Читать книгу Империя господина Коровкина - Макс Гришин - Страница 7

– Реакция на свет нормальная, ссадины и сотрясение. Тошнит? – полная женщина в белом халате выключила фонарик и отодвинулась от Андрея.

– Хочется блевать, мать, но это больше от вашей еды.

– Ну не надо вот этого только мне тут! Еда здесь самая простая, усваивается даже самым слабым организмом.

– Хм-м, видимо не моим. Ну чё, идти-то могу, мамань, а?..

– Надежда Ивановна меня зовут, – проворчала женщина, – сначала подпишите, что отказываетесь от госпитализации и комплексного медицинского освидетельствования. Здесь и здесь подпись надо. Да не тут, а тут! – она ткнула пальцем в нужную часть, так как Андрей начал подписываться за врача. – Теперь ваши проблемы это только ваши проблемы.

– Нет желания тут больше сидеть, целый день уже тут торчу…

– Ну и ничего. У нас тут, молодой человек, в соседнем корпусе есть такие, которые по десять лет лежат и особо не жалуются.

– Так может не живые уже?

Женщина внимательно посмотрела на Андрея.

– Случилось-то что с вами?

– Мудак какой-то… пьяный или слепой… Выехал хрен знает откуда и прямо в лоб мне! Бах! Хорошо еще пристегнут был, а то бы вообще кранты. – Андрей с гримасой потер свой нос. – Еще эти чертовы подушки безопасности, работают, как оказалось. По роже так долбануло, мать, думал нос сломает!

– А что с этим-то, с тем, кто влетел?

– Свалил! Нахрен! – Андрей недовольно покачал головой. – Ему-то что! Там грузовик какой-то или автобус, я даже толком не понял. Вижу лишь фары, бампер, потом на-а-а, блин! Бамц!!! В башке всё загудело, всё поплыло перед глазами, всё в такой пелене, как… как, не знаю, будто выпил так… нормально выпил и идешь под этим делом, всё плывет, всё прыгает вокруг… Народу еще, как назло никого. С трудом скорую вызвал.

– Сотрясение, ясное дело…

– В ушах гудит, звук такой гулкий, как… как, не знаю, голову будто в унитаз засунул и орешь туда. Вылез из машины кое-как – смотрю никого нет уже, только стекла от фар его валяются, да след светлый от краски на бампере. В общем, ищи его свищи, хрен кто найдет!

– А полиция-то что говорит?

– Да приходил уже тут какой-то мусорок. Пол часа сидел тут булки мял, потом встает и говорит, что, мол, всё записал, дело они заведут, но найти этого перца, говорит, вряд ли просто так получится. Говорит, уже тихо так говорит, телефончик хотите дам, позвоните – поищут, но надо, говорит, будет чувачку на лапу присунуть пару пятунь. Красавчик такой, да? Послал я его на ху… хутор, говорю, ты чё, командир, попутал что ли?! За десяток рублев я сам кого угодно найду и яйца повыкручиваю! Тем более машина-то этой десятки и не стоит. В общем обиделся! «Как знаете», – говорит. Морду такую сделал кирпичом и молчал уже потом всё время, что-то только писал там у себя и мне потом на подпись дал.

– Ай-ай-ай! – понимающе покачала головой Надежда Ивановна. – Эти точно никого искать не будут. И кто за ремонт-то будет платить?

– Хрен лысый платить будет! – Андрей горько усмехнулся. – Никто. Эвакуаторщик приехал за машиной на следующий день, попросил его отвезти к чуркам на сервис, может что подмандят подешевке, но от страховой в таком случае я вот что получу, – Андрей сжал кулак в фигу. – Нет, говорят, виновника происшествия – нет и бабла. Вот так вот у нас всё и происходит. Да и хрен ты с этой машиной. Жалко куртку там оставил, новая почти… сперли, наверное, чурбаны или ходят в ней вовсю по своим этим гаражам!

