Читать книгу Черные подковы - Макс Игнатов - Страница 11

Работа помаленьку наладилась. Язык у Гордеева все-таки немного был подвешен, с людьми он общаться тоже умел, поэтому потихоньку дело пошло. В «котле» было пять человек – помимо Большого и Виктора, это были Паша, Костя и Валера. Остальные работали пока по одному, при этом Конь откровенно, с первого Витиного дня в смене, начал на него коситься. «Ревнует, что ли?» – Виктор предполагал, что Игорек либо не догадался предложить Гере поработать вместе, либо Гера не стал с ним работать. В последнее почему-то верилось больше, и было немного приятно опередить Коня. С Игорьком дружбы особой они никогда не водили, и внутри у Виктора появилось какое-то новое, до того неизведанное чувство превосходства. Хотя гордиться вроде пока нечем, ничего такого он не совершил – Виктор это понимал.

Большой частенько стоял рядом возле него во время рейсов. Он внимательно наблюдал, как Гордеев общается с людьми, как проводит досмотр багажа, как работает на хискане. Пару раз даже ходил вместе с ним на борт, смотрел, как Витя разговаривает с экипажем, тщательно осматривает салонные лючки, следит за погрузкой багажа. Было понятно – это не недоверие. Тем более, что за все время Гера почти не вмешивался в сам процесс работы Виктора, и все замечания выговаривал только после таковой, один на один. «Значит, – рассуждал Витя, – я в целом делаю все правильно, а он, чтобы не ронять мой авторитет в глазах пассажиров, не начинает ругать меня за всякую ошибку, а просто указывает мне на нее». И обязательно что-то рассказывает – как определять, что пассажир излишне нервничает, или как вежливо попросить его самого все вынуть из сумки, или как понять, насколько книги и документы могут быть важны или секретны, и когда просить разрешение на культурные ценности. Все это Большов дополнял случаями из жизни – а еще разъяснял Виктору нюансы общения с руководством аэропорта, авиалиний, представителями авиакомпаний и турфирм, собственным руководством, доводил до него самые свежие новости. И за это Гордеев был очень благодарен Большову. Работа на один «котел» их еще больше сблизила.

При этом Витя сам старался наблюдать за тем, как ведет себя его начальник в тех или иных ситуациях. Гера общался с людьми достаточно сухо, но предельно вежливо, и с ним практически всегда можно было договориться по каким-то спорным моментам, не связанными, конечно, с серьезным нарушением законодательства. Однако многое зависело от поведения пассажиров. Гера категорически не терпел хамства, надменности, грубости, и сразу становился жестким, иногда – просто противным чиновником, которого уже не переубедить. Вот везет мужчина с Испании нож, и вроде надо оформлять различные документы. Но человек ведет себя абсолютно адекватно, и понятно объясняет, для чего ему нужен этот нож – похвалиться перед друзьями. Нет проблем. А вот руководитель турфирмы, требующая объяснить ей, на каком основании ей не разрешают ходить по таможенной зоне, и громко рассказывающая, что она – известная личность, у нее много серьезных знакомых, и она «даже у губернатора на даче была». Формат персоны Большим был оценен, и он ехидно спрашивал, в качестве кого ее возили на дачу губернатора. Та пулей вылетела с сектора, обещая небесные кары. Или вот другой мужик, везет с той же Испании 10 бутылок вина, и не хочет слушать о нормах ввоза спиртного. Вместо этого начинает намекать про продажность таможенников, просить не начинать нервировать беременную жену и ребенка, которые летали с ним и очень устали. Видно за километр, что Большому жалко женщину и ребенка, что стоят с несчастным видом рядом с разглагольствующим на весь сектор папашей, но его этим не пронять. Он просит отвести женщину с ребенком на улицу, сам оформляет любителя испанского вина по всей строгости и предельно вежливо ему высказывает, как не стоило тому вести себя в этих обстоятельствах. Все эти случаи были для Виктора маленькими уроками.

