Читать книгу Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн - Страница 49

Древнеиндийские тексты о морских походах рассказывают об экспедициях из Бенгальского залива к Суварнабхуми и Суварнадвипе, «островам золота» в Юго-Восточной Азии, однако в то же время западные купцы активно торговали со странами Аравийского моря. Греческие и латинские источники в качестве важного порта упоминают Бхаруч (который также назывался Баригаза и Броах). Расположенный в устье реки Намада на берегу Камбейского залива, неподалеку от древнего хараппского порта Лотхал, Бхаруч обеспечивал доступ к богатствам Индо-Гангской равнины и Деканского плоскогорья. Он был основан в середине I тысячелетия до н. э. вслед за возрождением торговли между Индией и Персидским заливом и ростом трансаравийской караванной торговли, доставлявшей индийские товары в средиземноморские порты Финикии и Сирии, откуда их везли в Египет, Грецию и дальше. Чем бы ни было вызвано это возрождение, значительные объемы торговли побуждали нововавилонских, Ахеменидских и эллинистических правителей в своей черед обращать взгляды на Персидский залив.

В VI веке до н. э. нововавилонский царь основал порт Тередон неподалеку от иракской Басры. Через двадцать лет после его смерти Кир Великий завоевал Вавилон и таким образом создал державу, которая протянулась от Восточного Ирана до Средиземного моря. Кир был родом из провинции Фарс (называемой также Парс или Персия) – возвышенности в Южном Иране, отделенной от Персидского залива и Аравийского моря горной системой Загрос. Берег здесь негостеприимный, местами лишенный пресной воды, которую приходилось доставлять посредством каналов и акведуков. Местные правители нередко действовали независимо от внутриматериковых государств, и связи между обитателями противоположных берегов Персидского залива зачастую были сильнее, чем между прибрежными и материковыми жителями. Кир был мягкий правитель, прославленный тем, что объявил свободу вероисповедания для всех людей своей державы, которая, по его словам, включала «весь мир[337] от Верхнего моря до Нижнего» – эхо похвальбы Саргона за 1800 лет до него.

Между 525 и 510 годом до н. э. Персидская империя расширилась, охватив земли Анатолии и Ближнего Востока от Ионии и Египта на западе до долины Инда. До ионийского восстания, с которого начались Персидские войны, Дарий обратил внимание на морские границы своей империи и основал на месте Тередона порт Агинис (Ампе). Степень участия Ахеменидов в торговле Персидского залива оценить трудно. Так или иначе, в конце IV века до н. э. флотоводец Александра Македонского Неарх записал названия шестнадцати персидских рек и прибрежных портов, а также составил описание навигационных знаков возле острова на расстоянии 150 миль от Шатт-эль-Араба, где «столбы, вбитые в дно[338] на известном расстоянии друг от друга, указывали на отмели, все равно как у Истма, между островом Левкадой и Акарнанией [в Ионическом море севернее Итаки], для моряков поставлены предохранительные знаки, чтобы корабли не сели на мель».

Навигация в Персидском заливе не имела для Ахеменидов в VI веке до н. э. того значения, какое она приобрела позже. Вероятная причина заключалась в том, что для них куда важнее была торговля в Средиземном и Красном морях. В Египте Дарий, возможно, завершил строительство[339] канала между Нилом и Красным морем, начатое Нехо II веком раньше, и поручил Скилаку Кариандскому (уроженцу Малой Азии) пройти под парусом от Инда до Красного моря. Скилак прошел вдоль побережья Пакистана и Ирана, пересек Оманский залив, достиг Аравийского полуострова и, согласно Геродоту, «на тридцатом месяце[340] прибыл в то место, откуда египетский царь [Нехо II] послал финикиян в плавание вокруг» Африки. Скилак написал отчет о своем путешествии, но это древнейшее описание тех вод не дошло до наших дней.

