Читать книгу Эрис. Тихе - Марат Байпаков - Страница 5

Через оба парода перед скеной у самой кромки орхестры возникают две сотни новых зрителей. В экзомисах58, грубых, из шерсти, цветом единообразно сером, грязных, с работы, с неподшитыми подолами59. Нет венков на неомытых головах. Пришедших, загоревших дочерна, можно легко спутать с рабами, если б не эллинские лица. Выходцы из Тихе бесцеремонно вбегают в театр. Из складок одежд «опоздавшие зрители» достают нагие кинжалы. Кинжалы разных форм-длин: от коротких, чуть тяжелее кухонного ножа, до впечатляющих размером с иной ксифос или карфагенский меч. Эфебы-стражники, что благодушно сидели у пародов, вскакивают. Безусые юношеские лица полны удивления – Аид предстал пред эфебами. Выходцы из Теменитеса и Ахрадины на почётной службе ошеломлены поруганием священных религиозных традиций.

На краткий миг театр замирает в оцепенении. Миг тот бесконечен. Испуг, печаль, удивление, разочарование, шок, злость, чувство утраты праздника, как при наглом ограблении, смешиваются у свидетелей в непонятную гремучую смесь. Смесь оцепенения насыщенного бордово-красного цвета. Цвет постепенно меняет оттенок, насыщаясь до глубокой ночной черноты. Утреннее солнце для зрителей в театре исчезает за горизонтом, так и не достигнув полуденной высоты. Толпа из Тихе стоит как серое болото без движения. Два хора, музыканты, певец, корифей, парастаты разом, не сговариваясь меж собой, оборачивают свирепые лица к архонту-фермосфету. Архонт-фермосфет решительно подымается с резного кресла. Правая рука с жезлом-посохом устремляется к белым облачкам на синем небе. Левая рука держит белую театральную маску.

Девушка из сектора гаморов встаёт вместе с архонтом-фермосфетом. Прикладывает корабельного вида короткую бронзовую трубу к губам за форбеей. Раздаётся протяжный, в трёх повторах, воинственный клич. Это Мегиста поёт войну. Издалека, от храмовой агоры Ортигии, трубе отвечает сестра-подруга. За ней в перекличку вступает вторая, третья, четвёртая сальпинга. Оцепенение покидает хоры, танцоров, певца, корифея. Музыканты откладывают бережно инструменты музыки на плиты. В руках появляются кинжалы, ксифосы. Формованные чехлы становятся щитами. Танцоры вынимают из шестов-ходулей по два острых бронзовых друга. Двадцать танцоров образуют две правильные боевые шеренги с правого парода. К ним быстро присоединяются музыканты. Кинжалы, ксифосы, шесты обращены на серую толпу Тихе. Пятьдесят гаморов готовы немедленно вступить в бой.

В руках певца объявляется нагой ксифос. Ксифос не театральный из дерева. Заточенная бранная бронза блестит хищно. Мирон, обнажив оружие, в театральной маске персонажа трагедии устремляется к танцорам-музыкантам. Теперь «бог Кронос» становится командиром полулоха аристократов. Золотая маска бога «правителя мира» взирает на архонта-фермосфета. Из рядов гаморов к хорам спешит крепкий муж с тяжёлым кожаным тюком. Аристарх перепрыгивает через ступени, минует кресла, тюк раскрывается на бегу. Хоры довооружаются его содержимым. К ксифосам в пару приходят кинжалы.

Эфоры выстраиваются в шеренгу, выставляют копья, разделяя гоплонами, оружием нерешительную вооружённую толпу визитёров из Тихе и ощетинившиеся бранной бронзой хоры. Мирная служба по поддержанию порядка в театре обращается в военную. Драматург со старинным спартанским кинжалом встаёт по левому флангу шеренги эфоров. Заняв место, Протагор туго наматывает плащ на левую руку, превращая плотную одежду в многослойный шерстяной нарукавный щит. Зрители поднимаются с мест. Молчание царит в их рядах. У многих на лицах непонимание происходящего. Белая маска надевается, архонт-фермосфет выкрикивает в сторону зрителей:

– Безбожники! – Посох судейской власти полиса Сиракуз указывает на толпу Тихе с кинжалами. Слово архонта-фермосфета тут же подхватывается драматургом. Протагор во весь голос трижды ревёт:

– Безбожники! – Голос драматурга исполнен яростью в ненависти. Клич Протагора подхвачен танцорами и «Кроносом». Полулох у правого парода скандирует без перерыва в безликие лица толпы Тихе: «Безбожники!»

