Читать книгу Созвездия тел - Лаура Мэйлин Уолтер, Лора Мэйлин Уолтер - Страница 4

По иронии судьбы я появилась на свет спустя ровно два года после Майлса, поэтому день рождения у нас был один на двоих. Иногда я воображала, что мы двойня и нас не разделяют пространство и время. Мы были достаточно похожи, чтобы сойти за двойняшек: волосы одинакового каштанового оттенка, темные глаза с искрой – скорее карие, чем зеленые, даже брови и уши были одной формы, словно я была его оттиском, сделанным на два года позже. Я всегда старалась нагнать те два года, пыталась сравняться с братом, словно могла перехитрить само время.

В тот год лето внезапно перегорело и превратилось в осень, а жара моментально перешла в мороз. Первый холодный день в сентябре шокировал, студеный воздух казался нездешним. Все это мне запомнилось, потому что в тот день Майлс попросил меня сходить с ним на занятие по толкованию. Его учительница Джулия хотела осмотреть меня, перед тем как мои отметины сменятся взрослыми. Джулию я видела лишь однажды, но много о ней слышала: она была опытной толковательницей, но подход ее считался нетрадиционным, и меня терзало любопытство, что же она скажет мне – практически незнакомому человеку.

Было уже далеко за полдень, солнце заливало все золотистым светом, в деревьях щебетали птицы. Майлс с «Картографией будущего» под мышкой шагал по нашему району чуть впереди меня. Я пыталась идти с ним вровень, но все равно отставала на шаг-другой. Ноги у меня были длинные, но у него длиннее. Мы были и похожи, и нет.

Он переживал, что опоздает – это было понятно и без слов. Будучи первым и единственным учеником мужского пола в классе у Джулии, он должен был трудиться вдвое усерднее, чтобы его воспринимали всерьез.

– Успеем, – приободрила я его, когда мы свернули с нашей улицы и нам осталось чуть больше мили. Мы жили в старом районе, который граничил с центром города. Здесь преобладали пешеходные дорожки и живые изгороди, но застройка была плотной, и некоторые дома заметно одряхлели. С дома по соседству с нашим краска отслаивалась, как кора с древней березы, у другого окна на верхних этажах были заколочены фанерой. Зато всего в паре кварталов отсюда в окружении пышных зеленых лужаек стояли дома с колоннами и башенками, а возле одного из них статуи двух львов, распахнув пасти в нескончаемом рыке, стерегли вход на аллею к дому.

Мы вошли в центр города, где улицы сужались, а сквозь трещины в асфальте пробивались крошечные растения. Молодая поросль, проложившая себе путь через обломки, причудливые осыпающиеся здания – то были первые знаки, что мы приближались к району толкователей. Вход в него украшала кованая арка с надписью «Будущее – это судьба». Пройдя под ней, мы очутились в лабиринте брусчатых улиц, на которых изогнутыми рядами теснились малоэтажные домики. Верхние этажи были жилыми, а на первых располагались кабинеты толкователей – окна в них были без штор, чтобы прохожие могли заглядывать внутрь.

Район толкователей был практически поровну поделен между серьезными заведениями и теми местами, где занимались фарсом. Здесь предлагали и настоящие, и развлекательные толкования, и профессионалам вроде Джулии приходилось сосуществовать с псевдотолкователями, которые вешали у себя над входом неоновые вывески и раздавали купоны на улице. Гадания по хрустальному шару, по руке, по чаинкам, по картам Таро и толкование снов – все это было лишь показухой. Только отметины говорили правду.

Пока мы с Майлсом шли по главной улице, краем глаза я поглядывала на витрины. Светящиеся гирлянды, кружево, кристаллы, бряцанье дешевых занавесок из бусин – всем этим завлекали к себе псевдотолкователи. Ни с того ни с сего я начала рассказывать Майлсу о девчонках из школы, которые часто захаживали в такие места ради смеха. Их приводили в восторг безумные предсказания лжетолкователей о невероятных любовных романах, свалившемся с неба богатстве, приключениях…

– Некоторые из наших собираются зайти сюда на толкование, когда их отметины сменятся на взрослые, – сказала я.