– Что творится, что твориться! – качала головой Надежда Ивановна. – Врежутся – уедут. Собьют кого-то – уедут. Никой совести! Разбаловался народ, ой разбаловался. Нет на них управы! Сажать надо! Сажать! Всегда это говорила…

– Машина-то хрен с ней! Да и куртка в принципе тоже, – прервал ее начавшиеся причитания Андрей, продолжая вслух полет своих мыслей. – Не особо-то и жалко. Это ж вещи. Плохо то, что я из-за этого дебила на свидание не приехал. Столько обхаживал, столько переписывался, первое свидание и… и всё к собачьим херам. Теперь… – Андрей взял с тумбочки свой телефон и нажал на последние исходящие вызовы, – теперь вот звоню – выключен, добавила меня в черный список. Видимо думает, что я дебил какой-то, ну это и понятно – первое свидание и я его просрал. А то, что с человеком что случиться могло – это типа нет, об этом типа даже не подумать! – Андрей прислонил телефон к уху и дождался очередного автоматического ответа о том, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. – Что женщины за существа такие, мать их всех за ногу!

– Может сел или потеряла? Через пару дней сама перезвонит.

– Да не, не сел и не потеряла, мать, – с горечью заметил Андрей. – Удалила даже с сайта знакомств свой аккаунт. Это уже что-то серьезное. Видимо то, что я не приехал, совсем с катушек ее сорвало. Хотя… может и да. Подожду еще пару деньков, может и нарисуется. А не нарисуется, так и пошла она в жопу, другую буду искать!..

– Что удалила? – переспросила не понявшая ничего Надежда Ивановна.

– Аккаунт удалила, ну… в интернете там, на сайте знакомств. Типа регистрируешься, фотку свою ставишь и… в общем знакомишься там с тетками всякими… или с мужиками, это уж кому больше нравится; тебе пишут, ты там пишешь, а потом, если кто понравился, уже вживую свиданку назначаешь, ну и… в общем дальше уже всё там туда-сюда как у обычных людей.

– А-а-а! – Надежда Ивановна понимающе кивнула головой, хотя и не поняла ровным счетом ничего, так как была уверена в том, что «интернет» это было что-то вроде публичного дома, где не происходило ничего, кроме разного рода мерзостей, – так и что в итоге случилось-то?

– Кароч, утром в четверг договорились встретиться в кафехе на Марата. Выехал заранее. Специально выехал заранее, думаю, чтобы не опоздать, первое свидание, ведь это ж надо вовремя быть, да?! Пробки там еще вдобавок. Э-э-х! Уж лучше бы опоздал! Выехал, в общем, проехал пару кварталов и… и… на тебе! Ни машины теперь, ни тетки и… рожа вся разбита. Надо же этому мудаку было взяться, откуда его только чёрт принес?!..

– Тут еще подпись! – Надежда Ивановна подала Андрею какой-то очередной лист, на котором он, даже не читая, сразу поставил закорючку. – Может все-таки пройдете обследование, а?

– Да зачем мне мать… вся эта ваша херня?! – Андрей приподнялся и взял с тумбочки свой кошелек и мобильный телефон. – Да и… нормально там всё, голова прошла уже почти, нос вот только побаливает, но и это пройдет, не первый раз я в своей жизни по таблу получал, – Андрей вдруг громко загоготал, но быстро остановился. Надежда Ивановна неодобрительно покачала головой. Она хотела сказать еще что-то, но из коридора ее кто-то окрикнул, она приподняла со стула свое полноватое тело и, собрав со стола подписанные Андреем бумаги, медленно пошла к выходу.

5.

Высокая трава чертила мокрые полосы на брюках и сапогах. Вода просачивалась сквозь плотную одежду и стекала по ногам в высокие сапоги, от чего они громко хлюпали в такт к каждому движению ног. Дождь не прекращался ни на минуту. Мелкой, но интенсивной моросью падали капли на лицо, на шапку, на промокшую до самой кожи одежду. Было холодно. Ветер, северный и совсем не летний, дул порывами со стороны воды. Он то налетал на идущего с неистовой силой, раздувал полы его плаща и пытался сорвать с него шапку, то затихал до полной тишины, так, что становилось слышно, как касалась трава его одежды, как хлюпали промокшие ноги в сапогах, как где-то, будто совсем далеко, пели свою заунывную песню разбивавшиеся о каменный берег волны.

