Читать книгу Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн - Страница 59

Никто из современников не оставил записок о торговле в Цзяочжи в I веке до н. э., однако более позднее источники указывают, что по меньшей мере ко времени смерти императора Хань У-ди в 87 году до н. э. существовали регулярные торговые связи с Индией и Юго-Восточной Азией. «История династии Ранняя Хань» включает сведения о других государствах, торговых путях и товарах, особо упоминая «блестящие жемчуга, стекло, редкие камни и чудные диковины»,[431] которые меняли на «золото и всевозможные шелка. Суда выходили из префектур Хэпу или Жинань и двигались вдоль побережья мимо устья реки южнее современного Бангкока до Малаккского полуострова. Здесь, согласно тому же источнику, торговцы высаживались на сушу, чтобы пересечь сорокакилометровый перешеек Кра – на это уходило более «более десяти дней пешего пути».

Когда китайцы добирались до Бенгальского залива, «торговые корабли варваров» доставляли их в Хуанчжи – по мнению большинства исследователей, это был Канчипурам, столица государства Паллавов в современном индийском штате Тамилнад. В целом путешествие занимало «несколько лет», при условии, что купцы избегнут «губительных ветров и волн, а также опасности утонуть» и что их по дороге не ограбят и не убьют «варвары». «История» включает описание еще одного путешествия в Хуанчжи, совершенного примерно во 2 году нашей эры, в междуцарствие между Ранней и Поздней Хань. Везя с собой живого носорога, послы вернулись из Хуанчжи в Жинань через Пицзун всего за десять месяцев. Если Пицзун и впрямь, как предполагается, остров южнее Малаккского полуострова, то более короткое время путешествия, возможно, определяется маршрутом – не вдоль побережья, а напрямик через Восточно-Китайское море, хотя упоминания о таких плаваниях появляются лишь в V веке.

В конце тридцатых годов нашей эры Цзяочжи охватило восстание, поднятое сестрами Чынг Чак и Чынг Ни.[432] После трехлетней кампании китайцы разделили Вьетнам на округа, подчиненные военным и гражданским властям. Вьетнамцы стремились добиться независимости, а желание Хань принудить Северный Вьетнам к покорности диктовалось не тревогой за территориальную целостность, а необходимостью охранять безопасность торгового пути на юг. После поражения сестер Чынг Цзяочжи оставался спокойным на протяжении примерно столетия,[433] несмотря на общее недовольство взяточничеством китайских чиновников и их местных помощников. Все изменилось в 136 году, когда этнические тямы из Центрального Вьетнама подняли в Жинань восстание, которое быстро охватило и Цзяочжи. Внутренние неурядицы не позволили Хань отрядить войска на юг, так что ханьский двор вынужден был заключить мир с повстанцами. Неурядицы эти, значительно подорвавшие власть Хань, почти не затронули Цзяочжи, куда устремились многие северяне, поскольку там имелись выгодные возможности торговли как для своих, так и для иностранных купцов.

Больше всего от развития торговли при династии Хань выиграла Фунань[434] – государство, существовавшее в II–VI веках в нижнем течении Меконга на территории современных Вьетнама и Камбоджи. Успех этого государства определялся его географическим положением на месте встречи муссонов – там, где Сиамский (Таиландский) залив открывается в Южно-Китайское море, а также его продуктивным сельскохозяйственным сектором. По пути с запада купцы добирались до порта Ок-Эо с одним муссоном и отплывали на север в Китай с другим. Порт в дельте Меконга мог дать этим купцам приют на несколько месяцев кряду, поскольку Фунань производила довольно риса и других продуктов, чтобы прокормить и собственное население, и заморских торговцев. Кроме того, индийские и китайские купцы редко оказывались в Ок-Эо одновременно: с тем ветром, с которым одни прибывали в Фунань, другие плыли домой. Название «Фунань» известно лишь из китайских записей, но они указывают, что сильнейшее иностранное влияние на этот регион исходило из Южной Азии. История основания государства повествует, что местная правительница Линь-е напала на проходящее судно, но пассажиры и команда дали ей отпор. За одного из этих пассажиров, индийского брахмана по имени Каундинья, она вышла замуж, и они вместе стали править страной.

Неизвестно, правдива ли эта история, но дальнейшее территориальное расширение Фунани было направлено на то, чтобы сохранить торговлю с западными странами и занять в ней главенствующую роль. В начале III века полководец Фань Шимань «напал на соседние царства и покорил их. Все они признали себя его вассалами… он принял титул „великого правителя Фунани“. Затем он построил большие корабли, пересек огромное море и захватил еще более десяти царств… включая Дуньсунь»,[435] небольшое торговое государство в северной части Малаккского полуострова.