Один случай запал в память больше других. На эмиратовском рейсе прилетела боевая бабища с количеством багажа явно не для личного пользования. Выслушав претензии Конева по поводу товарной партии и необходимых оплат, она весьма невежливо объяснила Гоше, где она видела его и эти финансовые запросы. Конь не остался в долгу с ответом, на что дама вытащила козыри: достала паспорт и представилась женой некоего депутата Вьюнова, имевшего весьма конкретные связи с «заводскими». А еще попросила позвать с улицы охранников. Ситуация накалилась.

Конь, поняв, что тетенька ему не по зубам, послал Гордеева будить спящего Большова. Виктор уже был в курсе парадокса, что Гера, бывший работник КГБ, имеет какие-то завязки и в кругах «заводских» – в силу места жительства. Но поможет ли это в нынешних условиях? Пока Большой протирал глаза, он быстро обсказал ему всю ситуацию.

– Ща разрулим, – зевнул Гера и вышел в зал прилета.

Первым делом он представился буйной даме и аккуратно отвел ее в сторону. Та продолжила кидать предъявы в его адрес – в том числе по поводу незапускаемых охранников. Большой с каменным лицом выслушал ее, после чего достал из кармана маленький мобильный телефон – редкость, мало еще кому доступная! – и стал кому-то набирать. Посреди ночи! Поговорив с невидимым собеседником пару минут, он сказал:

– Выпустите ее! – и, отвернувшись, вышел с сектора.

Вошедшие охранники быстро вытащили багаж буйной девицы, а она перед уходом не забыла сказать пару фраз в смысле «еще бы…», чем вывела из себя Конева. Тот побежал за Большим, Виктор пошел за ними. Гера сидел в проходной комнате и пил минералку. Конь был в бешенстве:

– Почему ты ее отпустил? Она нас тут с дерьмом мешала…

– Она еще придет и извинится.

– Да с чего бы? – возопил Конев. Но Гера ему ничего не ответил.

А через две недели, когда о случае на Эмиратах почти позабыли, на ташкентском вылете Виктор начал оформлять семью. Муж, жена, маленький сынишка. Фамилии в декларациях – Вьюнов, Вьюнова. Что-то знакомое… Он поднял глаза – и не сразу смог узнать в этой скромной женщине ту буйную стерву с эмиратовского рейса. Она скромно стояла рядом с мужем, потупив взор и держа за руку сына, а ее муж уже жал руку подошедшему Гере.

– Я слышал, моя жена тут поскандалила? – Вопрос задавался явно не таможенникам.

– Извините, пожалуйста, – тихо проговорила она. – Я не знала…

– Да ладно, бывает, – кивнул Большой и посмотрел на Гордеева. Витя покивал в ответ.

– Ну и славненько, – натянул улыбку муж. – Тогда мы полетели. Увидимся!

– Эт-то к-как..? – зазаикался Виктор, когда Вьюновы скрылись в погранзоне.

– Да все просто, – развел руками Гера. – Я ж тогда ночью одному знакомому позвонил. Было время – мы в футбол с некоторыми людьми играли, вот на воротах у нас Вьюнов тогда стоял. Так себе воротчик, кстати, но у него и зрение не очень. В общем, позвонил я товарищу по футбольным баталиям, извинился за поздний звонок и объяснил ситуацию. Он сказал, что ночью он спит, а делами занимается только днем, что бабу эту хорошо знает и что она дура. Днем он Вьюнову позвонит и все объяснит, а сейчас – то есть тогда – будет лучше, если ее отпустить, а ему дать поспать. Я и отпустил.

– Но они же могли улететь не сегодня? И мы бы их не увидели.

– Господи, все равно когда-нибудь попали бы на нашу смену. Эх, жаль Конев где-то ходит, – засмеялся Гера, – ты уж ему расскажи. – И, взглянув на обалдевшего Виктора, Большов захохотал еще пуще, похлопал его по спине и добавил: – Нарабатывай контакты, в жизни пригодится.