Он знал, что он спит. Тот же сон, что видел он уже и до этого. Тот же лес, та же погода, та же еле различимая сквозь высокую траву тропа, которая вела к ветхому, запрятавшемуся между вековых деревьев, дому. Сколько раз он был здесь? Он помнил их всех, как помнил все свои значимые добычи опытный охотник. Он был здесь много раз, был во сне, был наяву. Ведь здесь, в этом самом доме, он стал тем, кем был он сейчас, здесь закалялся его характер. Именно здесь он стал настоящим мужчиной. Не в этом наивном юношеском смысле, подразумевающем первую попытку внедрения своего поднимавшегося при малейшей эротической мысли писюна в соседскую деваху на даче у родителей, а в прямом, в самом настоящем. Здесь в первый раз в жизни, сжимая карабин в руке, он понял разницу между собой и другими. Сколько жалостливых причитаний он слышал за все эти годы, сколько просьб, мольбы, угроз от всей этой массы биологического мусора. Со временем он научился их не слушать. Как шумы в радиоэфире проносились они мимо, уходя в небытие вместе с самими источниками этих шумов. Но он не был жесток, скорее расчетлив. Он не был убийцей, он был лишь охотником.

Но сейчас, в этом своем сне, ковыляя в хлюпающих сапогах сквозь заросли высокой травы, промокший под каплями этого северного холодного дождя, он вдруг почувствовал, что что-то менялось, что-то стало другим. Что-то иное поджидало его в этом доме, что-то, что восстало в сыром подвале из тьмы и праха, и что нисколько его не боялось. Сегодня он чувствовал себя по-другому. Смелость и бравада уступали место новому чувству, которое как червь точило его изнутри, откладывая свои личины глубоко в израненную душу. Он чувствовал напряжение и страх, в первый раз в жизни чувствовал, что значит быть не хищником, а добычей.

Последние несколько ступенек вверх, старая ива с раскинувшимися до земли ветками. Он отодвинул ветви руками и вот перед ним из тумана вырисовался он – дом, огромный и мрачный. Он сделал еще несколько несмелых шагов и вступил на крыльцо. Оно слабо скрипнуло под ногами и где-то на чердаке, будто приветствуя его, или, наоборот, его предостерегая, засвистел ветер. Александр остановился. Дышать становилось тяжелее. Сердце сильнее колотилось в груди. Он дышал часто и громко, но воздуха всё равно было мало, будто в нем не было кислорода, будто он были лишь какой-то дистиллированной пустышкой, лишенной всего того, что необходимо было его легким и мозгу.

– Эй!.. Есть кто?.. – он слабо толкнул незапертую дверь и мрак пустого пространства открылся перед ним. Никто ему не ответил, лишь ветер гудел в пустых помещениях, да жалобно скрипели под ногами доски. Александр шагнул вперед. Щелкнула кобура и дуло блестящего Смит энд Вессона направилось во мрак. Подствольный фонарь ярко осветил покрытые вековой пылью стулья и покосившийся от времени круглый стол. Еще пара шагов. Звук взведенного курка и вдруг хлопок, который заставил его вздрогнуть. Желание броситься прочь из этого дома, с этого острова, с этой страны раз и навсегда туда, где спокойствие и комфорт, где всегда хорошая погода… Но это лишь ветер захлопнул за ним дверь, лишь чувства, обостренные этим местом и непогодой до предела, дернули внутри его натянутую струну.

– Чёрт бы тебя побрал… – он проглотил слюну, тряхнул плечами и медленно пошел дальше. Луч фонаря резал мрак, освещая маленькие звездочки суетливой пыли, пятна подтеков на стенах и интерьер старых помещений.

– Есть здесь кто-нибудь?! – проговорил он через минуту, проговорил громче и эхо понесло его слова по пустынным залам и комнатам. Что-то скрипнуло где-то в глубине, что-то зашумело, что-то завыло. Александр вышел из прихожей в холл и приблизился к почерневшей от времени лестнице. Она вела в подвал. Он наклонился, взялся за ручку на почерневшей от времени двери, и потянул ее на себя, но тут же отпустил. Страх пустил электричество по нервам, страх сковывал его движения, и, как опустившегося слишком глубоко аквалангиста, вгонял его в тупое полубредовое состояние. Он сделал несколько больших глотков, вдыхая его вместе с пылью уже без всякой предосторожности и, наконец, дернул дверцу на себя. Она заскрипела и новые ароматы гнили и смрада ударили в лицо.

