Читать книгу Время Индиго - Людмила Лазарева - Страница 3

Он чувствовал себя елочной игрушкой, которую забыли снять после новогодних праздников. Игрушка вцепилась в облысевшую ветку без иголок, потому как очень боялась упасть и разбиться. Вдребезги! Сознание, как заезженная пластинка застревало на одном и том же вопросе: «Почему? По-че-му тааак?». Окружающие звуки впитывались, соединяясь в единое: «дверизакрываются а-а-а-а-а-следующаястацияяяяяаа. Осторожно двери открываютсяцацаца…».

– Дядь, – толкнул мужчину чумазый паренек. – А ты чаво такой? Присядь. Вона, место рядом освободилось. Тоже не местный?

– Местный, – человек послушно сел. Взгляд был пустым, как и голос. – Можно сказать коренной. Не видно?

– Не-а. Врешь, коренные на «меринах» и «поршаках» в пробках стоят.

– Поршак. Это что?

– Машина хранзуская. Тебе, верняк, память отшибло. Сильно били? Кровь на затылке спеклася.

– Надо же… – дрожащая рука прикоснулась к корке слипшихся волос. – Спеклась.

– Хочешь, домой провожу. Адрес помнишь?

– Нет.

– Как зовут?

– Нет.

– Лет то сколько тебе, дядь?

– Нет.

– Чаво нет? Годов? Так не бывает. Зубы покажи.

– Зачем?

– Открой, – мальчишка нажал на подбородок соседа, заглянул в открытый рот. – Во!!! По зубам лет сорок дам. Стоматолог был, что надо! Коронки золотые целы. Значит, недавно шандарахнуло. Выбить никто не успел.

– Ущипни меня.

– Зачем?

– Я проснусь. Игры воображения – странная штука.

Мальчишка рассмеялся и мстительно ущипнул за руку, глядя прямо в глаза.

– Поосторожней! Больно.

– Это ты осторожней, – у собеседника вдруг исчез не только деревенский говор, но и интонация голоса. – Фантазия штука особенная. Не успеешь подумать, а она шасть! И исполняется. Веришь?

– Знаю.

– Зна-а-а-ешь? А вокруг людей что-нибудь видишь?

– Облака разные.

– Давно?

– Не помню.

– Расскажи подробно. Я тоже посмотрю. Проверю, какой ты, знающий.

Люди в метро отличаются бронированными опустошенными взглядами. Человеки-невидимки, думающие только о себе. Жизнь сверкающего подземелья из года в год, от станции к станции превратила горожан мегаполиса в лицедеев. В часы пик или в редкие минуты сравнительного отсутствия толпы, каждый (или почти каждый) норовит найти место ближе к выходу, причем сидячее. Нашел? Необходимо плюхнуться и обратить взгляд вовнутрь себя любимого. А лучше прикинуться спящим.

– Дырявых много. Красные, зеленые, белесые, желтенькие. Цветник из одуванчиков! Младенец у женщины в фиолетовом сиянии, и форма странная бриллиантовой огранки.

Словесный бред, который несли два попутчика, никого не интересовал. Обыкновенное словоблудие.

– А мой цвет?

– Васильково-синий, – руки сами потянулись к голове парня, но не коснулись волос, остановились в сантиметрах тридцати от растрепанной шевелюры. – Всполохи золотые по краю.

– Наш, – прошептал мальчишка. – Пошли, горемышный. Я тебя одного не оставлю.

Чердак был теплый и сухой.

Бродяга голубь без страха прогуливался по спящему мужчине, как по неодушевленному предмету.

– Петюнь, зачем нам лысый «зеленый» с проблесками индиго, который себя не помнит? Его учить и учить, а лучше сразу в дурку.

– Выучу. Хорошо, что он память потерял. Старый жизненный опыт, как старый чемодан без ручки. На свалку выкинуть не проблема, но лучше ручку крепкую заменить. Все! Берем дядьку с собой.

– Ха! Зачем тебе долгосрочные инвестиции? Забыл? Мы на море едем. Шесть месяцев по станциям милостыньку собирали, машины на морозе драили. А его на халяву? Я спонсором не буду.

