, вы должны купить герб Макинтошей. Он будет великолепно смотреться над камином. Если хотите, можете взять домой и посмотреть.

– Он слишком тяжел, чтобы таскать его туда и обратно. Кстати, я очень удивился, когда увидел, как легко вы сегодня утром его подняли.

– Я сильная. В нашем деле нужна сила.

– А в свободное время чем вы занимаетесь? Поднимаете штангу?

Она прыснула:

– Нет, читаю о древностях, посещаю лекции и хожу на выставки в Исторический музей.

– Однако вы сильно увлечены антиквариатом!

Она обворожительно улыбнулась:

– В старинных вещах есть что-то мистическое. Нечто большее, чем реальная стоимость, красота или происхождение. У предмета, которым веками владели и восхищались другие люди, появляется душа, она притягивает вас и тянется к вам. Словно старый друг, понимаете? Жаль, что я не могу это толком объяснить…

– Вы очень хорошо объясняете, мисс Дакворт.

– Мэри, – поправила она.

– Хорошо, Мэри. Но если вы так любите древности, почему вы не хотите поделиться своей любовью с нашими читателями? Почему запрещаете писать о вас?

Она заколебалась. И наконец решилась:

– Я скажу почему. Из-за моей родни. Они не одобряют того, что я делаю: живу на Цвингер-стрит и торгую… старьем!

– Что же им не нравится?

– Отец – банкир, а финансисты все довольно консервативны. К тому же он англичанин. Как видите, сочетание просто убийственное. Папа помогает мне деньгами, но с условием, что я не буду позорить семью. Поэтому-то я должна избегать огласки.

Она снова наполнила чашку Квиллера и налила себе еще виски.

Он поддразнил ее:

– Вы всегда так поступаете: гостям – кофе, а себе – виски?

– Только тогда, когда они совсем не пьют, – широко улыбнулась она.

– А откуда вы знаете, что я не пью?

На мгновение стакан задержался у ее губ.

– Я звонила сегодня отцу, и он посмотрел в картотеке ваши данные. Теперь я знаю, что вы вели криминальную рубрику в газетах Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и где-то еще, что вы написали целую книгу о городской преступности и что вы удостоились нескольких журналистских премий. – Она торжествующе скрестила руки на груди.

Квиллер осторожно спросил:

– А еще что вы знаете?

– Что у вас был неудачный брак, вы лечились от алкоголизма, побороли депрессию, что с февраля вы работаете в «Дневном прибое» и с тех пор у вас все в порядке.

Квиллер покраснел. Он привык вмешиваться в жизнь других, но не любил, когда открывали его собственные тайны.

– Польщен вашей заинтересованностью, – мрачно произнес он. – Как зовут вашего отца? В каком он служит банке?

Девушка наслаждалась минутой превосходства. И виски. Она поудобнее расположилась в кресле и скрестила длинные ноги.

– Я могу вам доверять?

– Как могильному камню.

– Персиваль Даксбери. Среднезападный Национальный.

– Даксбери! Так Дакворт – не настоящая фамилия?

– Нет, это псевдоним, взятый для работы.

Надежды Квиллера на сочельник приняли новые очертания: член семейства Даксбери – впечатляющая спутница на вечеринке в пресс-клубе. Но надежды тут же рухнули: член семейства Даксбери ни за что не примет приглашения.

– Даксбери в Хламтауне! – тихо произнес он. – Это достойно первых страниц!

– Вы обещали, – напомнила она, напрягаясь.

– И я сдержу слово, – заверил журналист. – Но объясните, почему вы работаете на Цвингер-стрит? Такой прекрасный магазин должен находиться в престижном районе.

– Я влюбилась, – призналась она, беспомощно разведя руками. – Я влюбилась в эти чудные старые дома. В них есть что-то необыкновенное, какой-то особый дух… Сначала меня привлекли именно они, гордо, из последних сил сопротивляющиеся неумолимому времени, но, прожив здесь пару месяцев, я влюбилась и в здешних людей.

– В антикваров?

– Не совсем. Антиквары преданы своему делу, и даже беззаветно, и я восхищаюсь ими – но в определенных рамках, – нет, я говорю о людях с улицы. Мое сердце тянется к ним: работягам, старикам, иммигрантам, бродягам, особенно к одиноким, – и даже преступникам. Вас это шокирует?

– Нет, удивляет. Приятно удивляет. Мне кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Они – исконные, настоящие. С ними и ты становишься настоящим – умеющим сопереживать человеком.

– Да, они искренни и не стесняются своих чувств. Из-за них моя прежняя жизнь стала казаться ужасно искусственной и бесполезной… Мне так хочется сделать для них хоть что-нибудь, но не знаю, что я могу. У меня нет своих денег, а отцовские не про меня.