Хор первый полностью довооружён Аристархом. Двадцать пять хоревтов радением Аристарха обрели отличное оружие. Оруженосец из рода Полидама пополняет ряд хоревтов. Полулох бывших певцов с могучим Аристархом выстраивается в боевые шеренги с левого фланга эфоров. К нему примыкает младшим командиром певец Граник, торопливо надевающий маску богини Эрис. Второй хор вынимает припасённую бронзу из театральных деревянных ножен. Второй вооружённый полулох выстраивается с правого фланга. По резким приказам корифея хоров Фрасикла парастаты становятся младшими командирами боевых шеренг гаморов-трапезитов. Мегиста с защитницей-подругой Сибарис, что со спины следует за ней с кожаным чехлом-щитом, с кинжалом на изготовку, спешит к тылам отряда «Архонта». Сальпинга девушки призывает к борьбе, отчаянно выдувая музыку пеанов. Девушки вливаются в шеренги непосредственно перед атакой. Архонт-фермосфет выкрикивает команду поверх голов хоревтов из полулохов:

– Шеренги, к атаке готовься!

Голос твёрд у архонта. Белая маска отлично видна с любой точки театрона. Посох власти в его правой руке вот-вот укажет направление атаки. Шеренги сжимают в руках оружие, артисты стискивают зубы до скрежета, глаза суживаются, всяк выбирает цель. Сальпинга Мегисты поёт призыв к штурму. Зрители оживают. Часть из них, не более сотни, из сектора Тихе бросается по ступеням в направлении орхестры. Сектор Тихе с кухонными ножами в руках. Другая часть, в три полных лоха, из сектора трапезитов, спешит им наперерез. Трапезиты отлично вооружены для ближнего боя. Трапезитов возглавляет предводитель филы Ороп. Подобрав полы праздничных одежд, злой Ороп держит высоко над головой ксифос. На покинутых скамьях остаются сиротливо лежать разноцветные коврики; на них недоеденные пироги; пузатыми боками к небу – не выпитые ярко окрашенные амфоры с вином; поверх неоткрытых амфор, пустых парадных канфар – пышные театральные венки.

«Друзья из Тихе» не успевают достигнуть заветной орхестры. Их, спешащих вниз по ступеням лестниц, валят с ног подсечками зрители. Толкают в бока. Терзают за волосы. Бьют по головам кулаками. Ломают руки-ноги. Выхватывают из рук оружие. Схватки на лестницах быстротечны. Безжалостные удары на немногочисленных «безбожников» сыплются со всех сторон. Сражение в проходах театрона во всех подробностях видно и толпе из Тихе, у скены внизу мнущейся в нерешительности, и стройным, ощетинившимся сияющим металлом шеренгам хоревтов. Толпа Тихе теряет воинственный настрой. Подкрепления от зрителей поругателям устоев не дождаться. Театрон без колебаний переходит всецело на сторону архонта-фермосфета, хоревтов, музыкантов, танцоров.

Рёв возмущения зрителей усиливает союзник-эхо театра. Со стороны города гул почти двадцати тысяч зрителей похож на жужжание огромного раздражённого осиного роя. Встревоженный полис покидает дома. Жители города заполняют улицы. Грозные звуки, доносящиеся из театра, боевой призыв сальпинги, громкие бранные команды построений из верфей Ахрадины, Ортигии откровенно пугают. В театре творится что-то неладное. События, там вершащиеся, не имеют никакого отношения к театральной литургии. Постоянная же перекличка бранных сальпинг из разных частей полиса непонятными шифрованными сигналами только подтверждает самые ужасные предположения.

Тревожные настроения на улицах заставляют мужчин, граждан полиса, взять в руки оружие, поспешить к театральной площади. Мрачное облако важности совершающегося делает лица людей насупленно-серьёзными. Так появляются среди встревоженных потоков людей часто мелькающие доспехи, шлемы, острия копий, дротиков, дубины, топоры, тяжёлые секиры, кинжалы, ксифосы. Три возбуждённые речки из жителей разных кварталов, граждан, метеков, рабов текут к театру. Речки пополняются всё новыми и новыми любопытствующими. Есть среди шумных людских потоков и женщины. Их, мирных, волнуют судьбы родственников, покинувших в праздничных одеждах ранее домашние очаги. Похоронно голосящих, жалобно причитающих, рвущих на себе волосы женщин утешают рядом идущие.

Посох власти в правой руке архонта-фермосфета указывает на толпу в серых грязных экзомисах. Толпа из Тихе неуклюже подаётся назад, к спасительным пародам, разделяясь у нарядной колоннады скены на две неравные части. Вожаки нападающих трусливо прячутся за спинами. Танцоры во главе с «богом Кроносом» первыми вступают в штурм мятежной толпы. Отступающие к пароду, враги двукратно превосходят атакующих. Полулох «Кроноса» вгрызается в мякоть серых экзомисов. Раздаются проклятья, вопли, стоны. Завязывается жестокая рубка.