– Будешь. Ты берешь с собой младшего братишку. А я – дядьку. Поровну на каждого получается.

– Прижал, значит? Он тебе кто?

– В него как в ребенка вложиться можно. Феномен! Чтобы аура на моих глазах цвет меняла?! Я такого еще не видел. Знаменитый мужик, писатель.

– Докаж!

Парень демонстративно вытащил из-за пазухи книжку в мягком переплете. Повертел в воздухе, как знамя или билет на Луну:

– В его кармане нашел. Книженция. И фотка на обложке. Узнаешь?

– Ёёёршики, детский сад! Один малец, другой блаженный писака.

– На крыше поезда больше не поедем, опасно. Скажемся племянниками, этот подтвердит. На «дядьку» же откликается.

– У писателя паспорта нет.

– Билеты по его книге купим. Как его там?

– Рябина О. В.

– Явно псевдоним. А пропустят?

– Обязательно. Знаменитым все можно.

Этот довод оказался существенным. За последние два года ребята привыкли всё делать самостоятельно и прекрасно знали, как можно извлечь выгоду из казалось-бы, патовой ситуации.

– Приодеть бы сие растение. Знаешь, сходи в сэконд хэнд к тете Зине. Она должна за разгрузку тюков из Европы, – собеседник нехотя встал. – Только стоящее выбирай.

– Не маленький. Ты его что? Без меня лечить собрался, может ну его?

– Забомжует или в психушку попадет, это в лучшем случае, – жалость, как ни странно, достаточно часто соседствует с холодным расчетом. – А я на ноги поставлю. Со временем, правда.

– Разреши посмотреть?

– Нет, – с металлом в голосе отказал Петр. – Это требует особенной концентрации. А у тебя чувства грани пока нет, когда можно гипнозом пользоваться. А когда опасно.

– Опасно для кого?

– Для людей! Иди, не мешай.

Следователь Карапетян был уверен, что внеочередная звездочка на погонах ему не светит. С такими-то делами? Закрыть бы парочку-другую дел за отсутствием состава преступления. Чтобы статистику по не раскрываемости не портить. Взять, например, историю с пропавшим писателем. Что мы имеем.

Выписка из протокола №1331

«… На съемной даче в поселке Ключевское со слов соседей проживает писатель Рябинин Олег Владимирович, литературный псевдоним Рябина…».

«… У потухшего камина, найдены подгоревшие листы рукописи (предположительно принадлежащие Рябинину О. В.)

Так же обнаружено две бутылки вина. Первая стоит на журнальном столике в корзине с фруктами. Вторая – разбита и лежит на полу в пятидесяти сантиметрах от столика. На одном из осколков видны следы крови, и несколько слипшихся волосков.

На столе у камина два бокала с недопитым вином.

Рукопись, два бокала, а также бутылка и осколки второй бутылки изъяты».

«…При обработке поверхности стекла бокалов дактилоскопическим порошком «Коралл» выявлены следы папиллярного узора размерами…

На стекле второго бокала отпечатков не обнаружено.

Следы сфотографированы, перекопированы на темную дактило пленку и упакованы в бумажный конверт, скрепленный биркой с подписями понятых…».

«…Тело Рябинина О. В. не обнаружено».

– Ну, не бред? – злился Карапетян, вчитываясь в документы. – Где же экспертиза самого вина? Не успел он подумать, как в дверь кабинета постучали.

– Экспертиза, экспертиза. Кому экспертизу? – в кабинет вплыла тучная фигура дамы лет пятидесяти. – Мимо шла, дай думаю, подброшу бумаженцию господину следователю. Пляши, да-ра-гой…

– Что там? – вот где раскрываются любые секреты и тайны. – Результаты по изъятому вину?

– Держи, страдалец, – экспертиза пестрела сложными химическими формулировками и требовала внимательного изучения.

– А можно вкратце?

– Изволь. Вино сухое. Страна изготовления предположительно Греция. Дата изготовления более трехсот лет, – лицо Карапетяна вытянулось от изумления.

