Читать книгу Империя господина Коровкина - Макс Гришин - Страница 4

Дождь лил весь день не переставая. Новые и новые тучи, как толпы бесконечных врагов, наваливались на город со стороны Пулковских высот, погружая его в водное царство с реками, пузырящимися лужами и машинами, которые носились по проезжей части и поливали всех, кто не успел вовремя покинуть зону поражения их колес. Дождь закончился лишь после десяти. Отгремели где-то вдалеке последние раскаты грома, пролетели над головой последние дождевые тучи и вскоре солнце, пока еще нерешительно и робко, вылезло из-за туч где-то на горизонте. После дождя в воздухе чувствовалась прохлада и свежесть; снова запели в кронах мокрых деревьев птицы, подошли на трапезу к ближайшей помойке бомжи и тощий черный кот, с заспанной мордой, зевая, вылез из подвала и грациозно виляя своими здоровенными, к которым не прикасалась рука ветеринара причиндалами, двинулся на ночное рандеву куда-то в сторону соседнего двора.

На часах было почти одиннадцать вечера, когда из подземного перехода на станции метро Ленинский проспект вышел молодой человек лет тридцати с небольшим. Он был одет в джинсы, серую футболку и черные ботинки. В руке его была куртка, которую он пока не надевал. Его лицо было хмурым и немного встревоженным, но эти черты мог заметить в нем только самый проницательный наблюдатель. Но таких рядом не было. Не потому, что люди разучились понимать друг друга, а потому, что толпе на этого незнакомого серого типа всем было наплевать. Он поднялся по ступенькам на улицу, сделал несколько шагов по мокрому асфальту проспекта в западном направлении и вдруг остановился. Его лицо поднялось вверх, и он сделал полный вдох грудью, всасывая в себя через ноздри запах цветущей черемухи. Выдохнув, он снова двинулся дальше и через несколько сотен метров свернул направо, в ближайшие дворы, сквозь которые пошел в юго-западном направлении к улице Маршала Казакова.

Он двигался медленно и задумчиво. Он даже не пытался обходить лужи и шлепал по ним своими большими черными ботинками, впрочем, такие лужи, какие натворил за весь день не прекращавшийся ливень, обойти было действительно сложно. Он был погружен в какие-то свои мысли и почти не обращал внимание на окружавшие его вещи. Во дворе ему встретились двое бомжей, которые занимались своим обыкновенным промыслом – поиском чего повкусней в мусорных баках. Один из них, при виде молодого человека, натянул на лицо слащавейшую улыбку и обратился к нему с одной из стандартных в таких ситуациях фраз, но молодой человек его не услышал, вернее услышал слишком поздно, пройдя почти с десяток метров. Тогда он остановился, засунул руку в карман, сгреб оттуда всю мелочь и положил бомжу в шапку, которую тот, вмиг подбежав к своему благодетелю, бойко подставил ему.

– На хлебушек, друг!.. – слабым писклявым голосом заметил ему бомж, мужчина среднего возраста, весь тощий и грязный. Лицо его являлось воплощением всех кругов дантовского ада, голос же звучал так, как будто он собирался умереть прямо здесь и сейчас. Он продолжал идти за ним вслед еще некоторое время и что-то говорил, возможно выражал благодарность за «хлебушек», возможно хотел выпросить еще немного, но молодой человек его уже не слышал. Все той же неспешной походкой, сквозь лужи, в прежнем погруженном в себя состоянии, продолжал он движение к какой-то известной ему лишь одному цели. Впрочем, бомж преследовал его не долго. Увидев его полное равнодушие к своей персоне, он, наконец, остановился, обозвал его про себя «гандоном», почесал бороду и пошел обратно к своей кормушке.

– Ну чё, Гаврилыч! – его голос уже звучал громко и четко, – хватит в этом говне копаться. Пойдем лучше водяры купим, теперь должно хватить.