Появились деньги в кармане, открылись новые возможности у семьи. Гордеев старался по максимуму тратиться и на жену, и на дочь. Теперь появился определенный «блат» – на рынках его стали узнавать, появились первые «клиенты». Было очень смешно и неожиданно встретиться нос к носу на одном из прилетов с рыжей Антониной, бывшей продавщицей того самого сосновского магазина. Она первый раз полетела в Турцию с подругой, посмотреть и прицениться, да и вообще подумать, стоит ли бросать работу в магазине и переходить на шопинг. С Сосновки она уже год как уехала, жила с сестрой в городе, и вот как раз подруга сестры предложила «пойти в челноки». Сестра отказалась, а Антонина решила, что вряд ли она тупее других, и согласилась. И на прилете, по ее словам, она через стойки паспортного контроля узрела два знакомых лица – Игорька и Витю! По ее словам, Витек ей всегда нравился, она «кое-как дождалась встречи, чуть не уссалась – так спешила, к нему и подрулила», и подругу за собой потащила. В результате у Гордеева сразу появились две «клиентки» на перспективу и шикарный комбинезон для Дашутки, который он забрал на следующий день. Сразу договорились о следующем прилете, чтобы совпасть с его сменой, ну и по бабосам, конечно. Антонина еще попыталась Витю слегка по-женски прижать – вдруг поможет, скидку там какую выцыганит, а с нее не убудет, не первый и не последний, но Виктор сумел отговориться и вырваться. Во-первых, ни к чему такое при свидетелях, во-вторых – деньги надежнее, а в-третьих – немного вульгарна Антонина, и накрашена сильно, и вообще… ее бы в баню к Насону, отмыть там, да раком… в общем – поглядим на будущее, а пока – деньгами.

С ребятами в смене отношения тоже стали ближе. Конечно, в большей мере Виктор общался с ребятами из «котла». Они много интересного рассказывали про Геру. В том числе прояснили ситуацию по взаимоотношениям Большого с прежним начальником смены – Димой Михайловым.

– Там все просто было, – басил Валерьян. – Дима Большого сразу невзлюбил. Вот комитетчик, и все. Стукач, и все. Гера его послал. Тот решил наехать чисто по-мужски – думал, раз он в два раза больше, то справится. Ха-ха, тоже ничего не получилось, Дима зассал, так скажу. Бухать с горя начал в два раза больше. Замышляю жаловался – убери его от меня, при нас говорил. Тот не убрал, не знаю, почему.

– Дима по пьяни раз объявил – пришла информация, типа сто процентов, что Большой в комитет стучит, начал фамилию какую-то называть, – продолжил Костик. – Гера его высмеял: ты, говорит, даже фамилию называешь неправильно, а фамилия эта – начальника всего управления, хоть бы выучил заранее! И стал дальше над ним пьяным ржать. Диму начал Рамиз поддерживать, работал тут такой татарин у нас в смене, будто бы он тоже слышал. Только он не при всех сказал, а нам с Валеркой, втихуху, вроде как по секрету. А Гера через час нас в туалет увел и говорит: вот вам я доверяю, и скажу так – можете дальше со мной работать, можете с ними, дело ваше, только верить или нет в эту чушь – вам решать. Мы подумали-подумали и решили дальше с Герой работать. Пусть он хоть с Луны, но мужик он абсолютно нормальный.

– Да, – подтвердил Валера, – ни в чем не могу его упрекнуть, ни копейки никогда не зажилил, всегда все по чесноку решает. С ним спокойно, хотя характер у него жестковатый, авторитетов нет.

– Это точно, – кивнул Костя, – с начальством иногда впрягается зря. Зато с люстрой меня выручил…

Эту историю Гордеев уже слышал на посиделках с перевозками в одну из ночных смен. Костя жил с родителями тут же, в поселке возле аэропорта. Были выходные, и у Кости на сутки уехали родители. Учитывая это, решили собраться компанией у него дома. Набрали еды и бухла, и толпой в десять человек забурились в Костину квартиру. Все шло прекрасно до того момента, пока Валерьян не встал и не начал произносить тост. В какой-то момент он резко взмахнул рукой, и… прекрасная люстра, висевшая точно над ним, слетела вниз и превратилась во множество осколков. Пьянка закончилась. Валерке намазали руку йодом, посуду унесли на кухню, чтобы вытащить стекло и вымыть ее, кто-то начал мести пол. Оставался один нюанс – где искать люстру?