Майлс покачал головой:

– Не трать на это деньги. Кроме того, превращенкам опасно посещать район толкователей.

– Разве что ночью.

– Возможно. Но это все равно слишком рискованно.

Он имел в виду, что девушки, только вступившие в фазу превращения, – особенно это касалось дерзких, безрассудных или травмированных девушек из проблемных семей, – нередко пропадали в темное время суток в районе толкователей. Эти улицы – единственный городской округ, выделенный для профессиональных толкователей, – привлекали изрядное количество посетительниц и потому были первоочередной целью для насильников. Это не было для меня новостью – все об этом знали, – но, как и большинство, я предпочитала избегать подобных мыслей. Тогда я относилась к похищениям так же, как к собственной смертности: то была неоспоримая правда жизни, однако непознаваемая, слишком серьезная и жуткая, чтобы думать о ней дольше пары секунд.

Поэтому я и не думала. Я была пятнадцатилетней девчонкой, которая решила составить компанию брату. Нас ждала Джулия, нас ждало будущее. Нам только и оставалось, что шагать вперед.

На доме Джулии не было вывески – никаких указаний на то, что это не просто жилой дом. Ни неоновых огней, ни дешевых занавесок и уж точно никаких хрустальных шаров. Мы с Майлсом вошли в приемную: комнату украшали напольные часы, старинный диван и обои с блестящим узором. Я сочла, что здесь к будущему относятся серьезно.

Сквозь стеклянные двери, отделявшие класс от приемной, мы увидели Джулию: она что-то рассказывала полудюжине девушек-подростков, которые сидели перед ней на полу. В отличие от толкователей-позеров со всеми их шалями и перламутровыми тенями, Джулия была одета в простые джинсы и строгую приталенную рубашку, а тяжелые каштановые волосы струились по ее плечам. Она выглядела практично и в то же время прогрессивно – такой она и должна была быть, раз преподавала толкование юноше.

Майлс замер возле стеклянных дверей.

– Знаешь, ты ведь можешь пойти со мной. Джулия будет рада тебе.

Я покачала головой.

– Я лучше здесь подожду.

Он юркнул в класс, а я осталась в приемной одна. Я бродила вдоль книжных полок и разглядывала корешки, пока не нашла то, что искала: книгу в толстом переплете, полную замысловатых геометрических узоров. Я обнаружила ее в тот единственный раз, когда побывала у Джулии – в день открытых дверей для учеников и их родных, который она устроила несколько месяцев назад. По такому случаю мы с родителями даже принарядились. Мы нервничали, поскольку переживали, что Джулия сочтет нас простаками, но она оказалась радушной и доброй. Именно Джулия подвела меня к своей книжной коллекции и предложила поискать в ней что-то для себя. Когда она заметила, что я не могу оторваться от книги с узорами, вид у нее был довольный.

Я вытянула книгу с полки и раскрыла ее. Страницы были заполнены головокружительным количеством геометрических форм и орнаментов, украшавших ковры, картины, скульптуры, мозаики – самые красивые предметы в мире. И что самое главное, они не имели никакого отношения к моей коже или предсказаниям будущего. То был мой редкий шанс затеряться в комбинациях, за которыми не крылся какой-то особенный смысл.

Довольно долго я задумчиво перелистывала страницы. Когда длинная стрелка напольных часов почти проделала круг, я поставила книгу на место и посмотрела, что происходит за стеклянными дверьми. За исключением брата в классе были одни девушки. Чуть старше меня, одетые в том непринужденном стиле, которому мне так хотелось подражать: в сандалиях с блестящими ремешками, с шарфами вместо ремней и в тонких блузках с глубокими вырезами, которые спадали с плеч и открывали разноцветные лямки бюстгальтеров.

