Читать книгу Переполох в Нечаянном городе - Марат З. - Страница 3

Глаза сомкнуты. Кто-то хрипит и постанывает. Где-то позади пламя пожирает останки разбившегося самолёта, производя при этом ужасный металлический хруст. Мысли разбросало в разные стороны, в голове беспорядок, а по лицу будто пробежался каток.

Открыв глаза, Арго первым делом получает ослепительную солнечную пощёчину, после чего свет неожиданно отступает, оставляя пред взором лишь ясное небо. Опираясь на локти, контрабандист вновь слышит стон, что, кажется, начинается где-то поодаль и останавливается у самого уха. Голова трещит, словно после контузии. В глазах двоится, а в ушах слышно внутричерепное давление. Аргонианин с трудом приподнимает левую руку и бьёт себя в область виска. После пары ударов к нему возвращается слух и он понимает, что хрипы и стоны всё это время принадлежали ему.

Щёки начинают пылать. Лицо искажено гримасой страдания, и он осознаёт, что по губам бежит горячая кровь, проникая в рот и оставляя на языке противный железный привкус. Отплёвываясь, он хватается за живот, превращающийся в ледышку в то время как грудь будто раздирает огнём. Щурясь от боли, он пытается рассмотреть, всё ли в порядке с остальными частями тела и, к своему удивлению, обнаруживает, что в месте, где туловище соединялось с ногами, теперь торчит обод от рамы, ранее занимавшей почётное место в лобовом стекле самолёта.

Попытки вытащить обод приводят лишь к новым болевым приступам. «Ну что ж, тогда поступим иначе!» – думает Арго и хватается за края застрявшей в теле конструкции. Отползя на несколько сантиметров, он замечает, что из живота вырвана пара кишок. Оттуда же хлещет кровь, из-за чего ледяной живот превращается в фантомный. Кровь полностью забивает щёки и не оставляет места для воздуха. Он вновь отплёвывается и готовится к очередной попытке. Сердце заходится в бешеном ритме, всё тело начинает трясти, а грудь жжёт так, что в пору готовить любимое лакомство каждого аргонианина – тройку яиц вольфрамового колибри и парочку селеновых тостов.

Тряска становится невыносимой, руки слабеют, и он падает, проклиная себя и всё сущее в этой Вселенной. Вдруг сзади слышатся чьи-то шаги. Арго закатывает глаза, чтобы выловить в дыму низенький силуэт. С каждым его шагом становится яснее, что это ребёнок примерно лет тринадцати, полностью голый и окружённый девственным паром.

– Так-так. Неужто потерпевший, да ещё и живой? – ухмыляется он, поравнявшись с плечами Арго.

– А ты, Ксена, значит, себя в расчёт не берёшь?

– Ну, какой же из меня потерпевший, я только выиграл из-за этой заварухи.

– Ага, приняв облик паршивого сопляка.

– Да брось. Только посмотри на мои ручищи, на тело, а какой у меня, – Ксена бросает взгляд вниз, – всё ещё крохотный х…

– Да ты же себя ребёнком терпеть не можешь! Из всех форм только эту ты называешь «стадией изрезанных венок».

Ксена хмурится.

– «… и сорванных труселей, обычно папой». Забыл добавить, – бубнит напарник Арго, замечая повеселевший взгляд друга, – чёрт, теперь в любой момент я могу захотеть сдохнуть, а через секунду буду радоваться жизни, всего лишь увидев котёнка.

– Нет, друг, до этого тебе не хватает ещё пары-тройки годков. А пока лучше помоги мне, как бы сказать… собраться.

Ксена грустно вздыхает и, нагнувшись над говорящей половиной напарника, хватает его под мышками, после чего тянет на себя. Раздаётся крик.

– Что ты делаешь?! – ревёт Арго.

– Ну как же, чтобы собрать пазл, нужно подобрать подходящие друг к другу фрагменты, – уверенно твердит Ксена, – сначала я подбираю фрагмент с выпирающим рисунком, – рукой он показывает на вывалившиеся кишки, – а затем подвожу к месту, где есть подходящее углубление! – Указательный палец направлен на ноги с чуть покорёженным от обода тазом.

Ксена протаскивает друга ещё на несколько сантиметров. Арго кричит сильнее.

– Так, стоп! Просто вытащи из меня эту бандуру и подтащи поближе к ногам!