– Эй! Кто здесь?! – голос его звучал уже тише. Он будто хотел, чтобы его не слышали. Ему никто не ответил, но ветер, играя с его страхом и нервами, завыл громче. Шаг за шагом Александр опускался в подвал. Было холодно и с каждой секундой, с каждым скрипом ступени становилось еще холоднее, будто он шел не в подвал, а медленно опускался в могилу. – Э-э-й, кто-нибудь… здесь… есть?!.. – голос его уже дрожал и сбивался. Он чувствовал, что говорить становилось сложнее – язык с трудом шевелился во рту, он будто отяжелел, будто прилип к небу. И вдруг он почувствовал, что в этой темноте, совсем рядом с ним, был кто-то еще, кто тихо прошептал ему в самое ухо: «одну ошибку ты все-таки сделал, Саня, и она убьет тебя».

Дикий ужас овладел им почти в мгновение. Он хотел рвануться наверх, прочь из подвала, прочь из дома к качавшейся на волнах лодке, но дверь подвала, как крышка гроба, со скрипом опустилась над ним. В диком отчаянии, хватаясь руками за ступени, он пополз наверх, он хотел рукой толкнуть дверь наружу, пытаясь вылезли и броситься прочь, но подствольный фонарь потух, оставляя его наедине с этим мраком. И вдруг… движение! Слабый звук. Кто-то стоял в темноте перед ним, кто-то рассматривал его лицо, нюхал его, ощущал его страх. Кто-то, кого он не мог видеть, но кто прекрасно видел его. Александр направил пистолет туда, где чувствовал чье-то присутствие, слышал дыхание, холодное, спокойное и будто неживое. Щелкнул спусковой крючок, курок глухо ударил по капсюлю, но выстрел… его почему-то не произошло. Осечка. Александр нажал на спусковой крючок еще раз, потом еще. Щелкал барабан, курок безжалостно лупил по патронам, но всё это было напрасно. Что-то было не то, что-то пошло не так. Он отбросил пистолет в сторону и снова повернулся к двери. Руками и головой пытался он выдавить ее наружу, пытался вылезти из этого подвала, сдирая в кровь ногти на руках, пытаясь раздвинуть доски, но вдруг чьи-то руки, холодные как лед и сильные, как гидравлический пресс, сжали его плечи и потащили во мрак за собой.

– Sir, please fasten your seatbelt, we are coming for a landing ²⁸, – женский голос пробудил его, возвращая из мрака в его прежний мир. Улыбка борт проводницы, легкое касание его плеча, покачивание самолета и запах обеда, который он давно проспал. Это был сон, бредовый и кошмарный. Он облегченно вздохнул, протер рукой влажный лоб и выглянул наружу. За окном иллюминатора был серый пейзаж. Низкие облака еще цеплялись сверху за крылья самолета, но внизу уже проплывали линии черных дорог со светлыми точками фар ползших по ним автомобилей. Как и во сне, Петербург встречал его своей обычной непогодой.

Коттедж, куда привез Александра водитель, находился в отдаленной части поселка на первой линии Финского залива. Высокий, со смотровой башней, он казался какой-то готической крепостью, которую некогда простроили себе шведы для того, чтобы сдерживать атаки своего во всю рубившего окно в Европу соседа. Гостевой дом, гаражи, котельная, дом для охраны с прислугой, и высоченный забор по всему периметру, – всё это создавало на этих сорока или пятидесяти сотках ансамбль неповторимой строительной мощи, полностью компенсировавшей все недочеты архитектурного дизайна гигантизмом и монументальностью постройки. «Если бы Гауди попросили построить крепость по мотивам Маяковского, то это выглядело бы именно так», – подумал Александр, когда он увидел в первый раз тот дом, который построил себе брат.

– А вот и он! Вот и о-о-он! – услышал он вдруг знакомый писклявый голосок с крыльца.

Александр повернулся.

– Ну здравствуй, брательник! – приветствовал он встречавшего. – Ты, как всегда, при параде?