Девушки сидели близко друг к другу, а их «Картографии будущего» были отложены в сторону, чтобы они могли сосредоточиться на живых картах собственных тел. Их темная, оливковая или бледная, как у меня, кожа была покрыта отметинами будущего. Каждая из них протягивала руку соседке для толкования. Мой брат не мог предоставить собственное тело, но, когда он склонился, чтобы осмотреть кожу светловолосой девушки по имени Дейрдре, все уставились на него. Он уверенно вел пальцем по ее коже, хмурясь от напряжения. Он был осторожен, тактичен и серьезен. Если бы не его пол, он вполне мог бы сойти за профессионального толкователя.

Вскоре раздался бой часов – его глубокие ноты ознаменовали конец занятия. Когда девушки распахнули двери класса и высыпали в приемную, я отступила в сторону. Джулия вышла с раскрытой «Картографией будущего» в руках, на ходу объясняя диаграмму одной из учениц. Когда она заметила меня, выражение ее лица изменилось. То была легкая, мимолетная перемена, но я ее уловила.

– Селеста, – произнесла она, – я рада, что ты пришла. – С улыбкой на лице она приблизилась ко мне и дотронулась до моей левой руки. – Можно?

Я кивнула, и она взяла мою руку и легко провела кончиками пальцев по моей коже. Я закрыла глаза. Для толкования требовалось не только зрение. Осязание дополняло и усиливало картину. Иногда без осязания было не обойтись.

– Хм, – тихо произнесла Джулия. Она сосредоточилась на скоплении родинок возле моего левого локтя, комбинации, которой не соответствовал ни один образец из «Картографии будущего». Разные толковательницы толковали ее по-разному. Одна говорила, что вскоре после шестнадцатого дня рождения меня постигнет незначительная болезнь. Другая считала, что это будет автомобильная авария, но не очень опасная. Общий вывод гласил, что волноваться мне не стоило, что детские отметины – всего лишь мелкие туманности во вселенной, состоявшей из массы куда более конкретных предсказаний.

– Майлс считает, что скоро меня ждет превращение. – Я посмотрела на веснушки на своем предплечье. Я хотела запомнить их – не такими, какими они были зарисованы дома в тетради брата, а теми, какими они были здесь и сейчас – крохотными ориентирами будущего, которое вскоре станет прошлым.

Джулия кивнула.

– Период накануне превращения – удивительное время. Возможности кажутся безграничными.

Период перед сменой детских отметин на взрослые был подобен тому, что видишь, когда волна накрывает побережье: ожидание взрыва, сумятица и хаос, а затем песок снова превращается в безупречно ровную поверхность. Когда это случалось, девушкам открывались новые предсказания, но также их захлестывал и бурный период превращения – те рискованные, непредсказуемые недели, когда их вид будет сводить с ума всех, в особенности мужчин.

– Я переживаю, – призналась я, – что никак не могу повлиять на то, что покажут мои новые отметины. Волнуюсь, что мне придется просто с ними смириться.

Джулия притянула меня поближе к себе. От нее исходил слабый аромат с легкими нотами сирени. Мне стало не по себе, когда я это заметила – будто меня застукали за подглядыванием. Она крепче вцепилась в мою руку, и я с трудом сдержала порыв отшатнуться.

– Будущее настигнет тебя, как и должно, – сказала она. – Отрицать это бессмысленно. Но со временем ты поймешь, что можешь менять его своими действиями. Не кардинально, но даже мельчайшие изменения могут стать значимыми. Мы все-таки сами себе хозяева. Как ветер, пролетающий сквозь листву дерева.

Джулия отцепила от меня одну руку и изобразила раскрытой ладонью дерево: предплечье символизировало ствол, пальцы – ветви, а пышная копна ее волос в моем воображении превратилась в густую крону.

– Само по себе дерево не меняется, но при движении его листья образуют разные формы, тени, звуки. Суть его остается той же, даже если в мелочах оно изменяется. Понимаешь?