Квиллер смотрел на нее с жадным восхищением, которое она неправильно истолковала:

– Вы проголодались? Поищу-ка я чего-нибудь перекусить.

Когда мисс Дакворт вернулась с крекерами, икрой и копченой лососиной, журналист произнес:

– Мы хотели поговорить об Энди Гланце. Что это был за человек? Как к нему относились коллеги?

Виски расслабило ее. Мэри откинула голову и, всматриваясь в потолок, собиралась с мыслями. Ее поза и брюки странно не сочетались с чопорной обстановкой восемнадцатого столетия.

– Энди многое сделал для Хламтауна, – начала мисс Дакворт. – Он выступал в женских клубах, убеждал владельцев музеев и известных коллекционеров работать на Цвингер-стрит. Он очень серьезно относился к старине.

– Можно ли назвать его идейным вождем Хламтауна?

– Я бы на вашем месте так не говорила. Си-Си Кобб, например, считает главой района себя. Он открыл здесь первый антикварный магазин и замыслил превратить Хламтаун в заповедник древностей.

– Как бы вы описали характер Энди?

– Честный!.. Честный даже в мелочах. У большинства из нас в сердце таится хоть немного… жульничества. Но не у Энди! И еще у него было огромное чувство ответственности. Как-то ночью мы проезжали с ним мимо дома, предназначенного под снос, и увидели внутри свет. Энди решил узнать, в чем дело, вошел и обнаружил там человека, снимающего водопроводные трубы.

– Трубы? Это, наверное, незаконно.

– Брошенные дома являются собственностью города. Так что теоретически это незаконно. Но любой другой на месте Энди просто отвел бы глаза, а вот он никогда не боялся вмешаться.

Квиллер попытался сменить позу на жестком диване.

– А другие антиквары разделяют ваше восхищение его честностью?

– Д-да… И нет, – ответила Мэри. – Они же завистники, даже если кажутся лучшими друзьями.

– У Энди были настоящие друзья, с которыми он мог поговорить?

– Миссис Макгаффи. Это школьная учительница на пенсии, Энди помог ей открыть антикварный магазин. Его великодушие проявлялось во многом.

– Где мне ее найти?

– «Ноггин, Пиггин и Феркин» в соседнем квартале.

– Энди ладил с Коббом?

Она глубоко вздохнула:

– Энди был прирожденным дипломатом и умел ладить со всеми.

– Миссис Кобб явно очень любила Энди.

– Все женщины его обожали. Мужчины, конечно, проявляли меньше восторга. Но обычно так и происходит, правда?

– А Бен Николас? Они дружили?

– Они хорошо относились друг к другу, хотя Энди считал, что Бен слишком много времени проводит в «Львином хвосте».

– Бен пьет?

– Он любит пропустить рюмку-другую, но никогда не переходит границ. Когда-то Бен был актером. В каждом городе есть хоть один антиквар с театральным прошлым и еще один, который поставил себе цель быть несносным.

– А что вы знаете о блондине на костылях?

– Рассел Пэтч работал на Энди, и они очень дружили. Потом неожиданно порвали отношения, и Расс открыл собственный магазин. Я точно не знаю, что между ними произошло.

– Но ведь самым близким другом Энди были вы? – Квиллер доверительно посмотрел на Мэри.

Мисс Дакворт порывисто встала и принялась искать мундштук. Нашла, села на диван, прикурила от огонька, предложенного журналистом. Глубоко затянулась один раз, смяла сигарету и вдруг вся съежилась, словно от боли, обхватив колени руками.

– Мне так его не хватает, – прошептала она.

Квиллеру захотелось обнять ее, успокоить, но он сдержался и сказал:

– У вас был шок, и вы все это время живете один на один со своим горем. Нельзя держать его в себе. Почему бы вам не рассказать мне обо всем, что произошло в ту ночь? Может, так будет лучше…

Его голос был проникновенен и нежен. Глаза мисс Дакворт повлажнели. Справившись со слезами, она проговорила:

– Самое ужасное то, что мы в последний наш вечер поссорились. Я была раздражена. Энди… сделал нечто… что меня вывело из себя. Он пытался загладить свою вину, но я оттолкнула его.

– А где вы ужинали?

– Здесь. Я приготовила мясо по-бретонски, но неудачно. Мясо оказалось жестким, да еще мы повздорили, и в девять вечера он пошел к себе в магазин. Сказал, что ждет клиентов: какая-то женщина из пригорода приведет мужа смотреть люстру.

– Он сказал, что вернется?

– Нет. Только холодно попрощался. Но когда он ушел, мне стало так плохо, что я не выдержала и побежала к нему мириться. Вот тогда я и нашла его…

– Магазин был открыт?

– Задняя дверь. Я вошла через черный ход с улицы. Не просите меня рассказывать, что я увидела!