– Привет, привет! Я же дома у себя, что ж мне, пиджаки да галстуки носить? Заходи… давай, не мокни там! – невысокий полноватый мужчина нетерпеливо переминался с ноги на ногу на крыльце. Было видно, что он очень хотел приблизиться к брату, но поскольку был лишь в халате и домашних пушистых тапках, он не решался спрыгнуть на мокрую траву перед домом. Александр не спеша подошел к нему и всунул свою загорелую большую руку в его бледную пухленькую ручонку. Тот с силой сжал ее и притянул Александра к себе с такой силой, которую сложно было ожидать в таком теле. – Рад тебя видеть, Саша… рад! Нисколько не изменился за год, наоборот – похорошел! – он обнял Александра, поцеловал его в обе щеки и несколько раз хлопнул рукой по спине. – Ну что же мы тут стоим… давай… сыро тут и холодно, не то, что у вас в Испании, небось. Заходи! – он быстро юркнул внутрь и Александр медленно последовал за им.

Внутри было тепло. Пахло жаренным луком и какими-то специями. Брат провел Александра мимо копошившейся на кухне домработницы в большой зал. В этом зале, в дорогом кожаном кресле, с бокалом коньяка в руке, закинув ногу на ногу, одетый в костюм с галстуком, ждал их еще один господин. Как и Александру, ему было под шестьдесят с небольшим, но той моложавости, которая с первого взгляда бросалась в глаза при виде Александра, в нем не было. Наоборот, было что-то, что сразу намекало любому вошедшему, что бокал в его руке по утрам был вещью далеко не редкой. При виде вошедшего Александра, мужчина приподнялся и поставил бокал на край стеклянного столика. С широкой улыбкой и вытянутыми вперед руками он двинулся к вошедшему и точно так же как и брат обнял его.

– Здравствуй, Петро! – Александр похлопал его по плечу и слегка отодвинулся, смотря в его красноватые глаза. – Всё как всегда! Ты хоть когда-нибудь расстаешься со своим костюмом? С женой своей ты тоже, наверное, спишь в галстуке?!

Петро улыбнулся и слегка отодвинулся от Александра:

– Друг мой! С женой я уже не сплю много лет, по крайней мере со своей!

– Опа! А, Миш, каков красавец?! Ты посмотри на него – само воплощение половой энергии! – Александр слабо коснулся кулаком живота Петро. – В зал-то ходишь еще?!

– Нет, занятие в наше время совершенно бессмысленное, – улыбаясь, заметил тот.

– Это почему же?

– Женщин в наше время гораздо больше интересует что у тебя здесь, нежели тут, – он поочередно показал сначала на свой нагрудный карман, потом на бицепс правой руки. – Ведь мудрость она, Саша, с годами приходит!

– Ну уж это ты зря! Видимо мы с тобой с разными женщинами общаемся. Впрочем, вижу, ты в нормальной форме.

– Дак это потому, что толком не жрет ничего! – ответил за него Миха и тут же затрясся от смеха.

– Гуляю пешком много, – с легкой улыбкой ответил Александру Петро.

– Где?

– По поселку. Каждый день. Ведь движение это жизнь, как сказал Ньютон! – он засмеялся и отпустил из своей руки руку Александра.

– Не уверен, что Ньютон говорил именно так, но в целом согласен. Двигаться, конечно, надо. Правда, говорю Миша? – Александр повернулся к брату, посмеиваясь. Тот понял намек, но нисколько не стушевался и не обиделся. Наоборот, он хлопнул себя обеими руками по брюху, которое давило на халат изнутри и так же с улыбкой проговорил:

– А я тоже в форме! Это у меня пресс вылезает, мужики!

Все засмеялись. Петро взял Александра под руку и подвел его к свободному креслу, которое было рядом со столиком. Миша дошел до входной двери, захлопнул ее и закрыл на щеколду изнутри. Затем он бухнулся на большой кожаный диван у стены.

– Что-нибудь выпьешь? – поинтересовался Петро.

– Пока нет.

– Как долетел, расскажи?

– Нормально. Вот только трясло. Так трясло, что даже сны всякие… странные снились.

– Я эти самолеты вообще не выношу. Никогда не летаю! – утвердительно кивнул головой Петро. – Знаешь, для меня лучше проехать на машине ночью по неосвещенной трассе в какую-нибудь дикую непогоду, чем летать.

– Ты думаешь это безопаснее?