Дарий умер раньше, чем его планы открыть торговое сообщение между Красным морем и Персидским заливом принесли плоды, а преемники и вовсе забросили его замысел. Следующую сходную по размаху попытку предпринял Александр Македонский, наследник Дария пусть не по роду и племени, но по духу. После того как в 325 году до н. э. его воины отказались идти дальше на восток, Александр разделил войско на три части. Две армии вернулись в бывшую персидскую столицу Сузы по суше, а Неарху было велено плыть от Инда к Персидскому заливу. Согласно Неарху, «Александр очень хотел[341] переплыть море от Индии до Персии, но он боялся длительности плавания и того, как бы не попасть в какую-нибудь пустынную страну с неудобными пристанями и не имеющую соответственного количества провианта; этим он мог бы погубить весь флот, и он не хотел, чтобы это прискорбное пятно, павшее на его великие деяния, уничтожило славу его счастливо проведенных подвигов». Построив флот из трирем и других судов, греки стали ждать в городе, основанном Александром в Паттале (или Потане, неподалеку от Хайдарабада в Пакистане), и «когда прекратились пассаты, которые, дуя в течение всего лета с моря на землю, тем самым делают невозможным плавание, тогда и двинулись в поход».

На самом деле это описание юго-западного муссона, более сильного из двух сезонных ветров (слово «муссон» происходит от арабского маусим, что означает «сезон»), диктовавшего расписание корабельных рейсов в Индийском океане и водах Юго-Восточной и Восточной Азии до появления парового двигателя. Муссоны определяются[342] относительными температурами азиатской суши и вод Индийского океана. Летом теплый воздух, поднимаясь над сушей, создает перепад давления, за счет которого возникают сильные юго-западные ветра, часто с ливневыми дождями. Шторма, бушующие в это время у берегов Индии, затрудняют даже прибрежные плавания, и по несколько раз в десятилетие на северную часть Бенгальского залива обрушивается тропический циклон со скоростью ветра более 150 километров в час. Зимой, когда суша холоднее воды, область низкого давления над Индийским океаном направляет северо-восточные муссоны от Китая и Японии к Малаккскому проливу, и от Южной Азии к Африке. Сезонные вариации в направлении и силе ветра сказывались на судоходстве больше, чем расстояния на тех же отрезках пути. Мореходы смело отправлялись в двухтысячемильное путешествие от Адена до Южной Индии и Шри-Ланки, но лишь в то время, когда ветра им благоприятствовали.[343]

Флот Неарха из восьми сотен «как длинных, военных,[344] так и грузовых судов для перевозки лошадей, а на некоторых везли вместе с войском и провиант» двинулся вдоль побережья Пакистана и Ирана. Идя вдоль восточного побережья, он добрался до верховьев Персидского залива и направился вверх по реке Паситигрис на встречу с Александром в Сузах. Незадолго до своей смерти (он умер на следующий год) Александр отрядил еще три экспедиции с целью установить связь между заливом и Красным морем. Две исследовали сам Персидский залив, третья, под командованием Анаксикрата, прошла до южного побережья Йемена, источника ароматических смол, ладана и мирры, имеющих важное значение для религиозных ритуалов. В следующем веке торговлю в Красном море ожидал бурный рост, но пока длинное южное побережье Аравийского полуострова от Красного моря до Персидского залива оставалось практически неведомым для чужеземцев.

После смерти Александра территория бывшего Персидского царства разделилась между Селевкидами и индо-греческими царствами Бактрия (в Афганистане) и Гандхара (Пакистан). Селевкиды контролировали Персидский залив и, как мы уже видели, поддерживали дипломатические отношения с Маурьями Чандрагуптой и Биндусаром, причем самым известным их послом был Мегасфен. О значении Персидского залива для Селевкидов свидетельствует строительство военных поселений на островах Файлака (рядом с Кувейтом) и Бахрейн. Учитывая, что со стороны залива военных противников у Селевкидов не было, можно предположить, что начальники поселений должны были, как упомянутый в «Артхашастре» надзиратель за судоходством, защищать купцов от пиратов и других опасностей. Письмо 288/287 года до н. э., перечисляющее дары Селевка ионийскому храму, позволяет догадываться, какие доходы приносила заморская торговля: «десять талантов [300 килограммов] ладана,[345] один талант мирры, две мины [1,8 кг] кассии, две мины корицы, две мины костуса [растение, родственное имбирю]».