– Но что вы сделали?

– Не помню. Айрис говорит, что я прибежала к ним и Си-Си вызвал полицейских. Еще она говорит, что отвела меня домой и уложила спать. Я ничего не помню.

Увлекшись разговором, она не услышала глухого ворчания на кухне – сначала довольно тихого.

– Мне не следовало рассказывать вам об этом, – произнесла Мэри.

– Напротив. Хорошо, что вы сбросили с себя эту тяжесть.

– Вы ведь не будете об этом писать, правда?

– Не буду.

Мэри вздохнула и замолчала. Квиллер, попыхивая трубкой, восхищался ее большими, выразительно подведенными глазами. Теперь они потеплели и были поистине прекрасны.

– Вы оказались правы, – проговорила мисс Дакворт. – Мне стало лучше. Много недель подряд каждую ночь мне снился страшный сон, такой яркий, что я принимала его за явь. Я чуть не сошла с ума! Я думала…

В этот момент тревожно залаяла собака.

– Что-то случилось! – вскочила Мэри, ее глаза расширились и застыли.

– Я пойду посмотрю, – сказал Квиллер.

Хеплвайт лаял, глядя в заднее окно кухни.

– В конце улицы полицейская машина, – сообщил журналист. – Оставайтесь здесь. Я узнаю, в чем дело. Есть черный выход?

Он спустился по узкой лестнице и вышел в отгороженный стеной сад, но на калитке висел замок, и ему пришлось вернуться за ключом.

К тому времени, когда он наконец добрался до места происшествия, прибыла машина из морга. Мигалки двух полицейских автомобилей отбрасывали голубые отсветы на снег, на лица нескольких прохожих и на фигуру, лежавшую на земле. Квиллер подошел к одному из полицейских:

– Я из «Дневного прибоя». Что здесь произошло?

– Обычное дело, – усмехнулся человек в форме. – Перебрал.

– Знаете, кто это?

– А как же. У него полный карман кредитных карточек и платиновый идентификационный браслет с бриллиантами.

Когда тело укладывали на носилки, журналист подошел поближе и узнал пальто.

В саду его ждала Мэри. Тепло одетая, она тем не менее дрожала мелкой дрожью.

– Ч-что случилось?

– Просто пьяница, – ответил Квиллер. – Идите-ка лучше в дом, пока не простудились. Вы дрожите.

Они поднялись наверх, и журналист прописал обоим горячее питье.

Мэри грела руки о чашку кофе, а он вопросительно смотрел ей в лицо.

– Вы говорили мне – как раз перед тем, как пес залаял, – о своем повторяющемся сне.

Она содрогнулась:

– Это был кошмар! Я, видимо, чувствовала себя виноватой из-за ссоры с Энди.

– Что вам снилось?

– Мне снилось… Мне постоянно снилось, что я толкнула Энди на этот шпиль!

Квиллер немного помолчал.

– В вашем сне может таиться истина.

– Что вы имеете в виду?!

– Я склоняюсь к тому, что смерть Энди повлекло не случайное падение с лестницы.

Когда он произнес это, в усах снова возникло знакомое покалывание. Мэри не согласилась:

– Полиция считает, произошел несчастный случай.

– А они его расследовали? Они приходили к вам? Они интересовались, кто нашел тело?

Она покачала головой.

– Они опрашивали соседей?

– В этом не было необходимости. Несчастный случай – и все. Но откуда вы взяли, что это могло быть… что-то другое?

– Один из ваших разговорчивых соседей намекнул… Этим утром…

– Чепуха.

– По-моему, для таких слов у него были какие-то основания.

– Просто легкомысленная болтовня. С чего бы такое говорить всерьез?

– Не знаю. – Видя, как глаза Мэри раскрываются все шире, Квиллер добавил: – По странному совпадению человека, сказавшего мне это, сейчас везут в морг.

Он не знал, его ли слова или неожиданно раздавшийся телефонный звонок так подействовали на Мэри, но она словно окаменела. Телефон продолжал трезвонить.

– Мне ответить? – предложил Квиллер, взглянув на часы.

Она заколебалась, потом медленно кивнула.

Он нашел телефон в библиотеке.

– Алло?.. Алло?.. Алло?.. Повесили трубку, – сообщил журналист, вернувшись в комнату. И, заметив, как бледна Мэри, спросил: – Вам уже так звонили? Были странные звонки? Вы поэтому и не спите ночами?

– Нет-нет. Я ведь сова, – произнесла она, стряхивая оцепенение. – Мои друзья это знают, и, наверное, кто-то звонил, чтобы… обсудить последний телефильм. Они часто так делают. А услышав мужской голос, повесили трубку. Подумали, что я занята или что не туда попали.

Она говорила слишком быстро и слишком много объясняла. Квиллера это не убедило.