– Спокойнее, по крайней мере. Ведь кто бы там что ни говорил про статистику, но на машине всегда запасной выход есть. Всегда можешь остановиться, закрыть глаза, посидеть, подумать, а потом сказать – «а катись оно всё к черту», выйти, бросить ее и пойти куда глаза глядят. А вот на самолете – нет. На самолете от тебя не зависит уже ничего. Сидишь в этой консервной банке, смотришь, как крылья трясутся от ветра и только и остается надеяться, чтобы пилот там рычаг правильный дернул или, не дай бог, что-нибудь не отвалилось в полете. Выбора там нет, свободы действий нет.

– Ну и баранов там в воздухе поменьше попадается, согласись! – вступил в разговор Миша. – И права там все сами получали, а не покупали. Не выйдет тебе никакой мудак на встречную полосу потому что пьяный или заснул, или просто водить не умеет.

– Ну уж и нет мудаков! – Петро усмехнулся. – А фактор человеческий как же? Сколько этих катастроф произошло из-за ошибки пилота? Да и пьяные там тоже вроде как попадались.

– Ну уже сколько на дороге пьяных и сколько в небе, я думаю и сравнивать не надо. Выедешь тут в пятницу или в субботу вечером на машине куда-то, проедешь мимо пятака, посмотришь на всю эту молодежь и…

– Господа! – громкий голос Александра вдруг прервал начавшийся оживленный спор и все в один миг замолчали. – Давайте об этом потом. И желательно без меня уже. У нас есть сейчас вещи поважнее обсудить, нет, разве?

При упоминании о «других вещах» лицо Мишы сразу изменилось. Прежняя улыбка ушла и на место ее пришло какое-то нервозное состояние, проявлявшее в нем всегда в частом моргании глаз и покусывании нижней губы.

– Давай подождем, Саша! – проговорил он тихо. – Диана будет тут с минуты на минуту. Без нее не хотелось бы начинать.

– Есть одна вещь, брат, которую я хотел бы уяснить до прихода Дианы, чтобы ее в это не впутывать. Расскажите мне, друзья-товарищи, мать вашу за ногу, кого из вас наградить орденом почетного Петросяна за особые, так сказать, юмористические заслуги?

Петро и Миха переглянулись друг с другом. Еще некоторое время у Петро сохранялась на лице какая-то улыбка, но под конец она превратилась в какую-то натянутую гримасу и вскоре полностью сошла с лица, оставляя на нем лишь легкий оттенок беспокойства и непонимания. Брат же, Миха, вылупил глаза и с открытым ртом смотрел на говорившего, всем своим видом напоминая какого-то окуня, которого выловили только что из озера и бросили умирать на дно лодки.

– Чё? – произнес он где-то через пол минуты, часто моргая своими выкатившимися глазами.

– Твоих рук дело, Михаил Ваганыч?

– Чё моих рук дело? – тем же тоном и с тем же видом переспросил он брата, только в этот раз к морганию глаз и покусыванию губы прибавилось еще и сморкание носом.

– Это! – Александр привстал, быстро достал из кармана куртки мобильный телефон, разблокировал его и с грохотом бросил на стол.

Миша скинул свои пухлые ножки с дивана, вставил их в пушистые тапки и быстро подошел к столу. Петро же оставался неподвижен. Он внимательно рассматривал лицо Александра.

– И… что такое-то, Саша? – Миша взял мобильник и поднес его к глазам. – Что мы тут видеть-то должны?

– А вот это вот я бы хотел услышать от тебя… или от тебя, – взгляд Александра скользнул от Миши к Петро.

– Я не понимаю, – Миха пожал плечами и повернулся за поддержкой к Петро. Тот, сообразив, что в одиночку с этого головоломкой Михе не справиться, приподнялся с кресла, подошел к нему и осторожно взял телефон из его рук. «Одну ошибку ты все-таки сделал, Саня, и она убьет тебя» – прочитал он вслух. Лицо его мгновенно изменилось, оно будто побледнело, но через пару мгновений, то ли усилием воли, то ли логики, оно приняло прежний слегка румяный оттенок, характерный для любителей выпить до обеда. Только теперь в нем было что-то неспокойное, что-то напряженное. Он аккуратно положил телефон на стол, несколько раз ударил кончиками пальцев по его лакированной поверхности и через пол минуты пошел к своему прежнему месту. Глаза обоих – и Александра и Михи следили за ним, будто одна его походка могла им отрыть глаза на все их вопросы. Но она не открыла. Он сел на свое прежнее место и тихим голосом спросил:

– И что это значит, Саша?

