Читать книгу Баритон с жемчужной серёжкой в кармане - Мадина Рахимбаева - Страница 11

***

Талгат долго ворочался в постели. Когда Ерсинай засопела и перевернулась на другой бок, он затих. Ещё не хватало, чтобы она проснулась и стала спрашивать, почему не спится.

Конечно, супруга уже давно привыкла к его поискам образа, но тут он и сам себе не мог объяснить, в чём была непостигнутая загадка. Для того, чтобы стать Жоржем Жермоном, ему надо было быть уверенным, что шантажировать сына своим здоровьем правильно.

Логически всё объяснимо. И в жизни достаточно примеров, когда просили остаться в доме, в городе, завести семью и подарить внуков. Но Талгат слишком хорошо помнил, как ему было тягостно всё то время, пока не было голоса. Мама сидела с ним, готовила супы-пюре из тыквы, гороха и всего, чего только можно было. Запрещала есть в доме при нём жареное мясо и мороженое. Лишь бы ему было как можно комфортнее. От того, что он каждый день видел эти жертвы, ему ещё больше хотелось быстрее восстановиться и встать в строй. Даже больше, чем если бы упрекали и корили. Даже мысли не возникало ныть и показывать, что ему хуже, чем есть на самом деле, чтобы потребовать для себя ещё больше благ. Ему наоборот хотелось, чтобы они продолжали жить своей жизнью, а не стояли вокруг и не спрашивали поминутно, что ему нужно и как он себя чувствует. Хотя, кто знает, если бы их не было рядом, он бы в самом деле тогда, наверное, не вернулся с реки той ночью. Потому что не к кому было бы возвращаться.

Не мог он заставить себя схватиться за сердце и стонать, призывая сценического непутёвого сына. Механически это не составляло никакого труда. Но ведь этого мало. Зритель легко обнаружит фальшь и наигранность. Не поверит. И уйдёт разочарованным с мыслями «а Жермон-то ненастоящий!»8. Этого допустить никак нельзя.

Талгат тихонько скинул с себя одеяло, встал и ушёл на кухню. Там, не зажигая свет, он стал ходить от окна до двери, пропевая про себя мелодию из «Травиаты». Он бы включил запись, но им категорически запретили слушать другие постановки. Ведь достаточно зацепить где-нибудь лишнюю паузу или темп, заданный другим дирижером, как это может неожиданно проявиться на сцене. И тогда это станет как привычный вывих. Потом только долгие часы в классе могут исправить эту неосторожную инфекцию чужой постановки. А кто станет тратить на это время и силы, когда после общей спевки станет ясно, что ошибка есть и она систематическая? Проще взять другого, менее наслушанного, но более поющего так, как заведено именно в этих стенах.

Так он ходил, шаг за шагом погружаясь в образ отца, покинутого сыном ради всем известной продажной девицы. Да что там за любовь может быть? Понятно, какая. Уж Жорж Жермон не понаслышке знал таких Виолетт. В конце-то концов он сам был юн, а его отец в своё время ввёл его в этот причудливый мир джентльменов.

Всё оказалось сложнее. Она решила опустошить не карманы его семьи, а сердце наследника. Последний шанс умирающей. Пообещала отстать от него, но кто её знает? Они ведь так ветрены… Сегодня сказала так, потом передумала. Альфред должен как-то сам захотеть… Талгат нахмурил брови и стиснул кулак, уже почти перенесшись в ту самую эпоху и в тело старого отца. Он печатал шаг от лунного света, пробивающегося сквозь прозрачный тюль, и обратно. В тёмной кухне очертания предметов были почти незаметны. Только память уберегала от столкновения со стульями и столом. Тем паче, что взору, глядящему в гостиную домика под Парижем, перед собой в настоящем ничего не открывалось. Вдруг из самой глубины тьмы скользнула тень и вскрикнула. Талгат от неожиданности отскочил.