Читать книгу Книга 1: «ПЕРЕКРОЙ: ЗВУК ВОДЫ» - Максим Вячеславович Орлов - Страница 4

Город «Последний Вздох» вблизи напоминал не построенное поселение, а **вывернутый наизнанку и окаменевший внутренний орган какого-то космического существа**. Стены были не сложены из блоков, а словно выросли – кривые, пористые, испещренные фистулами и сочащимися язвами. Вместо окон зияли пульсирующие мембраны или дыры, обрамленные чем-то похожим на сросшиеся ребра. С улиц, мощеных спрессованной зубной эмалью и обломками костей, поднимался пар – смесь испарений солевой равнины, жженой плоти и озонного смрада разряжающейся боли.

«Ну как, впечатляет?» – спросила Вера, когда они остановились у массивных, похожих на склеп ворот. Ворота не были деревянными или железными. Это были два гигантских, вертикально стоящих **позвонка**, между которыми натянута серая, жилистая перепонка, трепетавшая при каждом порыве ветра. «Центральный вход. Для тех, кому нечего скрывать. И нечего терять. У нас как раз оба пункта.»

Они прошли сквозь перепонку. Ощущение было как будто тебя облизал гигантский, больной язык – влажно, тепло и неприятно. Внутри царил полумрак, разрываемый вспышками света из висящих на жилах-тросах шаров, наполненных бледным, зеленоватым газом. В воздухе висел гул – не речь, а непрерывный низкочастотный гомон страдания, в который вплетались резкие выкрики, скрежет металла по кости и та самая, знакомая уже Артему, флейта Молчуна, доносящаяся откуда-то сверху.

«Главная артерия, – Вера повела его по широкой «улице», больше похожей на расщелину между двумя нависающими органо-механическими структурами. – Не сворачивай в боковые туннели без меня. Там можно потеряться. Или найти. Чаще – первое.»

Артем смотрел по сторонам, и его разум отказывался складывать увиденное в целостную картину. Существа, торгующие с лотков, сшитых из спинных хребтов. Их товар: склянки с мутной жидкостью («Сон без сновидений, два часа!»), кристаллы разной чистоты и размера, куски плохо обработанной кожи с нанесенными картами («Пути к Тихим зонам!»). Покупатели – существа с самыми разными формами: от почти человеческих, но с пустыми глазами и шрамами вместо рта, до жутких гибридов, где плоть срасталась с выступающими деталями механизмов, как застарелая инфекция с инородным телом.

«Ты говорила, от старости, – вдруг сказал Артем, отводя взгляд от пары существ, которые, казалось, сливались в один болезненный симбиоз прямо на его глазах. – Но ты выглядишь… не как они.»

«Спасибо, дорогой, – Вера фыркнула. – Уход за собой. Каждое утро протираю лицо концентрированным цинизмом и делаю гимнастику для бесчувствия. А если серьезно – я **Алхимик**. Мы не боремся с болью. Мы… дистиллируем ее. Превращаем в нечто нейтральное. По капле. Это долгий процесс. Но он позволяет сохранить форму. И память. Хотя, иногда хочется ее потерять.»

Она указала на здание, которое выглядело как гигантская, окаменевшая печень с врезанными в нее витражами из тончайших костяных пластин. «Наша «лавка». Вернее, убежище. Добро пожаловать в «Дистиллятор». Не жди радушного приема.»

**ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ ЛИНИЯ #1: КИРИЛЛ. ТОРГ.**

Внутри Башни из Кожи и Боли, в помещении, напоминавшем желудок с ребристыми стенками и свисающими с потолка кабель-венами, Кирилл стоял перед существом, которое называли **Грааль**.

Грааль не был похож на монстра. Он выглядел как очень уставший, очень худой человек лет пятидесяти, в безупречно чистом, хотя и простом, сером одеянии. Только его глаза были нечеловеческими – полностью черными, без белка, и в их глубине мерцали, как звезды, крошечные точки боли – впитанных и заархивированных чужих страданий. Он сидел за столом, выточенным из цельного куска черного, зеркального обсидиана.

«Самовоспроизводящийся источник, – тихо произнес Грааль, его голос был мягким, почти ласковым. – Интересно. Боль, которая питает сама себя, не истощая носителя до состояния Тени. Это… эффективно. Но нестабильно.»

«Стабильность – враг роста, – парировал Кирилл, держа спину прямо. Вживленный кристалл в груди слабо пульсировал. – Я предлагаю партнерство. Вы даете мне доступ к «полям» и информацию. Я поставляю вам боль высшей очистки. Без посредников. Без потерь на транспортировку.»

«А что ты хочешь взамен?» – Грааль склонил голову набок, словно изучая редкий экземпляр насекомого.

«Знание. Как работает этот мир. Где его узлы управления. И… инструменты. Чтобы влиять на процесс.»

Грааль улыбнулся. Улыбка не дошла до его черных глаз.

«Ты хочешь не выживать. Ты хочешь править. Амбициозно. И смертельно. Но смерть здесь – понятие растяжимое. Ладно. Есть задача. На Солевой равнине появилась… аномалия. Существо, которое не просто страдает, а искажает потоки боли вокруг себя. Мешает сбору. Разберись с ним. Принеси его ядро. Тогда поговорим о партнерстве.»

Кирилл кивнул. Задание. Цель. Это он понимал. Он вышел из кабинета, и по его лицу скользнула тень былой, деловой уверенности. Он снова был в игре. Только валюта сменилась.

**ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ ЛИНИЯ #2: ЛИКА. РЕЗОНАНС.**

Лика шла по лабиринту слезных сфер, и стены реагировали на ее присутствие. Там, где ее тень падала на «икринки», они начинали светиться ярче, и щелчки учащались. Она поняла принцип: структура записывала паттерны боли. Ее паттерн – падение – был здесь, их были миллионы. Но ее боль была **активной**, векторной, а не застывшей. Она была не записью, а **иглой**.

Она остановилась перед стеной, где сферы были крупнее, темнее, и изнутри исходило глухое, протяжное гудение. Она приложила ладонь. В мозг ударил вихрь образов: не одно падение, а тысячи, слившиеся в один непрерывный акт тотального краха. Это был **узел**. Место, где страдание достигало такой плотности, что начинало искривлять реальность вокруг.

Лика не отдернула руку. Она сосредоточилась на своем падении. На ветре в ушах. На чувстве невесомости, предшествующем удару. Она **впустила** свою боль в стену, но не как жертва, а как… камертон.

Гудение изменило тональность. Темные сферы затрещали. По ним поползли трещины. Из трещин повалил черный, едкий дым, и щелчки сменились пронзительным, скрипучим визгом, будто рвалась магнитная лента с записью кошмара.

Лика отпрянула, испуганная мощью эффекта. Она не уничтожила узел. Но она его **нарушила**. И где-то вдалеке, в основании этой гигантской структуры, что-то щелкнуло, и ритм всего лабиринта на мгновение сбился. Она почувствовала внимание. Чье-то древнее, равнодушное внимание, на секунду сфокусировавшееся на ней, как человек может почесать место, где его укусил комар.

**Возвращение к основной линии:**

«Дистиллятор» внутри оказался больше, чем снаружи. Пространство было заполнено странной аппаратурой: стеклянными шарами, соединенными трубками из сухожилий, в которых переливались мутные жидкости; тиглями, стоящими на жаровнях, где тлели не угли, а мелкие, синие кристаллы; полками с книгами, чьи переплеты были из натянутой на костяные пластины кожи.

Посреди комнаты, на стуле из корней, сидел еще один Алхимик – тощий, с лицом, напоминавшим высушенную гримасу. Он что-то писал заостренной костью в свитке из промасленной паутины.

«Вера. Привела нового проекта?» – его голос был похож на скрип ржавых петель.

«Антон, это Артем. Утонул. Боль чистая, но навязчивая. Думаю, мог бы быть полезен в сборе редких… ингредиентов.»

«Утонул?» – Антон поднял на Артема тусклые глаза. «Слышишь воду? Постоянно?»

Артем кивнул.

«Прекрасно. Значит, твоя боль уже самофокусируется. Редкое качество. Большинство новичков издают просто белый шум страха. Ты – чистый сигнал. Можно настроиться.»

«Подождите, – Артем отступил на шаг. – Я не соглашался быть… ингредиентом.»

«А ты уже им являешься, милок, – проскрипел Антон. – Вопрос лишь – в чьем тигле? У Скребунов на поле? В топке городского фонаря? Или здесь, где мы попытаемся выпарить из твоей тоски что-то, кроме праха? Выбор, конечно, иллюзорный. Но иллюзии здесь – роскошь.»

Вера вздохнула и бросила на стол небольшой мешочек, звякнувший осколками. «Его плата за кров. На неделю. Дальше – сам зарабатывает.»

Она повернулась к Артему. «Правила просты. Не выходи один. Не ввязывайся в разборки. Не пытайся «помочь» кому-то – это здесь приравнивается к нападению. И самое главное…»

Она подошла близко, и в ее глазах Артем увидел не цинизм, а усталую тревогу.

«…никогда не говори, что хочешь вспомнить. Или вернуться. Это здесь – самое опасное желание. За такое сжигают. Потому что тот, кто помнит «до», тот несет в себе вирус надежды. А надежда в «ПереКрое» – чума, от которой нет спасения. Она убивает медленнее и мучительнее, чем любая боль.»

Артем смотрел на нее, на это странное существо, которое пахло ладаном и смертью, но которое, кажется, все еще сохраняло какие-то обрывки… чего? Человечности? Или это была просто продвинутая форма цинизма?

«А почему ты мне помогаешь?» – спросил он прямо.

Вера задержала взгляд, потом отвернулась, поправляя на полке склянку с чем-то темным.

«Потому что когда-то, сто лет или мгновений назад, кто-то помог мне. И этот кто-то превратился в Блеклую Тень на моих глазах, когда попытался вспомнить имя своей дочери. Я не хочу, чтобы мой «долг» был напрасным. И не хочу видеть, как еще один дурак сжигает себя изнутри ненужным светом. Теперь иди. В подвале есть сухая ниша. Постарайся не утонуть во сне.»

Артем пошел за ней по узкой лестнице, вырезанной в мягком, пористом камне. Воздух становился холоднее и влажнее. Он снова слышал, сквозь толщу стен, далекую, невыносимо печальную музыку флейты. И свой собственный, вечный звук воды.

Он понял правила игры. Он был в клетке, но клетка была огромной и сложной. И где-то в ней были другие пленники: одни, как Кирилл, стремившиеся завладеть решетками; другие, как Лика, пытавшиеся найти слабину в фундаменте; третьи, как Молчун, собиравшие обломки разбитого зеркала, в котором когда-то отражался мир.

А он? Он пока был просто мокрым пятном, пытающимся понять, как не раствориться. И первым шагом, возможно, было перестать бояться воды, а научиться слушать, о чем она пытается ему сказать. Даже если это было лишь прощание.