– А вот это я бы хотел узнать у вас.

– Чей это номер телефона?

– Нет номера. Отправлено с сервера бесплатных сообщений.

– Кем?

– А ты не догадываешься?! – Александр поднялся из-за стола. Голос его в одно мгновение изменился. Эту фразу он сказал резко и отрывисто, почти прокричал. – Это что, шутка такая? Мне смешно должно быть?! Слезы может у меня ручьем должны от вашего юмора из глаз потечь, может на полу должен валяться от приступа смеха?! А?!! Юмористы, мать вашу!

– Подожди, брателло, остынь! – заговорил быстро Миша. На смену напряженному состоянию в его лице пришел испуг. Своего брата он боялся сейчас точно так же, как и в детстве. Гнев его никогда не предвещал ничего хорошего. – Ты объясни нормально, мы не понимаем ничего, ну, по крайней мере, я. Ты может, Петро?

– Что случилось, Саша? – в противовес Мише, голос Петро звучал совершенно спокойно. – Что ты хочешь нам сказать?

– Делаете вид, что не знаете, да?! Дурачка со мной играете? Запоздалая первоапрельская шутка, да? Вот только мне не смешно ни хрена! Кто из вас… идиотов хочет поиграть со мной?! Или что, хотите сказать, что это он мне написал? Оттуда?!

– Подожди, Саш! – Петро встал, подошел к Александру и сел на стул рядом. Он положил руку ему на плечо. – Мы реально не понимаем, что произошло! Объясни нормально. Ты тут обижаешь меня, Мишу обижаешь, но… объяснись сначала!

– Кто отправил мне это сообщение?

– Ну не я точно и не Миша, судя по всему. Что оно значит? Угроза какая-то? Шантажировать тебя пробуют? Это бывает иногда, не бойся! Найдем, возьмем за яйченки и…

– Давай без советов этих своих! Конфуций, твою мать! Сколько я этих писюлек и всякий посланий получал в своей жизни! В большинстве своем это лишь пустое сотрясание воздуха…

– Ну так и в этот раз всё то же самое! Не бойся, уладим! Мы же профессионалы. Просто не обращай на это внимание.

– Уладите?! Найдете?! Внимание не обращать? – Александр вдруг засмеялся. – А почему бы и нет? Почему бы реально взять и не забить на это, внимание не обращать. Ведь всякие идиоты бывают. Уж сколько я в свое время их встречал…

– Ну так и всё, брось это дело, забей! – подхватил слова Петро Миша. На его лице снова появилась улыбка, впрочем, она пробыла там совсем не долго. Александр вдруг скинул с себя руку Петро и резко встал. – Вот только проблемка есть, забивальщик ты, твою мать! Тот, кто произнес это, уже давно лежит там, – Александр показал пальцем вниз, – в могиле. Это были последние слова, которые слышал я и которые слышал он, – здесь Александр ткнул пальцем в Петро. – Через пару каких-то секунд я прострелил ему башку! Она лопнула как воздушный шар, в который вогнали шило! Понимаете, что это значит? – Александр замолчал на несколько секунд, окидывая взглядом обоих своих собеседников. – Не, вижу не понимаете нихрена, – он недовольно покачал головой, – мы слышали это вдвоем, он и я! – здесь он снова ткнул в Петро пальцем, – потом обо всем этом узнал ты. Так нас стало трое. Я, ты и ты! – при этих словах он взял телефон со стола и открыл прежнее сообщение, – и вот спустя столько лет, когда я был в Барселоне, где у меня жена и дети, где у меня уже совершенно другая жизнь, я вдруг получаю на свой телефон это послание (здесь голос Александра стал замолкать и под конец фразы стал вообще еле слышен) от покойника со словами, которые слышал только я, ты… и ты… И больше никого!

Закончив, Александр дошел до окна и посмотрел во двор, будто опасаясь, что кто-то мог наблюдать за ними оттуда всё это время. Но там никого не было и через несколько секунд он снова вернулся к столу.

