Читать книгу Швейк в Нью-Йорке. Роман - Луиджи Лунари - Страница 2

I «Христофор Колумб» прибывает в Нью-Йорк

Оглавление

Гигантский трансатлантический лайнер торжественно плыл мимо Статуи Свободы под приветственные гудки стоящих в порту Нью-Йорка судов. Команда Колумба расцветила судно сигнальными флагами, а пассажиры высыпали на мостики, жадно пожирая взглядами открывавшиеся виды страны, о которой так страстно мечтали. Кое-кто плакал: одни от радости, что наконец-то добрались до желанной цели, другие – печалясь при мысли о дорогих их сердцу людях, оставшихся там, в Европе, приходящей в себя от войны, которая, казалось, не кончится никогда, несмотря на то, что вот уже десять лет не было слышно грохота пушек.

– Похоже, она нас приветствует! – сказала молодая женщина, глядя на Статую Свободы.

– Вовсе нет, иначе бы у неё в руке был носовой платок, а не факел, – стараясь казаться остроумным, заметил стоявший рядом молодой человек.

– Мама, вот это он и есть знаменитый факел Свободы? – спросил мальчик, слышавший о нем на уроке в школе.

– Раз факел в руке Статуи Свободы, значит это – факел Свободы! – нравоучительно проговорил мужчина с сияющей добродушной физиономией. – А вообще здесь всё – территория свободы! Это – чайки свободы, это – буксир свободы, а вон там – полиция свободы, – ткнул он пальцем в подлетающий стрелой к трапу лайнера большой автомобиль с надписью Полиция на дверце.

Из автомобиля высадилось человек двадцать мужчин, кто в форме, кто в штатском, они взбежали по трапу и прошли внутрь. Тут же громкоговорители пригласили пассажиров в главный салон лайнера. Приглашение было повторено на разных языках, и когда очередь дошла до чешского, господин с сияющей физиономией прекратил перечислять всё, что попадалось ему на глаза, и дисциплинированно проследовал в указанное место.

У одной из стен огромного зала уже толпились выбравшие свободу мужчины, женщины и дети числом одна тысяча четыреста двенадцать человек, которых Соединённые Штаты согласились принять в октябре 1956 года. Вдоль противоположной стены стояли в ряд письменные столы. За каждым из них кресло и звёздно-полосатый флаг. Перед каждым – деревянный стул, и на каждом – Библия в чёрной обложке.

Мужчины, пятнадцать минут назад поднявшиеся на борт Колумба, вошли в салон. Шестеро в штатской одежде уселись за столы, шестеро в форме встали по стойке смирно за их спинами, рядом с шестью флагами, с воинственным и, одновременно, внушающим уважение и уверенность видом.

Внимательному наблюдателю не могло не броситься в глаза, что и люди в штатском также казались одетыми в форму: на всех были абсолютно одинаковые плащи с поднятыми воротниками и поясами, стягивающими талию, у всех одинаковый безразлично-холодный взгляд и одинаковые квадратные подбородки. Но если парни в полицейской форме, несмотря на однообразие мундиров, отличались друг от друга, то эти походили друг на друга как однояйцовые братья, даже если бы с них сняли всё, что было на них надето.

– Не могу не отметить, – чуть слышно прокомментировал их появление мужчина с сияющей физиономией, стоя в центре первого ряда, – что это наверняка секретные агенты. Рекомендую сделать вид, что мы не замечаем их: секретные агенты предпочитают действовать незаметно.