– В общем, поехали мы с Герой рано утром в воскресенье куда-то к его знакомым, в воскресенье же никто толком не работает, нашли очень похожую. Смешно, но я ведь почти не помнил, какая она была, висела и висела, вот осколки еще были – собрал в коробку, показал. Привез новую люстру домой, повесил, а через сорок минут родители входят. И вот прошло четыре месяца с той пьянки, и отец матери говорит: «Мать, а у нас люстру никто не менял? Точно такую покупали?» Две недели назад это было…

– Деньги потом сразу с первого же «котла» собрали и возместили ущерб, – почесал голову Валерьян. – Мой был косяк, чего уж там. Пойду с горя джина возьму.

Если в первой смене был непутевый Стариков, то во второй таким был Охромеев. Здоровый лоб, громкий и добродушный, он души не чаял в «синебрюховском» или «бравовском» Gin&Tonic, которым торговали тут же у сарделечниц, и не мог себе отказать минимум в паре баночек в день. Он никогда не напивался в умат, здоровья хватало, но периодически он стойко сносил выговоры Большого. На это было очень комично смотреть – задравший голову Гера и высокий, понуривший голову, внимательно слушающий Валера. По причине ли тяги к спиртному или нет, но именно Валерьян чаще всего работал на оформлении экипажей и воздушных судов, и с собой в кармане у него всегда была припасена баночка джина. Он с удовольствием потягивал любимый напиток на свежем воздухе, пока грузчики закидывали багаж в нутро самолета, потом забрасывал туда же пустую баночку «на счастье» или «с приветом братьям нашим меньшим», и – был счастлив!

Виктор уже научился выпивать необходимую дозу в рабочее время, чтобы это никак не сказывалось на его работе и последующем самочувствии. Чаще всего, как и в предыдущей смене, выпивать приходилось ночью, когда сидели «у перевозок». Кстати, он удивился, когда узнал, что командует сменой перевозок мужчина – усатый брюнет Семен Михайлович, или просто Михалыч, как его все звали. Вите почему-то казалось, что перевозки – это чисто женская вотчина, и ранее он никогда не сталкивался с начальниками смен мужского пола. Оказалось, что таковых даже двое, и Михалыч – один из них. Как и большинство работников аэропорта, он был местным, поселковым, здесь же в порту трудилась и его жена – секретарем у начальника внутренних перевозок. В первую же пьянку девчонки рассказали Виктору, что жена Михалыча спит со своим начальником, и Михалыч об этом знает, но никак не реагирует, потому что как бы не знает, хотя об этом знает весь аэропорт. Было видно, что девчонки его побаиваются, хотя и не упускают шанса пошутить над ним, а то и поиздеваться. Впрочем, иного Михалыч от чисто женского состава подчиненных и не мог ожидать, а потому нес свой крест достойно. Он знал миллион анекдотов, приемлемо играл в покер и в «тысячу», любил потрещать языком – словом, скучно с ним не было.

Как и вообще в смене. Виктор все больше и больше чувствовал, как ему все нравится. График – класс, коллектив прекрасный, деньги тоже вот появляться стали… Дома полный ажур. Татьяна просто в восторге, еще бы поменьше вот этого «я не зря тебе говорила», ну да это можно легко пережить. Тем более, что когда радуешь жену подарками – она становится очень доброй! Насон вот документы подал, скоро еще один «сосновец» вольется в ряды. И надо будет про машину подумать, зима скоро, а ездить не близко.

Он поделился мыслями с Большим.

– Машина – дело хорошее, – усмехнулся Гера, – у меня вот уже скоро год, как стоит.

– А что не ездишь?

– Учусь. Получу права – буду ездить. Но пока… боюсь, если честно, опыта нет никакого, у меня в семье никогда машины не было. Но кому сейчас легко? Надо учиться. Поэтому тесть меня гоняет, я что-то там сам пытаюсь, в автошколе опять же, но это все не то. Вот права получу, сяду – и жопу не подниму, пока не опыт не наберу. Хватит уже тестя беспокоить по ночам.