– Эх, какой же ты всё-таки зануда, Арго! До падения ты мне нравился больше, – бухтит ксенонец, нависнув над ободом, и пробует его вытянуть. – Чёрт, крепко сидит.

– Ничего-ничего, справился с ненормальным штурвалом, с этим справишься в два счёта.

Спустя пару мгновений обод отлетает на несколько метров и впивается в одну из скал, возвышающихся над местом крушения. Выдохнув, Ксена берётся за молчаливую (поэтому и самую любимую) половину напарника – за оторванные ноги и резким движением вставляет их в торс.

– Ай, поаккуратней! Зачем так грубо?! – восклицает Арго, вправляя покорёженный таз.

– Ну, вот и первый симптом… неоправданная ненависть к взрослым и жгучее желание им насолить.

Ксена направляется к креслу штурмана, где открывает небольшой обгорелый металлический ящик и достаёт оттуда рюкзак. Немного в нём покопавшись, он закидывает на плечо футболку с изображением зелёного человечка, связку сандалий, цветастые пляжные шорты и соломенную панамку. Всё это в скором времени оказывается на нём. Пригладив надпись «I want to believe», Ксена замечает на футболке пятно. «Ненавижу иридиевую солярку! Как самолёт вообще на ней столько продержался?» – задумывается мальчишка, а затем, плюнув на пальцы, принимается удалять отметину…

Арго в это время собирал свои потроха – почки, кишечник и сдвоенный мочевой пузырь и раскладывал их по местам. При этом ему почему-то вспоминалось детство и любимый бабушкин конструктор. «Арго, миленький, – говорила она, – пора заняться твоей мелкой моторикой!» – и кидала на пол органы своего покойного мужа.

Взяв в руки печень, он увидел на ней несколько почерневших участков. «Чёрт! Цирроз. Даже не верится, что я об этом думаю, но нужно меньше налегать на лактозу. Чёртовы молочные коктейли… почему вы такие вкусные?!» – запричитал Арго, засунув в себя последний недостающий орган. Для начала регенерации ему предстояло какое-то время не двигаться. Он лёг на спину и посмотрел в небо, что до сих пор радовало взор своей ясностью.

Было далеко за полдень, когда напарники вышли из обломков военного самолёта и ступили на горячий песок.

– Эх, мне будет тебя не хватать! – произнёс Арго, потрогав искорёженный фюзеляж с изображённым на нём балкенкройцем.

– Да ладно, у тебя бывала добыча получше. Вспомни хотя бы корабль теллурианцев.

– Ты не понимаешь. Этот достался мне в момент моего отчаяния. Я облетал Солнечную систему…

– Да ладно, ты не мог настолько отчаяться!

– Да-да, именно её. Бородатая Роди отговаривала меня от этой поездки, говорила, мол, скучнее и ужаснее Солнечной системы только её длинная серая борода. М-да, самокритичная была женщина… – взявшись за подбородок, Арго устремил взор куда-то вдаль.

– Кхм-кхм…

– А! Ну так вот, пролетаю я, значит, Сатурн, останавливаюсь у Юпитера, долетаю до Марса и уже думаю развернуться, чтобы, мало ли, не помереть со скуки. Но тут что-то заставляет меня двигаться дальше и приблизиться к Земле. И что бы ты думал? – я вижу, как эта ласточка – изящная, грациозная, чёрт побери, фееричная – одиноко блуждает в космосе. Оставлять её одну среди звёзд я просто не имел права. Я перебрался со своего корабля на неё и встретил там мертвеца. Это был землянин, горемыка совсем не собирался умирать. Его рукодельный костюм из фольги примёрз к телу, а приспособленный под шлем аквариум оставил на шее удушливые подтёки. Я прочитал в его глазах отчаяние и ужас. Похоже, он считал себя астронавтом. Глупое слово… Я вычитал его из его маленького дневника. Так земляне называли стремящихся покорить космос. Жаль, мы не успели показать им, что это не так уж и сложно. – Арго с грустью перечитал надпись на футболке напарника.

– Как он вообще смог взлететь? … этот самолёт совсем не похож на обычные корабли…

– Ещё одна землянская глупость. В своём дневнике горемыка писал о земных учёных – как они придумали массу правил, теорий и ограничений, чтобы, видимо, усложнить себе жизнь. Как ещё понять такое нежелание встретиться с нами? Мы же такие няши. Бьём рожи, издеваемся над инвалидами, пьём без просыху, заглядываемся на красивые попки, воруем у государства и ещё много чего ещё, чего наверняка не хватало им в собственном доме.