Примерно в 250 году царь У – одного из государств, возникших на развалинах Хань, – отправил послов по имени Чжу Ин и Кан Дай разузнать, что смогут, о Фунани и западной торговле. Фунань произвела на них смешанное впечатление. Послов возмутил вид голых татуированных людей, однако они отметили, что те «живут в огражденных городах, дворцах и домах».[436] Управление и экономика Фунани были крепкими: «Налоги платятся золотом, серебром, жемчугом и благовониями… Есть книги, архивы и прочее… Письмо их похоже на письмо ху» – народа, который пользовался алфавитом индийского происхождения. Индийское влияние было очень заметно, и послы встретились с представителем одного из царств субконтинента. Кан Дай отметил доступность товаров из Дацинь (Римской империи), которые доставляли в Фунань через индийские порты, описал особенности торговых путей между Малаккским полуостровом и Индией, а также Индией и Римской империей. В утраченном труде[437] Кан Дая предположительно рассказывалось о китайском купце, плававшем из Китая в Индию и обратно через Юго-Восточную Азию. Главная роль Фунани в товарном обмене между Востоком и Западом видна по разнообразию находок на ее территории. Археологи обнаружили более трехсот пятидесяти приморских и речных поселений, связанных с портом Ок-Эо; при раскопках найдены предметы из Юго-Восточной Азии, Китая, Индии, Персии, Средиземноморья, в том числе монеты и медальоны с портретами римских императоров II века Антонина Пия и Марка Аврелия. Китайский трактат III века «Народы Запада» уделяет большое внимание Дацинь, что может означать сам Рим, Римскую империю в целом или ее азиатские провинции. Этот ранний отчет о Шелковом пути перечисляет шестьдесят три продукта Дацинь от золота, серебра и драгоценных камней до ладана, мирры и «двенадцати благовонных трав». Раздел «Морской путь в Дацинь» объясняет, что «в прошлом говорили только о водном пути в страну Дацинь и не знали, что есть путь по суше».[438] Это вполне согласуется с западными источниками того времени, которые тоже пишут преимущественно о морском пути на Восток. Более того, находки в Центральном Таиланде, Вьетнаме и по берегам Яванского моря показывают, что освоение Фунанью иностранных религий, принципов государственного управления и предметов материальной культуры подхлестнуло параллельное развитие по всей Юго-Восточной Азии. Несмотря на бо́льшие расстояния, морской путь был, вероятно, не опаснее Шелкового пути через Среднюю Азию. Он занимал меньше времени, и пошлины на нем были не так значительны, поскольку товары на борту корабля проходили через меньшее число границ.

За четыре столетия до того, как византийские императоры Юстин и Юстиниан убеждали Аксум покончить с монополией Сасанидов на торговые пути в Индийском океане, Китай пытался обойти парфянских посредников и торговать с Римом напрямую. Между 97 и 101 годом нашей эры китайский посол по имени Гань Ин добрался до порта Спасину Харакс (кит. Тяочжи) в Персидском заливе, надеясь сесть на корабль, который доставит его в римский порт на Красном море. Парфяне (возможно, угадав в китайском после конкурента) напугали его рассказами о тяготах путешествия: «Море чрезвычайно пространно. Тем, кто ездит туда, нужно три месяца при попутном ветре, чтобы переправиться, а при слабом ветре иногда надобно и два года. Поэтому те, кто пускается в море, берут с собой провианта на три года. В море люди очень тоскуют по родине и от этого многие [даже] умирают».[439]

Так или иначе, Гань Ин раздумал плыть дальше. Даже сумей он осуществить свою миссию, едва ли это что-либо существенно изменило, поскольку аналогичные попытки со стороны Запада не дали ощутимых результатов.

Самая известная из этих попыток была предпринята в 166 году, когда, согласно «Истории династии Поздняя Хань», к китайскому двору прибыли купцы, назвавшиеся посланцами римского императора. Описывая отношения между тремя главнейшими евразийскими державами в III веке нашей эры, хронист отмечает, что римляне ведут морскую торговлю с Аньси [Парфией] и Тяньчжу [Индией] и получают десятикратную прибыль… Правитель их не раз собирался направить послов и наладить связь с Китаем, но Аньси хотела торговать с Дацинь китайским шелком и потому препятствовала ей наладить непосредственную связь с Китаем. Так было до 166 когда, правитель страны Дацинь, Аньдунь [Антонин Марк Аврелий] направил посольство, которое вступило в Китай через границы Жинань и поднесло [в качестве] дара слоновую кость, носорожий рог и панцирь черепахи.[440]

Весьма возможно, что «послы» были в действительности самозванцами. Слоновую кость, рог носорога и черепаховые панцири везли не из Рима; их можно было свободно приобрести в Юго-Восточной Азии. Скорее всего, как намекает и сам хронист, то были обычные купцы, которые назвались посланцами имперского Рима, чтобы придать себе значимость. Нет никаких свидетельств, что их обман раскрылся; впрочем, китайских чиновников, безусловно, интересовали любые сведения о Западе, пусть даже полученные из уст самозванцев.