– Зачем по ночам?

– Да тут комедия вышла. Решил отправить жену в дочкой в Анталью, рейс с утра, конечно. Собрали чемоданы, поставили будильник, спим. Звонок. Поднимаю трубку – Буянкин, начинает меня херами крыть. Я на часы – до окончания регистрации 40 минут. Машину тесть на заводе ставит, плюс ехать минимум полчаса. В общем, пока мы одевались и быстро вниз выбегали, тесть успел за машиной сбегать. Приезжаем – так мы не последние! Гришкина смена херачит жесткий полный досмотр, а возле Гриши все начальство наших авиалиний: в Турцию-то временной коридор, если самолет не успеет пролететь – все, задержка, скандал! Гриша меня увидал, и им небрежно – ладно, типа, уговорили, они его еще благодарить начали. В общем, если бы девчонки с перевозок знакомые фамилии в списках не увидели, Грише не сказали, а он не позвонил – сидели бы мы на чемоданах дома и смотрели на сломанный будильник. А так я про тестя своего узнал, что он очень быстро бегать может. Накатили с ним вечером по этому поводу… ну, и Грише пузырь поставил.

Они уже собирались перекусить, когда Большова кто-то позвал на пятый сектор. Выйдя вместе с ним, Виктор увидел двух небольшого роста мужчин, одного молодого, суетливого, а второго – в годах, с аккуратными усиками, явно уверенного в себе. С молодым Гера поздоровался сразу, как со старым знакомым, потом настала пора знакомиться остальным:

– Стеклов Матвей Валерьевич, – представился усатый. Виктор назвал себя. Молодой и суетливый был, судя по всему, каким-то родственником Стеклова, а также бывшим таможенником, коллегой Геры по Городской таможне. Назвался он Дмитрием Мятниковым. Как оказалось, Дмитрий когда-то бывал здесь в командировках, вот и решил показать Матвею Валерьевичу «условия работы, жизнь и быт местных таможенников». Гордееву казалось глупым, что взрослого человека вот так просто это могло бы заинтересовать, но Большого это не смущало, и он с определенным удовольствием показывал сектора и рассказывал о нюансах. Стеклов в основном только покачивал головой, тогда как Мятников частенько влезал со своими «а вот здесь мы…» или «а вот тут я…». Гера, глядя на это, частенько посмеивался и похлопывал Диму по спине. Вся «экскурсия» заняла минут двадцать, после чего гости поблагодарили хозяев за рассказ, пообещали друг другу обязательно увидеться в будущем и, отказавшись от предложенного чая, заторопились на первый сектор к московскому рейсу.

– Вот, Витя, смотри, – сказал Гера в спину уходящим, – это самый нелепый инспектор таможни, с которым я когда-либо работал. Дима Мятников! Что только с ним не происходило?! И у этого нелепого, неуклюжего пацана есть двоюродный брат, как он его называет – кузен – господин Стеклов, где только не поработавший, в том числе – в ГТК, да-да – Государственном таможенном комитете, и сейчас обитающий где-то наверху, на тихой, незаметной должности. А наверху он не просто так. Если я правильно помню пьяные Димины бредни, дядей этого кузена является один политик времен СССР. Не президент, но фигура тоже серьезная. Понимаешь, о ком речь?

– Не догадываюсь, если честно…

– Ладно, не важно. Но руку можешь не мыть неделю! И при таких связях Димуля сейчас где-то на побегушках. Даже не знаю, где точно, он как с таможни ушел, так редко всплывает. Поднимется, конечно, и к гадалке не ходи. И кузен снова место достойное займет, такие не пропадают. Так что, – засмеялся Большой, – вот тебе контакт на перспективу!

Ближе к вечеру пришел Замышляев. Случилось это сразу после прилета стамбульского рейса. Когда пассажиры вышли, Замышляев с Большим долго стояли в багажном отделении и считали, сколько баулов было не получено, а потом сидели на секторе и о чем-то разговаривали. Когда Замышляев ушел, Гера стал вызывать по одному каждого из ребят. Дошла очередь и до Виктора.

