Читать книгу Тяжесть короны. Князья и воины - Любовь Сушко, Любовь Николаевна Сушко - Страница 16

Даниил припомнил в то время старую историю, которую еще бабка когда-то сказывала. Но хотелось вспомнить ее еще один раз. Немного устыдившись, он подошел к старухе, сказал, что забывать ее в последнее время стал, как и саму старушку, которая жила в то время в своей маленькой избенке за княжескими хоромами. И только теперь заметил, как она была больна и немощна, почти не поднималась с постели. Но увидев Даниила, обрадовалась и что-то неразборчиво и тихо заговорила. Он присел на простую табуретку, чтобы лучше слышать ее, но половины из сказанного ею так и не запомнил. И видя, как трудно говорить ей, попросил ласково:

– А расскажи-ка мне старая про ту птицу, которую смерть к себе забирала, а она опять воскресала.

Старуха внимательно и понятливо на него посмотрела, она сообразила, что княжич хочет от нее. Улыбнулась и обрадовалась тому, что он помнит те сказки, которые она так старательно ему на ночь говорила.

– Да, была птица чудная такая, – говорила тихо старуха, странная имя у нее было Феникс звали ее, там, в заморских мирах, когда стара и немощна становилась, сжигала она себя дотла, а потом поднималась из пепла молодой да такой прекрасной, что чудной просто казалась. И снова она жизни радовалась пуще прежнего.

Но на этот раз более краткой та история была, трудно было ей говорить. И все-таки поражала она воображение князя, и спросил он старуху:

– А ты хотела бы вот так сгореть, а потом снова восстать из пепла.

Он видел, что часы ее на земле сочтены давно.

– Да разве могу я, – тяжело вздохнула она, – наверное, этого каждому хотелось бы, но не волен в чудесах таких человек. Для этого есть боги наши солнечные. Они нам не позволят вольности такой. Но так хотелось мне узреть каким ты станешь в свое время, что с землей русской будет тогда. Говорят, много бед ждет всех нас. Старики и радуются, что не доживут они до тех свирепых времен, а вам лиха хлебнуть придется немало, молоды вы и неразумны еще. Да каждому надо уходить в свой срок, а мой уж и наступил.

– Старуха устала, смертельно устала, и снова заговорила что-то совсем непонятное.

– Ладно, отдохни, я не стану мешать тебе, – проговорил он задумчиво.

– Да что отдыхать – то, и на том свете отдохну, да в земле сырой належусь еще, – примирительно говорила она, радуясь тому, что снова увидела его. А потом она еще долго смотрела в след уходящему князю. И казалось ей, что она видит его на земле в последний раз. Но знала она и другое. Там будет другой мир и иная жизнь, в которой они обязательно встретятся. А пока они будут в разлуке, она с небес следить за ним станет и охранять его от глаза дурного, да от врагов его лютых. Но даже когда уйдет, она не оставит его одного, как с самого рождения не оставляла. Вот и после битвы своей победной старуху не забыл он. А она-то совсем из ума выжила, не поздравила его даже с первой в его жизни победой, не сказала ему о том, как плакала она от радости, когда сказали ей, что победил он венгров проклятых, наголову разбил их и домой с победой воротился. Обиделся он, наверное, на нее неразумную. Но на стариков не стоит обижаться, потому что износилась она уже, и многое неодолимой тяжестью стало для нее.

Она повернулась к иконе, висевшей в углу, и стала молиться о Данииле и Васильке, о земле русской, чтобы басурмане проклятые не помышляли о ней никогда, чтобы родная их Галицкая земля могучей оставалась, и никому победить князей не удавалось. Об этом молилась старуха со всей страстью и силой, которая оставалась еще в душе у нее, а другого ничего не было в жизни ее. Десятилетней девкой пришла она на княжеский двор к князю Роману, знаменит, силен и прекрасен тогда был сей князь. И так все красиво после ее избенки показалось, что благодарила она судьбу за то, что так вышло. Так всю жизнь и прожила там, и нянькой, и прислугой была для них, и все, что нужно в княжеском хозяйстве она делала, но души она в детях не чаяла, потому что была всегда с ними, а были они для нее роднее родных.

Сколько воды с той поры утекло, можно было замуж выйти и своих детей завести, но она и думать о том не могла и не хотела, потому что тогда этим бы меньше оставалось, и жить надо было бы не в огромном пригожем княжеском дворе, а на своем маленьком да захудалом. А если бы еще муж-злодей попался? Не желала она счастья такого, и всем женихам бы от ворот поворот давала. Никогда на жизнь свою не жаловалась, и, как считали многие, даже очень ею была довольна. Да и сама она так считала, потому и Даниил, и Василек хорошим, умными и сильными вырастали. Хороший князь будет жить и править на земле Галицкой, так пусть боги научат и вразумят его только, и милостью своей не оставляют.. Она знала, что скоро и сама сможет за него словечко замолвить там, где душа ее будет ближе к богу, чем теперь.

№№№№№№

Даниил сожалел, что так стара и немощна теперь она стала. Он привык видеть ее веселой и живой, никогда не унывающей. Сколько рассказов у нее всегда наготове было. Он посетовал ей на то, что забыл о своей победе рассказать, но видно, для нее это больше не имеет значения. Он не стал возвращаться, решив, что на днях обязательно зайдет еще раз, тогда все и расскажет.

Но на следующее утро ему сообщили, что ночью старуха умерла. Он понял, что накануне это было прощание, странное прощание с детством. И последняя ее история была про птицу Феникс, которая умирает и воскресает снова. Шестое чувство подсказало ему, что эта история и в его жизни станет играть очень важную роль, если он вовремя вспомнит о ней. Он распорядился о похоронах и потребовал, чтобы ничего не жалели.

– Старуха и без того долго задержалась на свете этом, – пожал плечами его верный слуга. Но князь так на него взглянул, что он не решился сказать еще что-то, решил все свои соображения при себе оставить.