Молодой человек тем временем вышел на оживленную улицу Зины Портновой и здесь накинул на себя легкую клетчатую куртку, которую нес в руке. И тут с ним начали происходить странные трансформации, будто сама эта куртка, как артефакт в какой-то компьютерной игре, вмиг наделила надевшего какии-то незаурядными способностями. Шаг его стал быстрее, движение рук размашистее, походка стала менее твердой и даже слегка пошатывающейся. Задумчивый взгляд сменился чем-то другим – каким-то новым выражением лица, в котором можно было высмотреть что-то дерзкое и тупое. Несколько раз он перепрыгнул через большие лужи, один раз, правда, он не долетел в воздухе до берега и плюхнулся обеими ногами как раз в самое глубокое месте. При этом молодой человек громко выматерился, чем вызвал испуг у какой-то пожилой женщины, которая гуляла рядом с маленькой собачкой. Когда же уже в самом начале Казакова на пути ему попались две молодые девушки, одну из которых бог наделил таким незаурядным размером молочных желез, что они ни чуть ли не рвали пополам ее футболку, он замедлил шаг и без всякого зазрения совести уставился ей прямо туда с таким выражением лица, что девушка, видимо привыкшая уже реагировать на такого рода внимание, вынуждена была показать ему средний палец. Ее же подруга, наоборот, отвернулась, сделав вид, что ничего не заметила. Ее лицо в миг погрустнело, и в какой уже раз за сегодняшний вечер ей снова хотелось плакать.

На пересечении проспекта Жукова, когда для пешеходов загорелся красный свет, молодой человек было пытался перебежать на ту сторону, из-за чего водитель такси, немолодой толстый мужчина, резко затормозил и сквозь открытое окно обозвал его «лицом нетрадиционной сексуальной ориентации», только в более грубой форме, и попросил «мудилу» внимательнее смотреть туда, куда прется. Впрочем, молодой человек тоже не остался в долгу и отблагодарил удаляющегося дорожного педагода за данный ему урок такой очередью из слов явно непечатного характера, что женщина с дочкой, которой было уже лет пятнадцать и которая, наверняка, имела уже гораздо больший словарный запас, чем ее мама могла даже догадываться, решили отойди от него подальше. За ними последовали еще несколько человек, каждый из который делал это с таким лицом, будто ему нанесли какую-то душевную травму. В итоге рядом с молодым человеком остался только какой-то подвыпивший мужик, которого, видимо, в этой жизни не пугало уже совершенно ничего, кроме крика жены и ее нередкого в его адрес рукоприкладства.

Уже где-то за Жукова, ближе к Доблести, молодой человек заметил магазин с вывеской «Продукты 24» и повернул в его сторону. Небольшой, размером скорее с какой-то ларек, магазин по убранству своему был больше похож на шиномонтаж, за один исключением – на стенах его, на полу и даже на полке, прикрепленной к потолку, лежало, висело, болталось всё то, что могло бы понадобиться джентльмену в его холостяцкой жизни – десятки сортов алкогольных напитков, преимущественно бюджетной ценовой категории, куча закусок вроде чипсов, кальмаров, сушеной рыбы и всяких орешков и, конечно же, презервативы. Последние тем вечером молодому человеку явно были не нужны и он перешел сразу к самому главному:

– Пиво и чипсов каких-нибудь.

Продавец, невысокий смуглый мужчина средних лет, с раскрасневшимися глазами, то ли ото сна, который так бесцеремонно прервал ему молодой человек, то ли от упорного сидения в мобильном телефоне, который лежал рядом, посмотрел на него долгим недоверчивым взглядом и тихо проговорил, пытаясь придать своей речи как можно больше русского акцента:

– Послущайте, пиво мы продаем только до дэся…

– Ай, кончай это дерьмо, командир, разводишь меня как лошпеда последнего, – выпалил на одном дыхании его вечерний посетитель. – Проведешь утром по кассе или вообще не проводи! Есть у тебя касса-то вообще? – молодой человек нагнулся вперед и внимательно осмотрел прилавок и всё, что было рядом.