– Но всё-таки один из них захотел нас увидеть.

– Ах, да, он избил охрану музея и украл оттуда боевой самолёт времён Второй мировой.

– А что это?

– Не знаю, последнее слово, видимо, стёрлось или этот бедолага совсем не учил в школе синтаксис.

Ксена задумался, но затем спросил:

– А что было дальше?

– Дальше, судя по записям в дневнике, он завёл мотор и направился ввысь, крича что-то из своего любимого мультика. Вроде как «В бесконечность и далее!» или типа: «Бесконечность не предел!».

– Какой-то странный парниша. – промямлил Ксена, – у нас бы он точно прижился.

– Совершенно наш тип, – закивал Арго.

Наступило непродолжительное молчание.

– А что остальные? Почему ты встретил только одного?

– Да, упустил важный момент. Перед тем, как ограбить музей, бедняга услышал по радио, как их лидер вдруг решил померяться членом с другими лидерами Земли.

– То есть? Что он сделал?

– Ой, совсем скукотища. Вместо того, чтобы взять в руки линейку, каждый из них долбанул по «красной кнопочке» и упс… случайно показал причиндалы всем своим подданным.

– Эмм… а если без твоих литературных заскоков?

– Короче, помнишь День независимости на Радоне? Фейерверк в конце дня?

Лицо Ксены принимает изумлённо-восхищённый вид.

– Да не-е-е-е-ет. Не, не, не… не может быть!

– Да-да-да, дружище. В дневнике написано, что где-то на пути к нам этот бедняга увидел яркие вспышки, после чего самолёт закачало от ударной волны.

– Больные ублюдки! У радонийцев это был фатальный просчёт организаторов, а эти совсем поехавшие, раз решились на это самостоятельно. Чёрт! Они начинают нравиться мне всё больше и больше!

– Да уж! Жаль только, что они не пережили ядерную зиму… Чушь вроде бы, на Радоне это стало всего лишь поводом взять больничный, но для бедолаги это означало конец всему, было приговором для всего его рода…

В наступившей тишине Арго тарабанит пальцами по фюзеляжу. На солнцепёке тот начинает сильно нагреваться, заставляя руку контрабандиста отпрянуть. Он пробует прикоснуться к останкам ласточки, отдать последние почести её величественной, хоть и немного подпорченной, красоте. Последняя в свою очередь утопает в объятиях пустыни, от её киля отражается неласковость дневного солнца, а по правому борту проносится засушливый ветер, поднимающий ввысь группки колючих песчинок.

Вскоре восхищение сменяется грустью. За многие годы в шкуре неунывающего разбойника Арго впервые вспоминает о таком чувстве как ностальгия – словно ему было дело до неразумных землян, с которыми он не прожил и дня, будто этот невеликий корабль породнил его разум с ещё одним обитателем необъятной Вселенной.

Бессменный напарник Арго отчего-то становится задумчив. Не ожидая такого обрывчатого конца истории, он растерянно смотрит по сторонам. Затянувшаяся пауза вынуждает его встрепенуться.

– Отличная история, дружище, но нам пора! – Ксена натягивает деланную улыбку и, развернувшись, поднимается обратно на самолёт.

Какое-то время спустя Арго замечает, как из тёмного уголка кабины выходит его напарник, водрузивший на спину тощий рюкзак, из которого вскоре, словно змея, выползает лассо и обвивается вокруг его маленького хрупкого тела – от правого плеча до левого бока.

– Держи, ты кое-что забыл, – с улыбкой произносит Ксена, спрыгивая с самолёта и бросая в сторону друга ковбойскую шляпу.

Поймав её, Арго хватается за подогнутые полы и, ухмыляясь, рассматривает на ней трофейный патронташ. Проведя пальцами по каждой ячейке, он доукомплектовывает трофей хранившейся в поясной сумке четвёркой патронов. Подмигнув напарнику, Арго достаёт из кобуры револьвер, откидывает барабан и подносит к лицу, дабы просветить солнцем каморы, сдуть с них налипшие грязь и порох.

Ксена подмигивает другу в ответ. Подёргав за лямку, он поправляет рюкзак и, погладив лассо, смотрит на последние приготовления контрабандиста. Арго возвращает револьвер в кобуру и поворачивается в сторону бескрайней пустыни. Оба замирают в предвкушении – чуда, позора, богатства, славы или очередного хаоса, что давно стали частью их несуразной жизни. И пускаются в путь…

Наступал вечер… где-то далеко, но не здесь. Ветер пылал, от солнца на земле оставались ожоги, песок жалил и беспощадно лез в кожу, заставляя испытывать жажду всё тело. Напарники держались последние несколько миль, но сейчас были готовы закопаться в песок и рыть до тех пор, пока не найдётся влажный клочок земли.