Корифей Фрасикл получает приказ от архонта-фермосфета. Правый полулох под началом трапезита-парастата отделяется от общего построения, атакует с тыла серую толпу, огрызающуюся отряду «Кроноса». Главное построение артистов и эфебов разворачивается почти что стройной фалангой к левому пароду. Толпа Тихе получает серьёзное подкрепление в две сотни бойцов с площади театра, сжимается, набрасывается на построение архонта-фермосфета. Трапезиты по команде Оропа разделяются на две равные части, пополняя ряды двух отрядов – «Кроноса» и «Архонта».

Но не только в пародах, у скены бушуют страсти людской ненависти. С улиц в театрон доносятся звуки ещё одного сражения, где-то у стен домов Ахрадины, образующих площадь театра. Жуткие крики, перестук бронзы, падение тел – жестокая музыка мятежа. Зрители в гневе покидают места. Кто-то, а таких с две сотни горячих голов, пытается выбраться из театра опасным, оскорбительно-неблагопристойным способом через наружную стену. Главы и казначеи кварталов, гетерий и фил, влиятельные предводители фрактрий и родов всячески стремятся не допустить хаоса в проходах и на лестницах театрона. Их настойчивые указания услышаны. Подавив жгучее нетерпение, зрители в очерёдности медленно заполняют орхестру.

Однако небольшая орхестра, увы, не в силах вместить в себя разом двадцать тысяч желающих сражаться. Мятеж людей из Тихе не получает искомой поддержки. Сквернословные поругания от многотысячного театрона липнут к серым экзомисам. Желают немедленного гнева богов, лютой смерти, слепоты, болезней детям, бесконечных мучительных утрат для семей «врагов». Под неистово отпускаемыми поруганиями экзомисы утрачивают веру в скорый успех. Зрители подолгу ожидают очереди, чтобы спуститься с лестниц театрона. Те же, кому посчастливилось спуститься в орхестру, немедленно пускают в ход кулаки, локти, колени, зубы. Безоружные мужи в венках примыкают только к сражающимся шеренгам. Кинжалы павших мятежников находят новых хозяев.

Сопротивление людей из Тихе у колоннады скены раздавлено численным превосходством артистов и зрителей. Серые толпы, огрызаясь, отступают в пароды. Мятежники стремятся покинуть ненавистный им театр. В обоих пародах возникает медлительная толчея. Узкий изгиб-поворот под прямым углом в каждом из двух пародов – смертельная ловушка. Повороты закупориваются живыми и мёртвыми телами, как широкой пробкой в узком горлышке амфоры. О каменные углы поворотов отступающие бьются головами, стискиваются давкой-толчеёй до удушения. Ужасные вопли, предсмертные хрипы, мольбы о пощаде несутся к небу из пародов.

Атакующие не имеют жалости – убивают в спину отступающих. Раненые, умирающие, убитые мятежники затаптываются беглецами и атакующими до неузнаваемости. Серые экзомисы на телах становятся красно-чёрными. Кости трупов под ногами переламываются. Лица павших обезображиваются. Внутренности растаскиваются. Тёплые лужи крови на камнях орхестры досуха осушаются подошвами ботинок, сапог, сандалий зрителей. За смертельными углами поворота, в прямом коридоре парода, проигравшие сталкиваются с прибывающим подкреплением сотоварищей по мятежу. Пять сотен кинжалов из Тихе рвутся в бой. Но свежие подкрепления и израненные отступающие не могут переломить ход проигранного сражения за орхестру. Серые экзомисы выдавливаются двумя наступающими отрядами артистов-зрителей прочь из театра на театральную площадь бога Диониса.

На площади топчется на месте ленивая битва. Тысяча мятежников скована – тремя отрядами, безуспешно, неся потери, в странной бестолковой нерешительности осаждают сотню храбрецов. Гости полиса, паломники с ксифосами в синих линотораксах, при чёрных дорожных чехлах-щитах, прижаты мятежниками к стенам домов. Короткими кинжалами осаждающие не могут сломить бравую выучку сплочённого лоха паломников. Молчаливые паломники обладают очевидным бесстрашием. Сотня паломников не боится противостоять тысяче экзомисов. Безуспешные наскоки на осаждённых стоили людям Тихе с пять десятков трупов и такого же количества серьёзно раненных. Среди осаждённых, умело владеющих ксифосами, потерь нет.