– Паслущай, – заговорил продавец и все его попытки говорить с подобающим петербуржцу акцентом вмиг развалились как карточный дом, по которому проехал тяжелый грузовик, везущий на стройку цемент, – эта… я не магу, если ты там палицыя, у меня там праблемы…

– Да какой я полиция, командир, – молодой человек быстрым движением достал из кармана остатки скомканных купюр, не больше тысячи в общей сложности, достал ключи от квартиры, мобильник и всё это с грохотом бросил на расцарапанный прилавок прямо перед лицом изумленного продавца. – Во! Смотри! Всё, что есть! – он вывернул карманы на изнанку, махая ими прямо перед глазами продавца, издавая при этом звуки, похожие на не то лопающиеся пузыри, не то на лопасти вертолета. – Где у меня ксива или ствол?! Или чё, не веришь?! Может мне еще штаны снять для убедительности? Там, может, посмотреть хочешь?!

– Э-э-э… – продавец замахал на него рукой и начал трясти головой. – Ненада, да?

– Штаны снять?! Сниму, не вопрос, командир! – молодой человек быстрым движением раскрыл свою красную клетчатую куртку, приподнял футболку, схватился обеими руками за бляху ремня и начал расстегивать его прямо над прилавком.

– Э-э-э-э-э! – заорал продавец и замахал руками уже у своей головы, будто на него только что набросился целый рой пчел. – Я… ненадо, да!!! Продам! Всё продам! Какой пыво тебе?

Посетитель остановился на секунду, но не убирал еще руки с бляхи на поясе, оставляя ее, видимо, как последний аргумент в решении столь деликатной проблемы.

– Степу давай! Хотя нет, – он почесал оголенное брюхо чуть выше бляхи, чем снова вызвал ужас у продавца, – хотя да. Давай Степу. И чипсонов каких-нибудь. Давай… да любые дай, пофиг! – он убрал руки с пояса и футболка снова упала вниз. Продавец облегченно выдохнул, пробормотал что-то себе под нос и достал с полки покрытую пылью бутылку и чипсы.

– С тэбя…

– Да возьми тут сам, командир, сколько надо! – молодой человек кивнул на скомканные купюры, которые лежали на прилавке. Он застегнул куртку, снова убрал в карманы брюк ключи и телефон, а затем и остатки денег вместе со сдачей, которую ему бережно отсчитал продавец. – Ну вот видишь, а ты боялся! – проговорил он ему и слабо ударил продавца рукой по плечу.

– Э, ну тут понимаешь сам, бэз обид, закон… тут у нас приходил нэдавно… – продавец было пытался что-то объяснить покупателю, но тот уже не стал его слушать и покинул магазин так же поспешно, как в него и вошел.

На улице уже начинались сумерки и несколько мигающих звезд появились над покрывшимися буквально за последнюю неделю листьями деревьями. Но темно еще не было. Или не было уже. Петербург входил в то блаженное свое состояние, которое с легкой руки поэтов и романтиков называлось «белыми ночами». И хоть за последние сотни лет многое что изменилось и экраны планшетных компьютеров и ноутбуков уже давно позволяли читать и писать без лампад даже в самое темное время года, это был тот период, который каждый житель города с нетерпением ждал на протяжение всей долгой, вводящей в депрессию слякотью, мокрыми перчатками и сосулями-убийцами зимы.

