Читать книгу Тайна талисмана. Сны о веке золотом. Альтернативная история - Любовь Сушко - Страница 10

Шел дождь, погрузившись в раздумья по дороге в поместье, Анна старалась вспомнить императрицу. Она хотела понять, почему эти юные создания – лицеисты так тянутся к ней. Что в ней такого особенного. Говорят, после смерти второго ребенка она много времени проводила с ними. И это как-то скрасило ее горе и ее одиночество. Но может ли она толкать чужих детей на бунт, даже если лишилась своего?

Она помнила Елизавету несчастной и усталой, но это ничего не значило. Она оставалась императрицей. Надолго ли? Как знать. И в душе ее возникло еще одно странное чувство. Ей казалось, что нечто очень прочно связывает их, хотя откуда такое могло возникнуть, понять графиня никак не могла.

Принцесса приехала к ним из какого-то немецкого княжества, они не могли быть родственницами. Да и что говорить о родственных чувствах. Она вспоминала свою матушку и усмехнулась.

Родственники могут быть дальше всех остальных, ей ли этого не знать.

Она ничего не помнила, даже голос ее забыла, никаких чувств. Но может они встречались в другой жизни. Она столько слышала рассуждений о том, что человек ни один раз приходит в этот мир.

Императрица, даже в дурном сне ей не хотелось поменяться с той местами. Даже если половина слухов об императоре правда, то ясно, что Елизавета – самое несчастное в мире создание.

И тут она вспомнила о пылком юном поэте. Он порывист и несдержан, он слишком страстен для столь юного возраста. И он не способен измениться, а в этом обществе все обернется для него бедой. Вероятно, с такой натурой не выжить ни в одном обществе, а в этом и подавно.

Но она старалась прогнать от себя грустные мысли. И снова стала думать графиня об императрице, которая никак ее от себя не отпускала. Имеет ли она представление о том, что происходит за ее спиной, знает ли, что творится? Трудно сказать, скорее всего, просто живет в золотой клетке императорского дворца и ни о чем не ведает.

Тревога охватила ее душу, когда она вспоминала о брате. У него наверняка будут большие неприятности, если это не случайная встреча и он примкнет к ним. Как хорошо было бы, если бы он не приближался ни к врагам, ни к друзьям императрицы.

Так она думала в те минуты. Но ведь ей в сущности ничего не известно о том, что там такое происходит, да и не хотелось особенно знать.

№№№№

Граф Николай так и не сказал своей сестре о том, что ему удалось встретиться с императрицей Елизаветой. Она говорила с ним в Царском Селе о поэтах и стихах.

– Женитесь, дорогой мой и пусть у вас будут дети, – сказала она ему на прощание.

Она рассказала, как рожала и держала на руках своего ребенка.

– Но разве он не родился мертвым? – вырвалось у него, хотя он понимал, насколько бестактен по отношению к ней.

– нет. конечно, только жить ему пришлось так мало, если бы я не была императрицей, мои дети были бы живы, уверяю вас, граф, – говорила она со странной уверенностью, и он даже попятился от нее не в силах оставаться рядом.

И странная тень подозрения возникла в душе его, но он не стал даже думать о том, что ему показалось в тот момент.

Он не мог тешить ее напрасными надеждами и заставить еще раз переживать то, что вероятно, для любой женщины невыносимо, а она уже страдала дважды. Он стал говорить о молодом арапе – лицеисте и прочитал даже несколько строк его стихотворения, которые быстро ему запомнились.

– Конечно, я не могу читать с таким запалом, как он сам, – говорил граф, но вы услышите его рано или поздно, Ваше Величество, если до сих пор еще не слышали.

– Да, – говорила она, – он самый забавный из всех молодых людей там, – и его взгляды часто наивны, то порой он кажется мне совсем взрослым, несмотря на столь юный возврат.

Она припомнила что-то и тихо улыбнулась. Он не посмел расспрашивать ее о том, что заставило улыбнуться, сама она так ничего и не сказала.

Николай был так влюблен в нее, ему ее было так жаль, то больше всего хотелось ему в тот момент выдать приемную дочь Анны за ее не умершего ребенка. Это было дерзостью и глупостью невероятной с его стороны, и граф едва остановился в своем странном порыве. Если бы у него были хоть какие-то доказательства того, что это могло оказаться правдой, он не думал бы ни одной минуты. Но даже сам он тогда был уверен в том, что этого не может быть, с таким же успехом ее ребенком мог считаться любой, более менее подходящий по возрасту младенец.

– Я не могу, – говорил он себе, – даже если бы это был на самом деле ее ребенок, – я не могу поступить с ними со всеми так. Младенец погибнет во дворце, я сделаю несчастной сестру, и она будет только еще больше страдать.

Сколько раз он убеждался в мудрости судьбы, и в том, что никогда не нужно вмешиваться человеку и что-то менять по своему усмотрению, потому что ему неведомы слишком многие вещи из того, что в этом мире происходит.