Из пародов театра раздаётся злой клич: «Безбожники!» Своды ворот пародов устремляют звук к осаждающим. Осада паломников прекращается. Трупы павших в серых одеждах остаются устилать площадь перед выигравшим осаду лохом гостей. Нападающие из Тихе разворачиваются всеми имеющимися силами к театру. Осаждённые паломники перестраиваются, меняются местами в рядах, готовятся к манёвру.

С улиц на театральную площадь прибывают недоумевающие граждане полиса. Вновь прибывшие застывают в мучительных раздумьях: «На чью сторону встать?» Выбор, где друг, а где враг, разрешается скоро. В пародах появляются отряды, составленные из артистов, хоревтов, зрителей, танцоров, музыкантов. Слева из парода разрывается в воинствующем призыве к атаке сальпинга. Граждане, метеки, женщины, рабы, все, кто держит оружие, устремляются волной на людей в серых экзомисах. Лох неизвестных паломников-воителей в синих линотораксах у стен домов оживает с могучим пеаном60 «а-ля Эниалий61!», смело атакует глупо обнажённый тыл мятежников.

Под началом лоха паломников в атаке мятежников принимают участие уже с семь сотен вооружённых горожан. Теперь люди из Тихе вынуждены отражать штурм бывших осаждённых. Паломники виртуозно владеют оружием. Осада у стен была лишь разминкой перед боем для синих линотораксов. Под яростным напором паломников мятежники безостановочно пятятся. Экзомисы медленно сжимаются неплотным кольцом окружения. Три улицы, что ведут к театру, полны горожан. Свободных путей к бегству у людей Тихе более нет. Не смешаться с мирными согражданами жителям мятежникам. Серые, грязные, грубые экзомисы – символы мятежников, их главная надежда в вербовке последователей бунта – смотрятся оскорбительно-непристойно на фоне праздничных одежд зрителей.

В свалке сражения на площади раздаётся громкий призыв мятежников: «Тихе!» Главный предводитель бунта, возвысившись над толпой, сидя на плечах товарища, указывает направление к отступлению, к храму Тихе. Ряды мятежников громко поют пеан: «За Тихе! За Тихе умрём! За Тихе пойдём!» Призыв услышан не только последователями в экзомисах. Белая маска разворачивает построение шеренг, перекрывает улицу к кварталу Тихе, к отряду «Архонта» пробивается отряд в синих линотораксах, отрезая тем самым путь к отступлению. Далее командовать отрядом в синих линотораксах берётся певец в золотой маске богини «Эрис».

Два отряда «Архонта» и «Эрис», сомкнув боевые шеренги, решительно атакуют. Между кварталами Тихе и мятежниками – строи артистов, паломников. С три десятка изрубленных экзомисов падают ниц перед ними. Атака успешна. Среди прежде молчаливых паломников ликование. Буря бунта ищет выход из западни. К кварталам Тихе без боя не выйти. Мятежники предпринимают контратаку, в короткой схватке теряют ещё с сотню бойцов. Отряды «Архонта» и «Эрис» вновь наступают. Значительные потери мятежников дают о себе знать – серые экзомисы не выдерживают натиска второй атаки, подаются прочь, в противоположную сторону, к левому пароду. Перепачканные сажей печей лица людей из Тихе встречаются с перекошенными от злости лицами зрителей, покидающих театр, а также с удивлёнными ополченцами, что прибывают на зов сальпинг. Серые экзомисы теряют рассудок, нет среди них бранного порядка. План отступления хаотично меняется. Теперь мятежникам кажется лёгким путём спасения уже иной исход отступления. Люди из Тихе с дикими воплями отчаянья загнанных в ловушку набрасываются на малочисленный отряд «Кроноса», расположенный по центру горожан-ополченцев. За маняще-близким поворотом от театра искомое спасение – короткая улица выведет к открытым крепостным воротам.

Танцоры, хоревты «Кроноса» мужественно встречают атаку врага. Боевыми шеренгами гаморы-трапезиты сдерживают натиск экзомисов. Прибывающие ополченцы-горожане сплачиваются в оборонительный кулак по флангам «Кроноса». Сам же высокий «бог Кронос» в золотой маске раздаёт рубящие и колющие удары направо и налево, стоя в первой шеренге бойцов. У левого парода театра разворачивается отчаянная кровавая мясорубка. Зрители, что покидают орхестру, сразу же упираются в бока мятежников, орудующих кинжалами. Бронза мятежа преступно направляется против безоружных. Безоружные зрители храбро пускают в ход пустые кулаки. Среди зрителей множатся потери, но всё же число и умение биться перевешивает чашу весов. Мятежники пятятся от выходящих.

