Читать книгу Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла - Страница 6

Назарий оглядывает старую, треснутую в нескольких местах кирпичную стену четырехэтажки, в которой он был множество раз. Сначала – просто чтобы помочь Фролычу дойти до кухни, принести ему продуктов, лекарств и всего, что ему нужно. А позже – чтобы просто побыть здесь в тишине, поговорить с человеком, который его понимает. Этот дом – роднее отчего. Но теперь Назария грызет тревога: Фролычу не помогут ни лекарства, ни еда, ни гроши за работу от скряги-папаши, если он окажется на улице.

Назарий сам отпирает дверь ключом, дубликат которого он сделал давно, чтобы беспрепятственно приходить сюда, когда ему вздумается. Отец об этом, естественно, не знает. У него тоже есть ключ, и он может нагрянуть к Фролычу в любое время – так было всегда, начиная с самого первого дня их знакомства.

Тот день… Его сложно забыть. Назарию тогда было лет пять или шесть, но он все хорошо помнил, помнил день, который ярким кроваво-красным пятном запечатлелся в нем. Отец, ничего не объясняя, взял его с собой, как будто захотел уделить ему внимание, что бывало крайне редко с того момента, как ушла мама. Он посадил его в машину и всю дорогу хвастал, как ему удалось найти отличное решение, чтобы обойти конкурентов и показать себя в выгодном свете перед партнерами и клиентами, о которых он только и говорил. Он решил превзойти все социальные программы – скидки, бонусы, помощь малоимущим и прочее-прочее. Чем же? Тем, что забрал умирающего человека без документов и прописки из больницы и поселил его в отдельной квартире, которую купил для этой цели. Конечно, папаша впечатление произвел, еще и какое, ведь он специализировался на строительстве новостроек и частных домов. Своим поступком он продемонстрировал небывалую щедрость, хотя на самом деле этим и не пахло. Речь шла о деньгах. Об очень больших деньгах. И Фролыч был лишь приманкой для них.

То, что он повел Назария к Фролычу – это было конечно ошибкой. Ведь отец не знал, чем это обернется потом. И что Назарий рано или поздно решит разрушить все его меркантильные планы и освободить несчастного человека из-под его гнета раз и навсегда. Что он давно уже вынашивает эту мысль, просто пока еще не знает, как это сделать…

***

Когда Назарий впервые увидел Фролыча, тот лежал на диване, отвернувшись к стене. Одну руку он закинул за голову, а вторая лежала на нем и бросалась в глаза – в ней не хватало небольшой части, и тот обрубок выглядел незажившим куском мяса. Назарий невольно вздрогнул и попятился к отцу, но тот грубо оттолкнул его. Назарий опустил глаза, стараясь не смотреть на страшную руку.

На посторонние звуки лежащий медленно повернулся.

Такого кошмара Назарий не видел никогда ранее. Лучше бы он так и стоял с невежливо потупленными глазами. Ему хотелось кричать, плакать, бежать из этой комнаты, но отец крепко держал его за плечо, и все это было невозможно. Только внутри что-то сильно болело, давило и рушилось. И голос отца звучал тяжелым набатом: он что-то заливал о масштабах своего великодушия.

Назарий почти не спал в ту ночь. Он слишком быстро повзрослел – хватило одного дня, когда увидел страшное лицо в кровавых, будто вывернутых наружу полосах. И глаза, темно-синие, глубокие, потемневшие от боли. За что, почему? Не было ответа. Назарий не знал, видел ли тот себя в зеркало, но глаза этого человека говорили о том, что в его жизни есть что-то еще более страшное, чем его внешность.

У Фролыча не было ничего, даже документов. Он медленно умирал, больница отказалась обслуживать бомжа. Отец ждал, пока тот откинется, чтобы продать квартиру – акция сделала свое дело, отшумела и затихла. Больше Фролыч ему не был нужен.

Назарий это знал. И почти против своей воли брал ключи и уходил втихаря в эту квартиру. Ему очень хотелось, чтобы Фролыч выжил вопреки всему и позлил этим отца. Ведь он был еще совсем молодым, но в то же время по-стариковски застылым, обездоленным. Он почти сразу так и представился – Фролыч. Назарию это понравилось. Эта кличка сделала страшного, на первый взгляд, человека каким-то домашним и даже милым.

Назарий подавал ему еду, приносил таз с водой, чтобы тот мог умыться, и чтобы эти страшные раны поскорее зажили. А сам садился рядом с ним на кровать и подолгу рассказывал обо всем – о школьных делах, маленьких радостях, смешных событиях, про Олега и их нерушимую дружбу, о том, как ему несправедливо поставили двойку… Много всего говорил. Только об отце не говорил ничего, будто его и не существовало.

В эти минуты отцовский гнет его не беспокоил. Он казался таким далеким и чужим, что на душе становилось легко и привольно. Назарий по детской наивности позволял себе помечтать, что на самом деле это его дом, а Фролыч – не чужой человек, а самый настоящий папа, спокойный и совсем не злой. Что он просто попал в какую-то передрягу, выбрался из нее героем и остался со всеми этими шрамами, которыми можно только гордиться – а как же иначе? Назарий охотно проводил с ним все свободное время, делал здесь уроки, слушал пояснения Фролыча, который, должно быть, образцово учился в школе и мог помочь по любому предмету. Назарий часто сидел, прижавшись к его плечу, и подолгу слушал то, что он говорит своим хриплым глубоким голосом. И поражался, почему все люди не могут быть нормальными, хотя бы просто не кричать, а объяснять то, что не понятно.