И подняв глаза к потолку салона, с подчёркнутым безразличием принялся разглядывать украшавший его лепной орнамент, пока в салоне не появился сопровождаемый всем своим генеральным штабом капитан Колумба. Остановившись точно посредине между рядом столов и беженцами, он попросил тишины и произнёс ритуальную речь:

– Дорогие друзья! Наше плавание, наконец, закончилось, и, скажу вам откровенно от своего имени и от имени всех офицеров и сотрудников Колумба, мы с искренней печалью расстаёмся с вами. Лично я сохраню в памяти это наше совместное путешествие как принёсшее мне наибольшее удовлетворение в моей жизни и моей карьере, поскольку, и я говорю это с гордостью, я тоже, будучи капитаном этого судна, внёс свой скромный вклад в то, чтобы помочь одной тысяче четырехстам двенадцати человеческим существам вырваться из коммунистического варварства и обрести то бесценное благо, лежащее в основе всей нашей цивилизации, имя которому – свобода!..

– Браво! – воскликнул человек с сияющим лицом, посчитав, что капитан закончил. Но на него зашикали.

– Теперь вы в Америке, – и правда, продолжил капитан, – в Соединённых Штатах Америки, где вам не придётся чувствовать себя чужаками, потому что Америка сотворена руками приплывших в неё со всего света и ставших американцами. Это ирландцы, итальянцы, немцы, поляки, евреи, а также негры и так далее! Придёт час, когда американцами станете и вы! Поэтому, дорогие друзья, от имени президента Эйзенхауэра, который хотел лично встретить вас, но дела задержали его в Вашингтоне, я говорю: добро пожаловать в Соединённые Штаты Америки! С этого момента вы свободные люди! Можете делать, говорить и, главное, думать все, что хотите! Для этого достаточно, ха-ха-ха, держаться правой стороны и не ездить на красный свет!

Капитан жестом руки прервал аплодисменты, стихийно вспыхнувшие в толпе, и прежде чем уйти, дал знак к началу работы, крикнув:

– С Богом! Первый, вперёд!


Шестеро чиновников – сейчас уже без плащей, в синих пиджаках и голубых рубашках – сидя за шестью столами, приготовились к собеседованию с прибывшими на Колумбе и ожидавшими своей очереди с заполненной анкетой в руках, чтобы определить каждому место временного проживания. В анкетах, помимо персональных данных, были вопросы, касающиеся возможного сотрудничества с коммунистическими властями стран происхождения, перенесённых гонений и репрессий (особенно пыток) с их стороны, а также твёрдое и недвусмысленное заявление о личном антикоммунизме, подтверждаемое клятвой на Библии. Регламент: не больше минуты на женщин, детей и бедно одетых мужчин; на пару минут больше на одетых поприличнее, вероятных интеллигентов, для которых место проживания определялось с большей тщательностью.

На словах капитана: первый, вперёд, мужчина с сияющей физиономией бросился к ближайшему столу.

– Прошу вас, садитесь, – сказал чиновник по имени Гарри Хопкинс, поджарый джентльмен лет тридцати, отец двоих детей, снедаемый одной целью: сделать карьеру.

– Спасибо.

– Ваше имя?

– Швейк. Йозеф Швейк.

– Но вы не первый, – сказал Хопкинс, быстро просмотрев лежащие перед ним бумаги. – Боюсь, мистер Швейк, что вам придётся подождать своей очереди. Здесь мы в демократической стране, мистер Швейк, и когда устанавливается то, что мы называем очередью…

– О, только не говорите мне, что такое очередь, это мне хорошо известно! – прервал его Швейк, вскакивая. – Я в них столько настоялся по разным поводам, включая покупку хлеба, и знаю, что их надо соблюдать, хотя порой они могут обернуться большой неприятностью, как это случилось с моим другом Адольфом Кокошкой из Праги, вот кто был мастер пролезать в самое начало любой очереди, так вот, однажды он ошибся очередью и оказался мобилизованным в милицию! Так что я рад, что институт очереди работает и здесь тоже, поэтому я буду дисциплинированно ждать своего часа. А пока позвольте заметить: был очень рад знакомству с вами!

Швейк с горячностью пожал руку ошарашенному Хопкинсу, не дав тому времени хоть как-то среагировать на сказанное, и вернулся на место ожидать своей очереди, которая, как на грех, оказалась последней.

Швейк в Нью-Йорке. Роман

Подняться наверх