– В продажу коллекционных вин Москвы и области данная продукция не поступала. Слушай, а это была твоя идея пригласить на экспертизу, то бишь на дегустацию изъятого напитка несколько сомелье?

– Моя. А что?

– Слухи ползут. Все сомелье города в замешательстве. Прочти, – пальчик с аккуратным маникюром ткнул в другую бумагу. – Так сказать, комментарии и небольшие выводы.

«За последнюю неделю в узких кругах рестораторов распространились слухи о неземном вкусе и о странном влиянии загадочного вина на психику людей.

Несколько сомелье (кто дегустировал этот напиток) бросили непыльную работу! Кто ушел в монастырь, кто подался автостопом по миру. Кто в Индию улетел в ашрам Саи Бабы!»

– Откуда информация?

– Сердечный друг по инету прислал. Спрашивает, не знаю ли я, о каком вине идет речь?

– Сердечный друг работает на иностранную разведку?

– Что ты! Я рабочие моменты ни с кем не обсуждаю. Извини, некогда рассиживаться.

Следователь подождал, когда за белым халатом эксперта закроется дверь и достал из сейфа пластиковую папку. Взвесил на ладони. Тяжелая. Среди аккуратно сложенных листов резко выделялись только два, в клеточку. Нервный, резкий подчерк, буквы пляшут вверх-вниз. В дело нужно было вложить рукопись, предположительно написанную Рябининым.

«Она его любила. Страстно! До боли! До полного опьянения!»

Бла-бла-бла… текст залит вином. «Она его ревновала, до безумства. Не хотела делить ни с кем. Даже с собой! Зачем было материализовывать дух? Как он посмел?

– Спи, – початая бутылка с вином опустилась на голову любовника. Пьянящая месть! Из раны булькнула кровь. Или вино?

– Умер? Жив? Ей было все рано. Видение исчезло во мраке.

Муза таяла, растворяясь в сознании возлюбленного. Становясь им. Нет! Наоборот. Он становился частью ее души. Тело лежало отдельно, как отслуживший скафандр космонавта, спустившегося с небес на землю».

– Далее не разборчиво, – пробубнил полицейский и захлопнул странное дело. Зачем давать ход мелочи? Опер прекрасно знал, что одного заявления соседки о дебоше на даче в ночное время недостаточно для продолжения уголовного дела. Кто кого бил? Не понятно. Потерпевших нет. Тело пострадавшего не найдено. И если сам писатель не проявится на горизонте в ближайшее время, то…

То Рябинина Олега Владимировича не объявят даже без вести пропавшим. Семьи нет. Детей и ближайших родственников тоже. Жил на съемной даче. Хозяин дачи отказался от претензий к квартиранту. Себе дороже. Кому нужен писака? Разве что Музе. И та испарилась.

«Эх, хоть вина попробовать. Или не надо? Мало ли что? – подумал следователь. – А если вино исчезнет? Дело закроют. Факт».

Из склада вещдоков бутылка с вином пропала в ту же ночь. В смену дежурного лейтенанта Аркаши Приходько. Скрыть факт пропажи, естественно, не удалось.

Объяснительная

«Я, лейтенант Приходько А. К., находясь на дежурстве в ночь с 12 на 13 июня, в трезвом уме и твердой памяти на склад с вещ доками не заходил. В двадцать часов пять минут в кабинет зашел следователь Карапетян. Он утверждал, что уголовное дело Рябинина закрыто. Значит и вещдоков не должно оставаться. Бутылка, то есть вещдок, была уже откупорена и наполовину выпита. Отказаться попробовать вино трёхсотлетней давности не хватило духу. Ровно в час двадцать 13 июня через окно в мою дежурку залетела женщина. Она намекнула на продолжение банкета. Я согласился. Она утверждала, что это все сон. А во сне я женщинам не отказываю. Особенно красивым. Мы допили божественный напиток и пошли танцевать сиртаки.

Виновным себя не признаю, потому как безмерно счастлив!