Как ни велики были эти сокровища, они меркнут перед выкупом, который заплатили жители процветающего аравийского города Герра. В 205 году до н. э., когда Антиох Великий грозился напасть на них с моря, герреи откупились «пятьюстами талантами[346] серебра, тысячью ладана, двумястами талантами так называемой стакты [масло мирры или корицы]». Известна лишь еще одна военно-морская кампания Селевкидов в Персидском заливе, когда «Нумений, правитель Месены,[347] назначенный царем Антиохом, разбил в сражении персидский флот» у Мусандамского полуострова. (Неизвестно, какому из десяти Селевкидов, носивших имя Антиох, служил Нумений, но большинство ученых считает, что это был Антиох IV [175–164 гг. до н. э.].) Несмотря на победу Нумения, военная удача вскоре перешла на сторону парфян Северо-Восточной Персии, которые в 247 году до н. э. добились независимости от Селевкидов, а примерно веком позже создали собственную империю, которая просуществовала в Персии и Месопотамии до III столетия нашей эры.

Ни Селевкидам, ни парфянцам не удалось установить прочный политический контроль над Персидским заливом. В 141 году до н. э. бывший селевкидский сатрап Гиспаосин объявил себя царем в городе на Шатт-эль-Арабе. Этот город он назвал в свою честь Спасину Харакс,[348] «крепость Гиспаосина». Ему удалось распространить свою власть до Вавилонии на севере, однако с его смертью Харакенское царство сократилось до крайнего юга Месопотамии, а затем и вовсе стало вассалом Парфии. Дальнейший политический статус Спасину Харакса точно не известен, но, видимо, он оставался полуавтономным царством, про которое знали купцы не только из Индийского океана и Средиземного моря, но даже из Китая (последние называли его Тяочжи). Славу Спасину Харакса создали его купцы – посредники в индоокеанской торговле. В этом они соперничали с жителями упомянутой выше Герры и Сабы в Йемене. Саба, расположенная вблизи современного города Мариб, по словам современника, была так наполнена запахами ароматических курений, что ее жители испытывали «чрезвычайную слабость.[349] Чтобы исправить это зло, они жгут кусочки битума и козлиную бороду». Источником этих ароматов были мирра, босвелия (из нее получают ладан), бальзамин, корица и кассия, растущие на юге Аравийского полуострова. Сабеи торговали не только с Востоком, но и с побережьем Африки, куда плавали «на больших плотах…[350] Многие сабеи также плавают в лодках, сделанных из шкур».

Царство Саба сохраняло свое коммерческое процветание на удивление долго. Некоторые отождествляют его с библейским Савским царством, однако древнейшее достоверное свидетельство о богатстве Сабы содержится в сочинении «Об Эритрейском море». Этот географический трактат II века до н. э., написанный Агатархидом Книдским,[351] – один из древнейших сохранившихся источников о торговле в Индийском океане в эпоху античности. Он составлен примерно в 140 году до н. э., но основан преимущественно на предшествующих источниках и содержит ценнейший обзор плаваний в правление Птолемея II и Птолемея III. (Эритрейским, то есть «красным», морем греки называли Индийский океан, Персидский залив и Красное море, которое они именовали также Аравийским заливом.) Агатархид писал: «Этот народ превосходит богатством[352] и всевозможными роскошествами не только соседей-арабов, но и весь человеческий род». Так было и семью веками позже, когда буддийский монах Фасянь посетил Шри-Ланку и записал: «Дома торговцев из страны Саба[353] великолепно украшены». Во времена Агатархида их дальняя торговля удовлетворяла нужды эллинистического Египта, а их благополучию ничто не угрожало, пока в I веке нашей эры римляне не попытались вторгнуться в Южную Аравию.