В особо отчаянные моменты их спасала мысль о выполненных контрактах, где главной графой шли погодные условия на месте исполнения миссии. И было неважно, что это – кислотные болота на подходах к банковскому хранилищу, пещеры с токсичным газом на месте перехвата, низкое давление у заснеженных пиков на базе частного вооружения, – всё это было вторично до этих самых пор – когда нет ни подходящего оснащения, ни команды сообщников, ни кругленькой суммы в конце контракта.

Арго, понурив голову, сжимал засохшие губы и следовал по отпечаткам сандалий напарника, вяло перебиравшего ногами где-то впереди. Бывало, они спотыкались об останки заблудших путников, погребённых под слоем песка.

Ксена жалел о том, что перестал потеть. Ещё милю назад он мог вытереть лицо и слизать солёную влагу с ладоней, а теперь довольствовался лишь промасленной водицей с косматых волос. Над ним кружили преснопёры, в чьих крыльях хранилась прохладная вода, а под чешуйками – свежее добротное мясо. Но он даже и не думал подпрыгнуть, схватить за хвост одного из них и выжать того до последнего.

Нет, теперь он лишь смотрел на песок под ногами, поглядывая порою вперёд, и жаждал увидеть очертания города или хотя бы тень одинокой хибары, где в отсутствие солнца и ветра к лёгким вернулась бы способность дышать.

Арго удивлялся, как его напарник всё ещё не рухнул на землю и не выкрикнул ему перед смертью последние оскорбления. Тогда бы, думал контрабандист, он кинул мальчика на свои плечи и потащил до ближайшего дома песчанок – золотистых змей, что конкурировали со стервятниками, – так бы они, два безумных счастливчика, вместе исполнили волю старика Гольма: «Попасть однажды в ловушку и сгинуть в глубочайшей яме Вселенной»…

Внезапно Арго врезается в спину ксенонца. Поправив шляпу, он кладёт ладонь напарнику на плечо. Ксена остаётся недвижим, только его голова отчего-то упрямо глядит в правую сторону. Не успев открыть рот, Арго внезапно слышит радостный вопль.

– Вода! Вода!!

Ксена бросается в сторону, мчится туда, куда недавно уставил взгляд. Он теряет сандалию, но не обращает на это внимания. Как ни странно, в его движениях больше нет усталости и отчаянья. Арго в ступоре. Он отводит руку от места, где раньше находилось дружеское плечо, поправляет шляпу и оглядывает горизонт в поисках спасительного истока. Неожиданно перед взором вырастают стройные пальмы и сочно-зелёные холмики, а прямо под ними голубоватым пятном стоит озерцо, невозмутимое и ясное, как дневное небо.

– Брось, дружище! Это всего лишь мираж! – хрипит Арго как можно сильнее и взрывается истошным кашлем, замечая, что песок оседает уже на связках.

До заветной цели Ксене остаётся десяток шагов, она встречает его радостными красками, воздух насыщается лёгким бризом, а над головой кружат жёлтые бабочки под задорное пение райских пташек.

Арго качает головой и вновь шагает вперёд, порицая наивность старого друга. Он смотрит на кобуру и впервые задумывается застрелить бедолагу – всё-таки смертного в отличие от него. Не то что бы он хотел его заткнуть, как это обычно бывает, этим он скорее хотел проявить милосердие, избавить напарника от страданий. Но потом Арго вспоминает о страданиях разбитой ласточки, лежащей в этот момент на жёсткой подстилке из камня, из-за него, и шлёт всё к чёрту, бросая эту затею, чересчур благородную, надо сказать.

Встряхнув головой, Арго делает ещё пару десятков шагов. Его неожиданно начинает одолевать беспокойство. «Или этот гадёныш на самом деле поверил в мираж и сейчас жадно глотает песок, или же наконец сдался и кормит собою песчанок», – размышляет он и, дабы утолить любопытство, глядит в правую сторону.

Напарник всё это время сидел на коленях и с головой окунался в озеро, перед ним расступались мелкие волны, в которых резвились астатные белки.

