Читать книгу Швейк в Нью-Йорке. Роман - Луиджи Лунари - Страница 5

IV Первый американский опыт

Оглавление

Спустя пару недель, проведённых в большом лагере для перемещённых лиц, находящемся в двух часах езды на поезде от Нью-Йорка, бок о бок с сотнями других беженцев со всей Восточной Европы, Швейк был направлен по адресу, который отныне станет его американским адресом. Речь шла о комнате в доме миссис Мэри Уэнди Хиллер, в Мамаронеке, небольшом приморском городке в тридцати километрах от центра Нью-Йорка.

Две недели в лагере пролетели без приметных событий, скуку скрашивали телевизионщики, бравшие интервью то у одного, то у другого беженца, ждущего решения своей судьбы, в основном терзая их вопросами об ужасах жизни в тисках коммунистических режимов, от которых бежали. Интервью со Швейком оказалось самым длинным из всех, но по неведомой причине не пошло в эфир, хотя и было наиболее ярким и необычным, потому что в какой-то момент в нем приняли участие теле- и звукооператор, которые в конце концов подрались между собой. Ещё один маленький инцидент, связанный со Швейком, касался оформления новых документов, действующих в Соединённых Штатах. В них, кроме обязательных имени, фамилии, места и даты рождения, содержалась графа Особые приметы. Швейк настаивал, чтобы вместо прочерка было написано идиот или что-то в этом роде. Чиновники, готовящие документы, были категорически против, утверждая, что идиотизм особой приметой не является.

– Вы хотите сказать, что здесь это нормальная вещь? – спросил потрясённый Швейк.

После чего разгорелась довольно горячая дискуссия, в результате которой с директором анаграфического бюро случилось что-то вроде сердечного приступа, и он заорал:

– Выбросьте его вон отсюда!


Миссис Хиллер проживала в симпатичном домике, расположенном на бульваре, соединявшем небольшой порт с железнодорожным вокзалом. Выделенная Швейку комната с окнами в сад находилась на втором этаже. Он появился на пороге дома в пятницу вечером, точно к ужину. Миссис Хиллер была вдовой лётчика, погибшего в бою над Тихим океаном. С тех пор она ненавидела японцев и первое, о чём спросила у Швейка: не японец ли он. Швейк ответил отрицательно, слегка удивлённый подобным вопросом, потому что впервые в жизни слышал его. Русский или немец – спрашивали, японец – никогда.

Швейк моментально подружился с миссис Хиллер, которой было чуть меньше пятидесяти и у которой были прекрасные светло-платиновые волосы, совсем как у пражских проституток. В первый же вечер она пригласила его на ужин, и во время ужина подробно рассказала ему о своём муже, а также снабдила различной информацией, которая, по её мнению, могла бы оказаться полезной в его новой жизни. В ответ Швейк рассказал ей о Праге, и, чуть смущаясь, заметил, что было бы лучше, если бы она сменила цвет волос, мягко объяснив, почему. На следующий день она устроила ему экскурсию по Мамаронеку, показав порт, книжный магазин, аптеку, почту, банк, вокзал и супермаркет, знакомя его со всеми, кто встречался на пути.

Что больше всего потрясло Швейка, так это сверкающий огнями супермаркет с огромным количеством продуктов в витринах, великолепием упаковок, абсолютным отсутствием очередей и готовностью во всем идти навстречу покупателю: скидки, бонусы, сниженные цены, три предмета по цене двух, подарки постоянным клиентам… Швейк потерял дар речи, когда остановился перед витриной с тюбиками зубной пасты. Добрая сотня разнообразных видов: белые, синие, зелёные, двуцветные; густо пенистые, мало пенистые, с закипающей пеной; с запахом земляники, банана, водки; на основе фтора, камфары, семенной жидкости акулы; для устранения плохого дыхания, против пожелтения зубов и покраснения дёсен, какие-то даже от кариеса; с низким содержанием протеина для страдающих ожирением, без сахара для диабетиков, без клейковины для язвенников; с высоким питательным эффектом для детишек и подростков; для собак, для кошек, а также для любых других ваших маленьких четвероногих друзей; в миниатюрных тюбиках и в гигантской пятикилограммовой упаковке.

– Должно быть, в Соединённых Штатах очень много людей с больными зубами! – воскликнул во всеуслышание Швейк.

И, получив подтверждение как от миссис Хиллари, так и от проходившей мимо покупательницы, сказал, что это, впрочем, и неудивительно, потому что при таком переизбытке зубной пасты выбор нужной превращается в большую проблему, и кто знает, сколько народу так и не смогло его сделать. Управляющий магазином, мистер МакНамара, стоявший в нескольких метрах за спиной Швейка, поздоровался с миссис Хиллари и попытался возразить странному посетителю. Но тот продолжал настаивать на заявленной точке зрения и, будучи абсолютно убеждённым в своей правоте, поведал в её поддержку сюжет из жизни своей подруги Франчески Пилзень из Будейовиц, которая, хотя и имела кучу поклонников, осталась старой девой, поскольку из всего множества воздыхателей так и не смогла выбрать одного, чтобы отдать ему руку и сердце.

– Точь-в-точь, как и в случае с вашими зубными пастами, – заключил Швейк. – Почему выбрать эту, а не ту? Или вот эту?

В результате мистер МакНамара признал его правоту и в знак уважения преподнёс ему упаковку из двенадцати тюбиков, попросив взамен прекратить обсуждение этой темы, учитывая тот факт, что уже два клиента отказались покупать пасту, с интересом прислушиваясь к аргументам Швейка.