Я захлопала глазами.

– Все нормально, – сказала она. – Ты умная девушка. Однажды поймешь.

Взбудораженная, я потерла предплечья, чтобы справиться с оторопью. Весь смысл толкования был в принятии неизбежности будущего. Идея будущего как чего-то податливого, вроде ветра, дующего сквозь листья, казалась блажью. Отметины не могли рассказать всего, чему суждено было случиться, но хотя бы в общих чертах знать, что тебя ждет, было облегчением. Именно за этим люди шли к толкователям – чтобы свериться с «Картографией будущего», чтобы спланировать карьеру и брак в соответствии с тем, что было им уготовано.

Вот бы по отметинам можно было во всех подробностях узнать истину – увидеть ее, как глазами. Хотела бы я увидеть целиком хоть один фрагмент – какой-нибудь день из далекого будущего, когда мы с Джулией будем проводить дни бок о бок, как ровня.

Именно такое будущее меня и ждало, но в тот день дома у Джулии узнать об этом я не могла. Возможно, это было к лучшему. Слишком много времени мы проводим, воображая грядущее – то огромное пространство несбыточного, или блуждая в прошлом, в мире усопших. И все же я вновь и вновь возвращаюсь в этот момент, словно, воскрешая его в памяти, смогу как-то изменить исход. Словно прошлое можно менять так же, как и будущее.

Застряв где-то на полпути между настоящим и грядущим, я все еще потирала плечо, когда Майлс вышел из класса вместе с Дейрдре, и тогда-то я все поняла: Дейрдре выглядела ослепительно, эффектно, от ее кожи исходило какое-то неземное свечение. Она вступила в превращение, обрела свои взрослые отметины. Она была восхитительна.

Я завороженно наблюдала, как Дейрдре шла по комнате в полупрозрачной юбке цвета индиго, подол которой клубился у ее щиколоток. На шее у нее болтался опал на золотой цепочке. Не так давно я прочла книгу о самоцветах, поэтому кое-что знала об опалах. Эти необычные хрупкие камни могли легко потрескаться от удара или при попадании в экстремальные температуры. Опалы выглядели по-разному в зависимости от того, с какого угла на них смотришь: сверкали вспышкой молнии, ярким огнем или поблескивали глянцевыми переливами бензиновой пленки на луже. С этим камнем, сияющим у нее на шее, Дейрдре, казалось, плыла по воздуху. Словно парила в ясном прозрачном небе, пока все мы брели сквозь водную толщу.

Сама того не осознавая, я подалась в сторону Дейрдре. У меня было чувство, что, стоит до нее дотронуться – тотчас проскочит искра.

– Майлс, я надеюсь, вы с Селестой не передумали проводить Дейрдре до дома? – сказала Джулия. – К сожалению, моя машина все еще в нерабочем состоянии.

– Конечно, – ответил Майлс.

Я с удивлением взглянула на него – он не предупредил меня о своих планах. Позже я узнаю, что машина Джулии с безнадежно изношенными тормозными колодками была припаркована за домом – Джулия копила деньги на ремонт. Этому неудобству предстояло обернуться куда более печальными последствиями, чем я могла тогда представить.

– Может, мне все-таки пойти с вами – на всякий случай. – Джулия нахмурилась. Все мы знали, о чем она думала: выпустить превращенку на улицу в поздний час было бы безответственно.

– На улице еще светло, – сказала Дейрдре.

– И мы пойдем быстро, – добавил Майлс. – Мы будем вместе, втроем. Селеста всю дорогу будет рядом.

Так вот зачем Майлс позвал меня с собой – чтобы я выступила в роли дуэньи, а он мог провести побольше времени с Дейрдре? Впервые я увидела брата тем, кем его видел весь мир: юношей, который становится молодым мужчиной и, соответственно, вероятной угрозой для девушек вроде Дейрдре. И моя уверенность в том, что брат не способен никому навредить, ничего не значила. Сама такая вероятность – вот что имело значение.