– Итак, я объяснился. А теперь вопрос. Кто мог отправить мне это сообщение кроме вас? Дух потусторонний, призрак, мать его, приведение какое-то в простыне? Или труп его уже разложившийся до самых костей вдруг вылез из могилы на Красненьком, пошел куда-нибудь, куда вы тут ходите, чтобы в интернет зайти и отправил мне это сообщение?! Просто так отправил, да? Поржать. Чисто так, по приколу. Скучно, ведь, в могиле-то. Дай, думает, хоть поприкалываюсь. Так?! – голос Александра снова зазвучал громче, он уже почти кричал, – так я говорю, вашу… за ногу?! А?!! Или в приведения верите? Или в то, что человек, которому башку разнесли на куски еще ходит по земле и СМСки направо и налево строчит?!..

– Послушай, Саш, мне видится это какой-то ошибкой или совпадением, – пытался успокоить его Петро, – ведь… могли просто ошибиться номером или спам…

– Да-да! Сколько лет-то прошло, брат! – поддержал его Миха. – Девяностые были, девяносто пятый или шестой. Двадцать лет уже прошло с лишним! Ты чего, помнишь наизусть, что тебе каждый там из них говорил? Кажется тебе это всё, брат! Что-то другое он сказал, ты это забыл, а теперь что-то увидел и вот тебе показалось, что…

Александр вмиг подскочил к Михе и дернул его за ворот халата с такой силой, что у халата затрещали нитки, а Миша, то ли от неожиданности, то ли от страха, громко пискнул. Но эта сцена не вызвала ни у кого даже улыбки. Напряжённость обстановки убивала всё веселье.

– Послушай… меня… сюда! Если у тебя плохо с памятью, это не значит, что и у меня должно быть так же всё плохо. Я помню это так, как будто это было вчера. Нет, сегодня даже как будто это было помню. Я могу забыть этот твой халат, в котором ты встречаешь гостей, твой этот писк даже могу забыть. Но то, что было тогда в доме – нет! Я помню его глаза в тот момент, его лицо и эту улыбку на его окровавленной физиономии. Я помню слово в слово то, что сказал он мне тогда. Я помню даже интонацию его голоса, его тембр, этот хрип в его легких, помню тиканье настенных часов в тишине! Я помню его лицо. Помню как улыбался он мне тогда за несколько секунд до смерти. Никакого страха, никакой паники, полнейшее спокойствие. Человек, которому прострелили навылет легкое, человек, чьего сына замочили прямо у него на глазах, сидел тогда на полу, прислонившись к стене, плевался кровью и… улыбался! Надежд у него уже не было. То, что ему настал конец, он знал уже точно. Уж меня-то он хорошо знал и иллюзий насчет этого не строил. Еще тем утром в его жизни было всё хорошо, а потом в его дверь постучались мы… и вот теперь ему осталась лишь пара каких-то секунд. И он знал это, он понимал это, и он… улыбался!.. В лицо мне улыбался, смотря в дуло пистолета улыбался, будто это был не конец, будто для него всё это только начиналось!..

– Бред, Саш! Это бред! – Петро перебил его, он пытался выглядеть совершенно спокойно, но нервный озноб бегал по всему его телу и поднял волосы даже на ногах. – Ты сам себя послушай. Тот, кто сказал тебе это мертв. Ты знаешь это сам, не нам тебе рассказывать. Кто отправил тебе это сообщения я не знаю, но… поверь мне, нам поверь, ты знаешь меня, Мишу знаешь. Не мы это были…

– И здесь я снова задаю свой прежний вопрос – тогда кто?

– Не знаю. Но оставь! Может совпадение, может… извини, но может с годами ты действительно что-то подзабыл. Это нормально, это было давно. Это уже прошлое, которого нет. Много времени уже прошло. Мы изменились, мир вокруг изменился, ты изменился. Тебя знают все, его же не помнит уже никто. Это прошлое уже давно похоронено. Оставь это, просто забудь. Я же со своей стороны этим вопросом займусь, закинем пару удочек. Ведь не в первый раз мы такие послания получаем. Если это была какая-то шутка, то шутника этого мы найдем и задница его будет долго дымиться!

– Оставить, говоришь?! – Александр язвительно улыбнулся и снова приготовился говорить, но в этот момент за окном послышался звук двигателя. Он быстро подошел к окну и выглянул на улицу. На хмуром его лице появилась легкая улыбка.