Отряд «Кроноса» достойно выдерживает натиск атакующей толпы. Серые экзомисы погибают от оружия танцоров. Волна, ударившись о скалу, окатив её брызгами крови, ниспадает. Потери среди людей из Тихе становятся очевидными для мятежников. Ряды бунта уже заметно поредели. Но люди из Тихе не намерены сдаваться. Вновь раздаётся злой пеан: «За Тихе! За Тихе! За Тихе!» С флангов «Кроноса» горожане переходят от обороны к штурму. Секиры, топоры, дубины крушат черепа. Крики с обеих противоборствующих сторон гулко отражаются от стен театра и домов. Шторм людской ненависти не знает пощады. Неистовство жестокости застилает глаза сражающихся. Всюду воцаряется безумие крови. Сражающиеся с обеих сторон добивают раненых, выбивают зубы, рвут волосы, вырывают кадыки, выкалывают пальцами глаза, отрывают уши, бьют коленями в пах, крушат кулаками виски, до смерти душат, ломают шеи, руки и пальцы в борцовских захватах.

От шеренг «Архонта» -«Эрис» вновь возносится призывом к атаке трубный пеан. Кто-то искусно грохочет в сальпингу. Даже шум брани не может заглушить пение сальпинги. Вот оно, время окончательного перелома в битве на театральной площади. Расклад сил у сражающихся сторон изменяется. Первоначальное превосходство в числе воинов бунтом утрачено. Толпы экзомисов обескровлены, выдохлись, не располагают резервами или свежими подкреплениями. Серых экзомисов на площади уже не более тысячи. Ряды же артистов значительно пополнились и продолжают пополняться добровольцами-гражданами, метеками, зрителями, прислугой, рабами.

Отряды «Архонта» и «Эрис», наступая с тыла, прорубают широкий коридор через толпу мятежников. В рубке погибает главарь мятежа. Рассечённая надвое толпа утрачивает былое единство. Пытается воссоединиться, устремляется на встречный прорыв, но безуспешно, подкрепления из горожан-зрителей укрепляют и расширяют коридор. Два отряда серых экзомисов, оставшись без предводителя, никем не управляемые из сникших вожаков, быстро распадаются на группы. Боевой дух людей из Тихе окончательно сломлен. Разрозненные повторные попытки пробиться к кварталам Тихе и крепостным воротам отбиваются. Сражение переменяется на бойню.

Часть мятежников прижимается к стене скены театра, падает на колени, сдаётся. Сдавшихся экзомисов обезоруживают зрители. Часть же мятежников, наиболее отчаянно сопротивляющихся, числом около трёх сотен, оказывается прихотью судьбы ровно там, где в самом начале «театральной битвы» оборонялся лихой лох паломников в синих линотораксах. Нет среди мятежников почтения к своим павшим. Экзомисы, отступая под ударами «театральных отрядов», наступают ногами на тела бездыханных товарищей. Оставляют на растерзание победителям стенающих в мольбах раненых. Шлёпают босыми ступнями по лужам крови. Сбиваются в осаждённую бесформенную кучу у белых стен, сложенных из сырцового кирпича. Готовятся принять смерть в скоротечном бое. Наставлены кинжалы на граждан. Бронза мятежа затупилась в схватках, покрыта кровавыми зазубринами.

Никто не предлагает сдаться. Никто не хочет сдаваться. Выбор судьбы очевиден. «Безбожники!» – едкое ругательство звучит голосом привычным-знакомым. Драматург поднимает высоко над головой окровавленный кинжал. Отряд «Эрис» подхватывает пеан: «Безбожники! Безбожники! Умрите!» Среди голосов отчётливо слышен голос командира Граника в маске с ликом богини. Но первыми нападают на мятежников отнюдь не уставшие хоревты. Горожане, как ополченцы, так и зрители из театра, набрасываются с правого фланга на серые экзомисы. Два отряда «Архонта» и «Эрис» остаются без движения. Пленных у этих стен не берут. Крики, вопли, стоны, предсмертные хрипы дополняют пеан сальпинги. Наконец-то звучит тяжёлым басом Оропа давно мечтаемо-желаемое: «Победа! Победа! Победа!»

В левую руку архонта-фермосфета кто-то нежно вкладывает плетёную кожаную рукоять трофейного кинжала. Гермократ поворачивает лицо в белой маске. Перед ним предстаёт улыбающаяся, с растрёпанной причёской, в забрызганном кровью наряде… дарительница «Сибарис домашняя». Позади дарительницы гордячка-жена Мегиста со знаменитой бранной сальпингой.