Намерен уволиться из милицейской службы, по состоянию здоровья, в ближайшее время, чтобы посвятить себя служению Музы!»

Выписка из приказа

«Направить лейтенанта Приходько А. К. на психиатрическую экспертизу, в связи ухудшившимся состоянием здоровья».

Следователю Карапетяну К. К. объявить строгий выговор за халатное отношение к своим обязанностям».

Рекомендации психиатра:

«Лейтенант Приходько А. С. в настоящее время находится в крайне неуравновешенном состоянии и требует стационарного исследования и лечения».

Кабинет следователя отличался особенным комфортом. Вдоль стен расположилась пара мягких кресел, а со шкафа тянулась к солнцу бледно-зеленая традесканция.

– Ну что, Карапетян? Досталось тебе на орехи! Вино то зачем пил?

– Я чэловек восточный. Хорошее вино, как жэнщина, уважения требует. И меры. Пригубил чуть-чуть. Чувствую – улэтаю! В рай. Вай, думаю, хватит. Оставил бутылку Аркаше и пошел к жеэеэене!

– И как жена? Оценила?

– Нэ твое деэло! Иди работай, лодырь.

– Я лодырь? С утра в бегах. Вчера малыша с детского дома украли. Ночью, через форточку. Бедняге три года, он даже не разговаривает. Как искать? Черт его знает.

– Вай! Зачем дэтский дом? Почему Бог дэтей кому попало дает, а?

Ладно, пока, старлей, удачи тебе, – друзья пожали друг другу руки и разошлись. – Не забудь к Аркашке в больничку заглянуть. Напоил пацана, его теперь знаешь, как колбасит!

Следователь поднял руки и глаза вверх. Мол, все в руках Всевышнего. Но вместо синего неба увидел лишь пыльную люстру в три рожка.

«И меня колбасит», – подумал Карапетян, с удивлением разглядывая паучка, что спускался на невидимой паутине. Паучок приземлился на ладонь. – «Беги, шестилапый, беги. Ах, какая была ночь! И вино волшебное. До сих пор голова кружится. И когда у нас с Сусанной будут дэти? Три года живем, и никак. Может усыновить кого? Ну, если в этом году наследник не получится, точно – усыновлю».

***

Дело Рябинина О. В. было закрыто. За отсутствием состава преступления. Что может быть проще? Человек выпил. Еще выпил. И еще. А потом бросил все и ушел в неизвестном направлении. Куда? Не важно. Тело не найдено. Значит, жив. Других заявлений кроме жалобы соседки на шум в дачном поселке в районное отделение не поступало. Жалобы от хозяина по причинению материального ущерба тоже нет. Заявление от родственников о пропаже писателя в милиции не зарегистрировано. Следовательно? Следовательно, никому Рябинин не нужен. Ушел. Уехал. Улеееетел!

(Железнодорожный вокзал. Через две недели после происшествия)

Представительный мужчина с малышом на руках и двое мальчишек благополучно сели в плацкартный вагон и отбыли на отдых к морю, в маленький городок Тамань. По дороге, на небольшом полустанке, у сонного писателя украли сумку с документами. Личность пассажиров подозрения не вызвала. Только жалость и желание помочь.

Писатель уверенно тряс головой (явно с большого бодуна), тыкал обложкой своей книги в дежурного поезда, пытаясь доказать, что документы у него все же остались!

Мальчики, которые ехали вместе с потерпевшим, слезно попросили местную полицию написать справку о краже паспорта на имя Рябина Олега Владимировича, трех свидетельств о рождении на его племянников: Рябина Петра, Семена и Антона. Благо, что билеты остались на руках!

Детей будет встречать мама, о чем клятвенно заверял Петя, преданно заглядывая в глаза персоналу поезда. Им поверили! К всеобщей радости сердобольных соседей по вагону, пьяному мужчине и трем мальчикам справку об утере документов написали.

Досадное недоразумение было с блеском улажено.

Путешествие началось. Согласно купленным билетам.

– Зачем портить людям праздник? – решил начальник поезда. Тем более что племянники знаменитого писателя оказались не по-детски щедры. Хватило на всех.