– Чувалы кого-то из твоих там остались? – спросил Большой.

– Нет, одна моя сегодня получила, других нет.

– Зашибись. Тогда Буянкину все и оставим, пусть он ночью поит красномордого и все решает.

– А почему Буянкину? Там же Петя был Михайлов…

– С сегодняшнего дня уже нет. Перевели вчера Петю в городняк, особым приказом, порешали с теми как-то. А с первого числа вообще будет чума – Сеновалова будет у нас начальницей отдела.

– Да ладно!

– Вот так надо в руководители выбиваться! – Гера захохотал. – Подумать только! Она же у нас в смене начинала. Живет недалеко от меня. Как-то мне Михайлов-старший говорит – дескать, ты что, девчонку не можешь до дому проводить? Живете рядом, а едете врозь? Ну, я сдуру джентльмена включил, поехали на автобусе, до вокзала, потом до завода. Все о чем-то трындели. Идем, что-то обсуждаем, и она мне говорит: «Пошли ко мне, чаю попьем?» И через свои линзы на меня глядит своими глазенками. Да у меня домкратом на тебя не поднимется, думаю, а сам ей вежливо – чай не пью, только водку, но сейчас не время, после ночи надо спать, лучше зубами к стенке. Она отвернулась, и остаток дороги шли молча, во-о-бще – без единого слова. Обиделась, ха-ха. А со следующего месяца ее перевели. Михайлов-старший все подкалывал – что не пошел, рассказал бы нам, на что там все майоры да подполковники липнут! Да уж…

– Думаешь, вспомнит тебе это? – помолчав, спросил Виктор.

– Бабы народ обидчивый. Может, и вспомнит. Правда, ей сейчас на недостаток ухажеров грех жаловаться, – опять засмеялся Большой. Но потом внезапно погрустнел. – Другая проблема есть.

– Какая?

– Замышляев опять долю просит. Типа он будет покрывать нас, а мы ему отстегивать будем. Я ему предложил: надо клиента пропустить – пусть покажет, а лучше – пусть сам встает и пропускает. Но он все хочет делать чужими руками. И при этом получать денежки. Так не бывает.

– А он может прикрыть?

– Чем? Мордой красной? Самое поганое, что ему наверняка кто-то платит, не все могут его отшить или напоить, чтобы забыл. Надо с начальниками собираться, решать. Кстати, Иваныч с первого числа оперативным отделом уходит руководить, Плаксина рекомендует в начальники смен. Валя Сеновалова уже одобрила – с чего бы? Он там ее не осеменил, пока работал, ты не в курсе?

Степа – начальник смены? Вот так рост. Ну и дела. Он, конечно, с подходом товарищ, может и подшустрить при надобности, но откровенного подхалимажа Гордеев за ним не замечал.

– Даже не знаю. Не при мне, во всяком случае, – отшутился он.

– Ладно, пошли, сейчас уж третья смена начнет подходить, – поднялся Гера. – На всякий случай тебе информация на будущее – Замышляев стал интересоваться, сколько баулов остается после рейса. Неспроста это. Поэтому лучше, если твои забирать все свои шмотки будут в твою смену.

По инструкции, чувалы, как и другой не забранный во время рейса багаж, в течение ночи соответствующая смена должна была увозить на хранение на грузовой склад. Иногда чувалы оставлялись специально – «свой» таможенник должен был работать в ночь, поэтому «клиент» выходил без багажа, а потом или ждал до смены, или уезжал и подъезжал ближе к ночи. Предъявлялись багажные бирки, если необходимо, громко объявлялась причина – к примеру, не было транспорта для перевозки багажа, и товар забирался. Если были проблемы – проверка, начальство, что-то еще – люди ждали. В крайнем случае, можно было потом забрать и с грузового склада, с чуть бо'льшими затратами. Но интерес к подобным действиям со стороны вечно пьяного заместителя начальника таможни, чья протеже к тому же становилась начальником соответствующего отдела, мог внести определенный диссонанс в налаженную работу. Поэтому сбор наиболее авторитетных и опытных «коллег» однозначно назрел.