Джулия смотрела на меня, ожидая подтверждения его слов.

– Нам с Дейрдре по пути, – сказала я. – Все в порядке.

Она улыбнулась:

– Спасибо, Селеста. Вы меня очень выручите.

Дейрдре и Майлс уже были у выхода. Я пошла за ними, спустилась с крыльца и вышла на улицу, где Дейрдре вдруг застеснялась. Она встала между мной и Майлсом, словно хотела затеряться – бесполезная попытка, поскольку не заметить превращенок было невозможно.

Когда мы прошли мимо кучки мужчин, стоявших возле магазинчика на углу, их взгляды синхронно вперились в Дейрдре, будто она их загипнотизировала. Они не стали подходить, свистеть или улюлюкать ей вслед, но что-то здесь все равно было не так. Я заметила, как те мужчины глазели на Дейрдре, и это разбудило во мне страх, который я редко испытывала: страх быть девушкой.

Я быстро прогнала эти волнения. Мы свернули за угол, мужчины пропали, и я вернулась в свой привычный мир.

Когда вечером за ужином родители спросили меня, как прошел визит к Джулии, я ответила, что обошлось без откровений. Это не было ложью, равно как не было и чистой правдой. Расспрашивать меня не стали. Отец просто начал раскладывать по тарелкам жаркое, а мама налила себе вина. Будущее их не тревожило.

После ужина я ушла к себе: делать домашнюю работу по геометрии. На улице стемнело, и я нагнула настольную лампу пониже, чтобы подсветить чертеж, над которым работала. Углы, дуги, бесконечность линий. Размеренная логичность геометрии, ее выверенная пошаговая упорядоченность, размечающая решение задачи, была мне по душе.

Мой чертеж был наполовину готов, когда ко мне заявился Майлс. С «Картографией будущего» в руках.

– Можно я на тебя взгляну? – спросил он. – Я узнал кое-что новое на занятиях и хочу попрактиковаться.

Он стоял в дверях, выжидая. За последний год он так вытянулся, что иногда я его не узнавала.

– Ладно, – сказала я. – Но давай побыстрее.

Я смирно сидела, пока Майлс изучал мою руку. Дело привычное. Для брата я была объектом, полигоном для его исследований, его ключом к искусству толкования. Таков был наш самый давний и самый понятный способ взаимодействия.

Пока он работал, я разглядывала комнату, которую недавно перекрасила вместе с отцом. В строительном магазине продавалось много уцененной колорированной краски, которую кто-то вернул – так я и обзавелась стенами бледно-голубого, почти белого цвета. Мы зашпаклевали дырки от гвоздей, выровняли и загрунтовали стены и, наконец, нанесли краску. Когда высох второй слой, я развесила постеры: увеличенную диаграмму из «Картографии будущего», предрекавшую жизнь, полную счастья, панораму с горным пейзажем и портрет женщины, лежащей в окружении цветов и драгоценных камней. В качестве финального штриха я расклеила на потолке крошечные остроконечные звезды, светившиеся в темноте – в случайном порядке, а не в форме каких-либо созвездий. Мне нравилось смотреть на них ночами и знать, что это всего лишь звезды, и не что иное.

Закончив с моей правой рукой, Майлс сел слева от меня.

– Думаю, если бы ты постаралась, – довольно нелюбезно сказал он, – то из тебя могла бы выйти довольно хорошая толковательница.

Я вздохнула. Эта тема была причиной пусть и не острых, но давних разногласий между нами. Майлс хотел, чтобы я изучала толкование вместе с ним, но меня это совершенно не интересовало.

– Это не мое. И ты об этом знаешь, – сказала я. – Кроме того, Джулия не такая, как другие толковательницы. Слышал бы ты, что она наговорила мне про дерево и про то, как наши действия способны менять будущее.