Молодой человек дошел до оного из перекрестков дороги в новом квартале и свернул направо, к недавно простроенной набережной, которая шла вдоль залива. Было уже поздно и это был вечер буднего дня. Но на улицах этих новых кварталов было всё еще многолюдно. Никто не хотел пропустить мимо себя то мимолетное явление, которые питерцы называют «летом». Где-то недалеко играла музыка и слышался смех. Группа подростков, где-то человек десять парней и девчонок, подогретые вином, которое, пряча от лишних глаз прохожих и, не дай бог, блюстителей порядка они разливали по стаканчикам, а также каким-то кумиром, который читал рэпчагу из небольшой, но орущей на всю улицу музыкальной колонки, бурно обсуждали что-то и смеялись. Один из них, видимо самый альфа-самец в этой стае, пулеметом строчил шутки и остроты, собранные накануне с просторов всего интернета. Девочки, умиленные его стараниями, или просто так, ради приличия, умирали от смеха, что придавало остряку еще больше уверенности в себе и он заводился, кривлялся, брызгал слюной и орал всё громче и громче.

– Почему ты не можешь просто рассказать правду… – фраза, долетевшая до него неизвестно откуда и произнесенная неизвестно кем, заставила молодого человека повернуться. Мимо проходила молодая парочка. На глазах девушки были слезы. Она что-то разгоряченно говорила парню, вид которого был такой, как будто он только что сел на ежа голым задом, но слезть с него ему просто так не давали, ибо был виноват и должен был терпеть. Видимо парень где-то дал маху и вместо ночи страстной любви, на которую он рассчитывал, идя на это свидание, впереди у него была долгая ночь объяснений, отмазок и лести. Молодой человек проводил парня долгим понимающим взглядом. Тот, в свою очередь, тайком, несколько раз, бросил взгляд на компашку с вином и в его грустных глазах можно было прочитать дикое желание поменяться с кем-то из этих парней местами.

Гена. Рядом проходил какой-то мужик с телефоном, который он плотно держал у уха. Несколько раз он останавливался и громко говорил: «Гена! Гена, послушай меня! Ге-е-ена». Для убедительности, видимо чтобы Гена проникся полностью к его словам, мужик сильно жестикулировал руками, преимущественно пуская круги по воздуху. Поравнявшись с молодым человеком, он отнял телефон от уха и обратился к нему:

– Сигареты не будет?

– У Гены должна быть, – как-то не особо задумываясь, ответил ему молодой человек и, не обращая никакого внимания на какое-то недовольное бормотание, которое начал отпускать мужик в его адрес, так же неспешно продолжил двигаться дальше.

В самом конце набережной, там, где она поворачивала налево, а впереди открывался вид на казавшиеся бескрайними отсюда просторы залива, молодой человек замедлил шаг, подошел почти к самой воде, открыл бутылку пива, чипсы и уселся на небольшой заборчик, огораживавший тротуар от проезжей части. Пиво было горьковатым и пенистым. Видимо проходимость в этой забегаловке была никакая и оно пылилось на этой полке уже давно. Но другого-то не было. Да и не всё ли было равно. Он сделал несколько больших глотков, запустил себе в рот целую горсть чипсов, переживал их и смачно отрыгнул, чем вызвал желание у немолодой пары интеллигентных с виду людей прервать свой разговор и обойти его стороной. Молодой человек проводил из вызывающим взглядом, выражая таким образом желание вступить с ними в дискуссию о нравах современного поколения «если чё», но пара была настолько воспитанной, что даже не повернулась к нему, что было крайне разумным решением с их стороны.

Минут через пять Андрей оглянулся по сторонам. Народ кругом был, но все они занимались чем-то своим, не обращая на него никакого внимания. Андрей спрыгнул с забора, поставил бутылку пива на асфальт и подошел к столбу, запрятавшись за которым, как слон за соломинкой, справил малую нужду. Через минуту он снова вернулся к забору, поднял бутылку пива и взобрался на него. Горлышко потянулось к губам, приятный аромат пива коснулся ноздрей, но насладиться в полной мере этим божественным напитком он уже не успел. Через несколько секунд где-то сзади скрипнули тормоза и рядом с ним остановился полицейский УАЗ, из которого, так же вразвалку и не спеша (да, это был Питер), вылезли трое облаченных в форму людей.