Читать книгу Тяжесть короны. Князья и воины - Любовь Сушко, Любовь Николаевна Сушко - Страница 6

Перед сном Даниил попросил няньку свою еще раз рассказать о басурманах, готовых захватить их земли, ничего им не жалко, ничего они не щадят.

Вздрогнув, старуха взглянула на него своими подслеповатыми глазами:

– Да что и говорить – то, ведь сто раз рассказывала тебе, – пожала она плечами.

– Ничего, еще расскажи, – настойчиво просил он, и она поняла, что снова он говорил с отцом, да еще чего доброго того монаха видел, (она перекрестилась), о котором люди так упорно говорят. И откуда только такие берутся, и зачем они пугают своими жуткими рассказами детей. Тому, чему быть, того не миновать, но, наверное, лучше не знать заранее того, что будет. Но от Даниила она отделаться так просто не смогла. И начала тихим бесцветным голосом свой рассказ о том, что на землях бескрайних есть дикие, страшные люди. На одном месте не сидится им, да и нет у них никакого дома и места нет, обречены они всю жизнь скитаться да воевать с теми, кто по- иному мир видит, и не могут по-другому.

И стали люди эти и здесь все чаще появляться, потому что по нраву им земли русичей показались, понравились им злато – серебро и девки пригожие. И знали они об удали русских князей, но не испугало их это. А когда поняли они, что сами князья ослабили себя вечными спорами, да ссорами бесконечными, то и вовсе они обнаглели и нагрянули со всех сторон. Вот и пошли сначала на Рязань, а потом и на Киев замахнулись. И стали вглубь пробираться. Чем больше человек хапает чужого, тем больше ему хочется. И не может он уже остановиться. Старуха стала загребать руками, страшно выпучив глаза, и смотрел на нее Даниил удивленно.

– Далеко прошли они, – продолжала она, – может, и до нашего княжества доберутся, как узнают, что лучше и краше земель нет на белом свете.

– Не доберутся, – услышала она голос Даниила, никто их сюда не пустит, это наша земля, и мы защищать ее станем.

– Хорошо, если не доберутся, – задумчиво произнесла старуха.

Но он затаил обиду на нее из-за того, что она не особенно ему поверила. Но он знал, что, как только немного подрастут они с васильком и сил наберутся, то за мечи возьмутся, и никакие басурмане не посмеют против них выступать.

– Страшно мне за них, – молилась старуха, оставшись одна в комнате своей во дворце княжеском, где она всю жизнь провела, – не допусти того, чтобы Даниил и Василек головы свои буйные сложили под басурманскими мечами, спаси и сохрани их, – снова и снова повторяла она.

И верила в том, что до бога дойдут ее молитвы, и он обязательно просьбу ее исполнит.

А ночью видела она во сне, что Даниил ее уже взрослым стал, и находится он среди басурман проклятых. И стеной они на него со всех сторон надвигаются, в полон взять хотят. Она закричала тогда, бросилась к нему. Но не услышал ее никто, только сами они стали в разные стороны расходиться. И прошел он перед ними, и прочь отправился. Она бежала за ним и спрашивала, что с ним такое случилось, почему они его отпустили. Но молчали они, и он молчал, будто не видели ее и не слышали.

– А может, и взаправду не слышит он меня? – раздумывала старуха, пробуждаясь, – будто и нет меня там. И то сказать, когда это будет, разве дожить мне до тех времен дальних.

Не понимала она сна своего, хотя бабка говорила ей, что многие сны что-то значат, судьбу предсказывают, особенно если о смерти или переменах каких речь заходит.

Пробудилась старуха раньше обычного, и никак не могла угомониться больше. Столько скверного в последнее время происходило, да все к одному, где же здесь не потерять покой и сон свой.

«С небес за ними, голубями моими смотреть буду, – думала растерянно старуха.

У нее в жизни никого кроме княжичей не было. Хотела она замуж в свое время выйти, да княгиня только что Даниила родила, и казалось ей, что ничего без нее она не сможет. А когда ребенка на руках подержала, то поняла, что никакой другой няньке не отдаст его. И бог спас ее от замужества. Она узнала, каким скверным мужем нареченный ее оказался. Не было покоя жене его до самого смертного часа. И единственной оказалась ее радость, когда в драке пришибли его. Дом у него неухоженный, полуразваленный был. А она в княжеских хоромах всю жизнь провела, и ни от княгини, ни от князя слова дурного не слыхала, и ела и пила только самое лучшее. Вот и пойми, как оно лучше будет. Детей у нее не было, но с таким мужем, который бы ей достался, так это награда, а не наказание божье. До глубокой старости дожила она не бита, не клята никем и никогда. На судьбу старуха не жаловалась. И многие бабы завидовали ей черной завистью. Вот только когда они взрослыми станут, вспомнят ли о ней. Когда князь и княгиня помрут, если ей еще жить доведется, а живой в могилу не ляжешь, не придется ли ей на улице жизнь свою доживать? Тревожилась старуха, но поверить не могла, что такое может ее и на самом деле ждать.

И сон тревожный недаром ее душу всколыхнул. Но пока это были только страхи. Она не могла допустить их в душу свою.

– Даниил силен и смел, – думала она, глядя на подростков, – он настоящим богатырем станет, и девки его любить будут, не одна из-за него в омут темный бросится, да и басурманам он спуску не даст. Василек хитрый малый, во взгляде его что-то плутоватое есть. И в душе его таится что-то темное и таинственное, но что никак не может она разобрать. Вроде начинает понимать, но ускользает это от нее. Вроде одинаково обоих растила и воспитывала, но разными они получились.

– Что с тобой? – удивленно спрашивал Даниил брата, он привык опекать его и заботиться о нем.

– Мне страшно, – признался тот.

– И всего-то? – удивился Даниил и рассмеялся.

Смутился Василек и дал себе слово не доверять ему больше страхов своих. Но знал он, что обещания своего не сдержит, и снова все расскажет, как только тот расспрашивать начнет.

Ничего это пройдет, ведь ему и самому часто бывало страшно, когда меньше был. Но он вида не подавал и никому об этом не рассказывал. Но когда отец его впервые взял в сражение год назад, он увидел горящую землю и мертвые тела воинов, и живых, убивавших безжалостно друг друга – ему тоже было страшно, он зажмурился даже

Но когда все кончилось, он уже смотрел на это поле, чтобы побороть в себе страх, приблизился к мертвецу и коснулся рукой его кольчуги. Тело его казалось каменным. Но тогда он еще не понимал, что такое смерть, почему человек так долго не шевелится, и не похож он больше на спящего. Он знал, что расспросит об этом монаха, как только тот вернется. Но он ощутил такой приступ страха, от непонимания происходящего, или оттого, что какой-то странный дух витал над полем этим.

И казалось, что люди только притворяются. Мурашки по коже его побежали, и он поскорее вернулся к костру, к живым.

Но казалось, что мертвецы шевелятся, идут за ним следом, и попрекал себя за то, что вел он себя неразумно.

Но он увидел, что отец вместе с воеводами своими смотрит за ним. Они окликнули его, позвали к себе. Ему хотелось побежать прочь, но он шел спокойно и величественно, не собираясь выдавать своего страха. Он знал и сам, что не раз еще придется видеть такие картины. Но он знал, что никогда больше они не будут казаться ему такими жуткими. С детства ощущал себя Даниил князем и воином.