– Мы никак не можем изменить то, что нам суждено. Слегка влиять на непредсказуемые исходы событий – возможно. Воспринимать их чуточку иначе. Вот что она имела в виду.

– Все равно это странный ход мыслей. Она мне нравится, правда, но то, что она говорит, – это какой-то бред. – Я наблюдала за тем, как Майлс сверяется с «Картографией будущего». – А ты сам – ты-то ей доверяешь?

– Доверил бы свою жизнь, – ответил он, не поднимая глаз.

Я не придумала, как ему возразить.

– Долго тебе еще? – вместо этого спросила я. – Мне нужно домашку закончить.

– Недолго. – Он внимательно изучал мой левый локоть. – Все равно твои отметины говорят, что ты отличница.

– Да, но только если я занимаюсь. – Произнося эти слова вслух, я услышала в них эхо того, что Джулия сказала про дерево, про умышленные перемены. Я отдернула руку.

Майлс поднял голову.

– Цени то, что имеешь. Я бы что угодно отдал ради отметин, как у девчонок.

Его слова напомнили мне о том, как я когда-то сидела у отца на коленях и разглядывала родинку у него на шее, дивясь ее бессмысленности. Я чуть с ума не сошла, пытаясь свыкнуться с мыслью, что это просто родинка, и ничего больше, и что родинки на мужчинах не собираются в созвездия, как на женских телах. Что они разбросаны хаотично, в случайном порядке. Что прочесть их невозможно.

– Знаешь, Дейрдре завтра вернется в школу, – добавил он. В его голосе прозвучала отрепетированная непринужденность – вот в чем была истинная причина его появления в моей комнате. В очередной раз он скрыл свой мотив. – Раз уж у вас занятия в одном крыле здания, я подумал, что ты могла бы присмотреть за ней на этой неделе.

– Я же едва ее знаю.

Дейрдре была выпускницей, на год старше меня. Мы не общались.

– Просто присмотри за ней, – сказал Майлс. – Пожалуйста. У нас с ней не совпадают расписания, но ты хотя бы сможешь ее видеть.

Он стал очень серьезен, словно резко повзрослел в тот день. Может, он запал на Дейрдре? Может, подумала я, это всего лишь подростковое увлечение?

– Ладно. Но с ней и так все будет нормально.

– Спасибо, Селеста. Я твой должник.

Он сунул руку в карман толстовки и, вытащив оттуда пригоршню земляники, высыпал ее мне на стол.

– Мы забыли собрать ее этим летом, но кое-что еще осталось. – Он повел плечами. – Подумал, ты будешь рада.

Обезоруживать меня за секунду напоминанием о наших былых приключениях – вот что брату удавалось хорошо. В детстве мы с ним собирали землянику, которая росла у нас вокруг дома. Однажды мы даже выставили на улицу прилавок для торговли земляникой: разложили ягоды по маленьким бумажным стаканчикам и выставили по пятьдесят центов за штуку. Не продали ни одного. На исходе дня мы съели столько ягод, сколько смогли, а остальные просто раздавили. Будто твердо решили уничтожить все, что не сумели поглотить.

Когда Майлс ушел из моей комнаты, я закинула ягоды в рот – одну за другой. Я ощутила прикосновение десятков крохотных семян, усеивавших розовую плоть ягоды, дожидавшихся подходящего момента, чтобы зажить собственной жизнью.

Картография будущего: справочник по толкованию девочек и женщин

Категория – Карьера

Расположение – Правое бедро

Скопление А. Определяет лиц, имеющих отношение к будущей карьере субъекта. А1 указывает на старшего кровного брата (или сестру), тогда как расположение и размер А2 указывают на родительскую фигуру или наставника.

Скопление В. Нисходящее направление данной классической четырехчастной комбинации, определяющей карьерную область, указывает на профессию, связанную с кропотливым трудом.

Отметина 0. Обособленная, эта отметина указывает на то, что субъект будет работать в одиночку (см. Приложение С: противоречивые указания).