Назарий все больше и больше не хотел, чтобы тот умирал. Да что там, ему становилось тоскливо, страшно и одиноко от одной только мысли…

И Фролыч не умер.

Отец рвал и метал, когда тот пошел на поправку. Грозился, что больше не будет снабжать его продуктами или попросту выгонит. У Назария все холодело внутри от его слов. Но потом отец узнал о Фролыче нечто, из-за чего вмиг передумал от него избавляться.

Что отец сделал дальше, страшно и говорить. Стыдно, мучительно стыдно иметь такого отца. Об этом знал только Назарий и Олег, которого он посвящал во все дела. Они вместе долгое время продумывали план спасения для теперь уже их общего старшего друга, но за последний год на Олега навалилось так много всего, что Назарий остался один на один с этой проблемой.

***

Не удивительно, что Фролыч не отдыхает. Он сидит в большой комнате и творит.

Назарий останавливается на пороге, глядя на привычный ему процесс. Нет, так продолжаться дальше не может.

Отрешенный взгляд Фролыча обычно направлен внутрь себя. Но когда он работает, его взгляд становится диким, единственная левая рука с пальцами безудержно двигается, волосы взметаются от резких движений. Именно в эти минуты он живой, настоящий. И сейчас он словно вырывает из души окровавленные куски своего прошлого. Он становится как будто бы счастлив, хотя, на первый взгляд, это невозможно…

А потом его труды отдаются на суд людям, которые уважают мастера, восхищаются глубиной его мысли, виденья, его талантом… но да что в этом толку. Ведь Фролыч не слышит всех этих восторженных слов, не видит сияющих глаз. А деньги, колоссальные заслуженные деньги забирает себе негодный человек и имеет наглость раздуваться от гордости, что получил легкую наживу.

Назарий от бессильной злости стискивает зубы.

– И как тебе до сих пор не опротивело то, что ты делаешь? – он подходит ближе, разглядывая новое творение.

Тот только хмыкает в ответ, не прерываясь.

– Это не ответ, – Назарий решает на этот раз поговорить с ним серьезно о его положении.

– В этом вся моя жизнь, – цедит тот с явной неохотой вообще с кем-либо говорить. – Кому как тебе не знать.

Назарий с трудом давит возмущение.

– Ты бы мог получать за свою работу намного больше, чем те копейки, которые тебе отслюнивает мой отец.

– Не думал об этом, – отмахивается тот.

– Да ты просто раб! – говорит Назарий и сам же пугается этих слов. Внутри что-то больно сжимается от того, что это правда, и ничего нельзя с этим поделать. Совсем не так собирался он с ним говорить. Наверное, это от злости на отца вырвалось и от того, что Фролыч даже не пытается бороться.

– Меня все устраивает, – тот подтверждает его опасения.

– Да что-то слабо верится, – вздыхает Назарий, берет стул и садится напротив. – Папаша вообще собрался тебя выгнать из квартиры и ничего не оставить даже из того, что твое по праву. Я не хотел тебе говорить, но…

Лучше тебе знать правду, чем жить в иллюзиях.

Фролыч поднимает темно-синие глаза с тяжелыми воспаленными веками. Наконец, он его услышал.

– Я сделал что-нибудь не так? – в усталом голосе звучит сарказм.

– Все не так! Хотя бы то, что отец даже за человека тебя не считает.

– Вот как, – философски замечает Фролыч, продолжая работать. – А я уж было подумал, что он решил меня оживить.

– Не смешно, – Назарий встает, прохаживается, заложив руки в карманы. – Он никогда этого не сделает, ты это прекрасно знаешь.

– Тогда к чему весь этот цирк? – Фролыч приподнимает густые кустистые брови. – Давай, иди отсюда, ты мне уже надоел.

– Я просто хочу тебе помочь, – у Назария снова появляется что-то щемящее в душе, но он отгоняет это прочь. Абсурдность собственных слов давит его, и он сам рад уйти, да только жаль оставлять Фролыча одного. И лучше бы с ним побеседовать о чем-то таком, отвлеченном и хорошем… Но Назарий не может. Во всяком случае – сейчас.

– Ты мне очень поможешь, если не будешь мешать, – ворчливо отзывается Фролыч. – Я должен успеть сделать заказ вовремя.

Назарий с печалью отходит от него. А ведь он прав. Прав во всем. Он делает все, что может, чтобы выжить, глушит себя работой, не обращая внимания на то, кому достаются ее результаты, и просто живет одним днем. Может, потому, что у него нет будущего. И даже его привязанность к Назарию ничего не дает, ведь невозможно поменять отца, как и изменить прошлое.

Все было бы проще, если бы ему можно было сделать пластическую операцию. Но где взять деньги? Оттого он и сидит в четырех стенах, редко выходит, да что и говорить – он пропадет один. Его нигде не примут, и он сам не пойдет к людям за помощью. Поэтому и держится за то, что имеет.

Уходя, Назарий внутри себя искренне и безотчетно завидует детям, которые живут в детском доме. У них, по крайне мере, есть выбор.