Читать книгу Геката и Эрида. Троянские страсти - Любовь Сушко - Страница 20
Часть И отступила тьма
Глава 16 Столкновение с Аресом
ОглавлениеГеката решила зря не терять времени и бросилась снова в лес.
Сначала она и сама не понимала, что ей нужно было в том лесу, куда редко заглядывали люди, суеверно считая, что опасность их поджидает на каждом шагу именно в таком вот лесу, а не на голом открытом месте, где все далеко видно и слышно. Она таится за каждый кустом, в каждом шорохе и звуке.
Но Геката ничего и никогда не боялась, а тем более леса, который считала домом родным И любила она там со своим и псами бродить ночью, при свете луны, а еще лучше без всякой луны, чтобы было темно и жутко. Наткнувшись на Пана, она поняла, что искала именно его. Странно, что за это время она успела про него забыть, таким вот он и был неуловимым и полузабытым богом. Ареса вот и захочешь, так не забудешь никогда, а с Паном совсем другое дело. Он всегда жил в лесной чаще, и в минуты мечтаний и раздумий сам превращался в стог сена или какой-то курган, и только когда кто-то натыкался на такой холм, тот неожиданно начинал шевелиться, издавать какие-то звуки, что заставляло людей в панике бежать прочь.
Геката никуда не побежала, наоборот обрадовалась, ведь не пришлось его долго искать. И спросить она хотела о младенце Парисе, которого он наверняка видел, и более того, знает, где тот может скрываться.
Пан принадлежал к их роду и племени, богиня и подумать не могла о том, что он ей не поможет, что откажется с ней говорить. Некоторые Титаны в эпоху Зевса вообще странно себя вели, взять хотя бы Прометея, но тот был далеко, а Пан рядом, он не скроется от них в скалах высоких.
№№№№№№
Геката обрадовалась, спросила его о младенце. А Пан молчал, просто сидел на огромном пне, смотрел на нее, и молчал, и трудно даже понять, видел ли он ее или не видел, слышал или не слышал.
Геката очень удивилась, может его кто-то заколдовал, но разве она не почувствовала бы это, не она ли богиня колдовства и обойдется ли без нее какое-то чародейство?
Наверное, странное его состояние все-таки не от колдовства появилось. Надо будет узнать и понять, что с ним такое творится.
Наверное, ей удалось бы растормошить, разговорить Пана, если бы в тот же момент перед ними не появился третий, и это был Арес. Тот самый бог безрассудной войны, которого поминали в последнее время все чаще, и это только начало.
Вот кого Геката ожидала увидеть здесь меньше всего и страшно смутилась, кажется, и воинственный бог был немного удивлен. А возможно он просто сделал вид, что удивлен, как знать.
И не то, чтобы Геката забыла о нем, как о нем можно было вообще позабыть, нет, она просто старалась об Аресе не думать, надеясь, что страсть ее пройдет и все само собой наладится. Только как это могло наладиться, если стрела Эрота оставалась в ее душе и никуда она оттуда не делась. Она не думала о возлюбленном постоянно, увлеченная такими важными делами, но и забывать тоже не забывала.
Пан порадовался тому, что его Темная богиня оставила в покое, как -то ему сильно не нравилось то, что она тут появилась и все еще оставалась рядом. Теперь же он мог не только молчать обо всем, о чем говорить не стоило, но и понаблюдать за тем, что там творилось издалека. А наблюдать за влюбленными всегда было интересно. Самому ему такая радость не светила, но Пан не печалился, ему хватало и интрижек с нимфами, большего и не надо, меньше любишь – крепче спишь.
№№№№№№
Геката смущалась и отступала все дальше, понимая, что ничего у нее не прошло, ничего не закончилось, что она все так же безнадежно влюблена, и соперницей ее остается сама Афродита.
– Это что же получается, я все еще в его власти? Но такого не может быть, такого не должно быть, – лепетала она, словно какая-то несчастная нимфа, убегающая от Аполлона, чтобы спасти себя и не прекратиться в дерево или в цветок.
Но не она одна переживала такое смятение, и Арес чувствовал, что он отдаляется от своей возлюбленной и приближается к ней, вот хотя бы этот
случай, зачем он появился в этом лесу, что он тут искал? Не этого же безмолвного и насмешливого чудака. Он немного презирал своего братца и появлялся перед ним только в самом крайнем случае, когда надо было избежать кого-то и попросить его подтвердить, что он с ним тут оставался, ревность Афродиты порой крепко спит, а иногда просто не знает границ, вот тогда он неизменно о Пане и вспоминал. Но это был не тот случай, с Афро они давно не виделись, да и желания такого не было, тогда зачем же он тут оказался, что ему было нужно?
Знать, что его действиями и поступками кто-то руководит ему совсем не хотелось. Но и отмахнуться просто так от всего этого он не мог. Да и кто сказал, что оракулы, боги, какие-то силы природы должны оставить их в покое, не бывать такому, он только одна их небольшая часть.
Пан усмехнулся наконец, Арес понял, что тому все ведомо и смутился еще больше, можно было броситься на братца и с кулаками, но он не стал этого делать, зачем поднимать шум на ровном месте, ведь ничего же такого не случилось, и он усмехаться может совсем по-другому поводу.
– Не делай этого, Афродита уничтожит весь мир, если узнает, что ты связался с богиней тьмы.
Значит он не ошибся, и Пан думал о том самом, проклятие, как такое стало возможным? Как плохо, что тот слышит все его мысли и не собирается молчать. Арес отошел в сторону, ничего ему больше говорить не хотелось, да и нечего было сказать.
Монолог Ареса.
Да, я влюблен в богиню тьму, похоже,
Хотя такое вряд ли может быть,
Подумаю о том, мороз по коже,
Как Афродите это мне простить.
Мы были вместе, столько пережили
В сетях любви, в Гефесовых сетях,
И вдруг как будто в чаще заблудились.
Эрот мог поступить там с нами как?
Он может все, я это точно знаю.
Но запрещаю так ему шутить,
Хотя все поздно, я иду по краю.
И продолжаю верить и любить.
Она темна, и потому коварна
Ее любовь в эпоху диких снов,
И оправданья кажутся бездарными,
И для Гекаты я на все готов.
Когда же эта кончится, не знаю.
И жду напрасно в этот грозный час,
Куда же нас Эрида увлекает,
Что прячет Пан, о чем твердит сейчас?
И сон страшнее яви, он пророчит,
Что нам в войне тонуть, и ждать побед,
Геката отступить теперь не хочет.
О, чувствую, наделаем мы бед.