На следующее утро Швейк доехал поездом до Нью-Йорка, вышел из здания Центрального вокзала на 42-й улице, пешком дошёл до нью-йоркского Дворца конгрессов, поднялся на лифте в офис радиостанции Вы выбрали свободу, где ему определили место работы. Швейк представился директору, американцу по фамилии Голдинг, который как две капли воды походил на чиновников, проводивших собеседование на Колумбе. Голдинг вызвал секретаря и распорядился проводить Швейка к доктору Ярославу Ванеку, чеху из Праги, руководившему редакцией передач на чешском языке, который, в свою очередь, отвёл Швейка в его кабинет: абсолютно голую комнату, с одним письменным столом, одним креслом, одним холодильником и одним телевизором с пультом. Обязанность, которую ему предстояло исполнять, была несложной и состояла в том, чтобы подавать один за другим листки с текстом диктору, который тот должен был читать в микрофон. В принципе, диктор мог бы делать это и сам, что он и делал в течение нескольких месяцев, пока не возникла необходимость найти какую-нибудь работу для новенького, из тех, кто выбрал свободу, а таких с недавних пор становилось все больше. Новая работа Швейка была не только несложной, но и вовсе необременительной: передачи на чешском языке длились по полчаса два раза в неделю, во второй половине дня понедельника и пятницы. В эти дни, которые Швейк прозвал мои дни пик, посыльный доставлял в редакцию пять или шесть папок с текстами – итог работы шести редакторов, чехов по национальности, работавших в соответствующем отделе Государственного департамента. Посыльный (Ярослав Митич из Праги) передавал пять или шесть страниц секретарю Швейка (Софье Масарик из Братиславы), а Швейк относил их диктору (Франишеку Чорнику из Чешских Будейовиц). Последний ждал их, сидя перед микрофоном, а Швейк подавал их ему один за другим. В первый раз случилось маленькое недоразумение, поскольку никто не объяснил Швейку, что страницы должны подаваться в порядке, обозначенном цифрами, а не как попало, но затем всё устроилось ко всеобщему удовольствию.

Каждое утро другой посыльный (Мирко Мориц из Табора) клал Швейку на стол огромную пачку американских и чехословацких журналов и газет. Швейк поудобнее устраивался в кресле и читал спортивные новости, разгадывал кроссворды (на чешском) или изучал телепрограмму, тщательно выбирая наиболее интересную – мультики, спорт, вестерны или научная фантастика – и когда секретарша приносила ему завтрак (кофе и сосиски), включал телевизор и смотрел его в ожидании перерыва на обед.

Естественно, что среди многих людей, с которыми Швейк знакомился, он предпочитал брататься с коллегами-соотечественниками: директором, секретаршей, диктором и посыльными. Но сперва миссис Хиллер, а позже инспектор ЦРУ, с которым Швейк обсуждал свои контакты, объяснили ему, что в Америке на дружбу и доверительные отношения с нижестоящими смотрят косо, поскольку расцениваются как обременительные с точки зрения карьерного роста. В отличие от таких отношений с людьми своего круга или более высокого положения и дохода, что воспринимается окружающими позитивно, поскольку они характеризуют человека как достойного продвижения по карьерной лестнице на более ответственные должности.

Швейк не упустил случая в очередной раз щегольнуть одной из своих любимых прибауток насчёт чужого монастыря, в котором следует жить по его уставу, и с готовностью установил дистанцию в отношениях как с посыльными, так и с собственной секретаршей, и на всякий случай – даже с диктором, отменив обращение на ты и вежливо попросив отныне именовать себя мистером Швейком. Однако, когда он сделал попытку установить более доверительные отношения со своим начальником, доктором Ярославом Ваником, то ему это не удалось. Он очень удивился, поскольку всего несколькими днями раньше тот, казалось, был открыт для этого. Но сейчас, обратившись к Швейку на вы, он предупредил, что с этого дня желал бы, чтобы его звали доктор Ванек, а не как до этого: дорогой Ярослав, и уж тем более не старый док. Так вот и получилось, что Швейк установил дружеские отношения только с мистером Панятником, мисс Зигфрид и мистером Мартину, которые стояли на той же кадровой ступеньке, что и Швейк, исполняя ту же обязанность, что и он: подавать одну за другой странички с текстом дикторам, вещавшим, соответственно, на польском, немецком и румынском языках.


Ещё одним обстоятельством, приятно удивившим Швейка, явилась выплата части заработной платы авансом. Не прошло и пяти дней с начала его работы, как он получил некую сумму, потрясшую его до глубины души и головокружения. За один лишь факт его зачисления на должность, на которой он практически ничего ещё не сделал, Швейк получил сумму, намного превосходившую ту, что он зарабатывал в Праге за год! Поскольку подобное случилось и с другими равными ему по рангу друзьями, то они единодушно решили отметить это событие ужином в лучшем французском ресторане. И не откладывая дело в долгий ящик, в тот же вечер они отправились в Трокадеро, что на Первой авеню, где превосходно поужинали. Правда, выставленный им счёт слегка приуменьшил их восторги, ибо сократил наполовину только что полученную ими часть зарплаты. Вернувшись поздно вечером домой, после долгого обсуждения этого факта с миссис Хиллер, Швейк пришёл к выводу, что заработная плата в Америке намного выше, чем в Европе, но и жизнь намного дороже. После чего уснул, удовлетворённый, как это случалось с ним всякий раз, когда он делал очередное, пусть и небольшое, открытие.

Швейк в Нью-Йорке. Роман

Подняться наверх