Арго протирает глаза. Он замечает, как его друг, сняв панамку, оживлённо машет руками, набирает в руки воды и подносит её к шее и волосам. Смахнув прилипшую копоть, Ксена тянется за ухо и смывает оттуда песок. Затем он снимает футболку и шорты и бочкой прыгает в озеро, заставляя стоящего поодаль бывалого контрабандиста, не верящего ни во что, поверить в эльфов и Санту.

Скоро за «бочкой» в озеро падает и неуклюжий «солдатик». Арго ныряет под воду. Почему-то его тянет добраться до самого дна, растереть в руках гравий, что должен был, наверное, убедить его в реальности происходящего. К счастью, дно оказывается столь же настоящим, как и группка скитальцев-ракушек, что, невольно подпрыгивая, тянулись к прозрачному свету и, падая вниз, опускались к его обгорелым рукам. Он стремится наверх, где счастливый напарник уже вовсю выражал благодарность судьбе.

Арго смотрит на горизонт, на цветущие пригорки и статные пальмы, заражаясь радостью друга. Поворачивая ладони, погружённые в воду, он вновь испытывает удивительное чувство превосходства – над судьбой и над собственным телом, скованным страхами, – словно его перенесло обратно в кабину падающего самолёта. Отчего-то ему хочется подплыть к напарнику и сказать что-то важное, отблагодарить или извиниться за многие глупости в прошлом.

– Помнишь, что нам однажды сказал старина Гольм? – спрашивает весело Арго.

– Чтобы мы сгинули в самой глубокой яме? Конечно, помню, – отвечает Ксена, раскинувшись звёздочкой и зажмурив глаза.

– Нет, до этого….

– Попасться в ловушку? Да уж, это было супер!

– Нет же, за день до сердечного приступа в больнице он наказал нам держаться друг друга, стоя спина к спине.

– А-а-а, ну да, и говорил он это, читая «Гомосутру» и попросив нас повторить оттуда одну интересную позу. Помнится, он хвалился, что той ночью они вместе с лечащим врачом пробовали что-то новенькое.

– М-да, не напоминай, долго же я потом не мог смотреть на доктора Рубида. – Арго вытер лицо, будто желая смыть дурное воспоминание. – Но я скорее о сути того, что сказал нам старик.

Ксена поднимает взгляд, в его лице застывает вопрос.

– Это ты к чему?

Арго подплывает ближе и расслабленно выдыхает.

– Мы с тобой здесь, – в чёртовой пустыне, и вряд ли нам вообще удастся отсюда выбраться.

– Эй, не порть весь кайф! У меня и так сложный период, сам знаешь.

– Да, только придётся мириться с мыслью, что помощи ждать неоткуда и нам, возможно, суждено так и блуждать по этой планете, не имея ни малейшего шанса найти корабль и подняться в небо.

– Ну вот, я тебя уже ненавижу!

Ксена со злостью смотрит на контрабандиста и, встав в полный рост, стремительно движется к берегу.

– Не злись! Ты не дослушал! Этим я хотел всего лишь попросить у тебя прощения!

– За что?

– За все косяки, прошлые и будущие, – Арго откашливается, – и особенно за тот, после которого ты изменился.

Ксенонец на секунду останавливается, смотрит через плечо, но затем, резко отвернувшись, медленно ступает на берег. Арго тут же следует за ним.

– Забудь, Арго, с высоты своего тринадцатилетнего опыта я могу смело заявить, что прощение – штука самая вредная.

– Да ладно тебе, я же исполнял твоё пожелание. Ты всё время делал грустные глазки, когда наблюдал, как меня в миллионный раз разрывает на куски и столько же раз собирает обратно. Только грустил ты совсем не из сострадания, а из зависти. Ты хотел стать сильнее, видеть нас равными, и я это давно подметил. Потому я и купил билет на Аргон, чтобы дать тебе шанс измениться. На моей планете в одной из лечебниц из тебя бы выжали всё необходимое для трансформации, оставили возле аргонианского Пращура и ждали бы результата. Наконец, ты увидел эти билеты и, нисколько не сомневаясь, их принял.

– Слушай, к чему эта экспозиция? Я и так всё прекрасно помню.

– Не знаю… порой мне кажется, что за нами кто-то следит и слушает всё, что мы говорим. Поэтому сначала я думаю, что сказать, а потом размышляю, как сказать это наиболее драматично (и довольно неплохо получается, надо сказать). Не важно… я всего лишь хочу извиниться за то, что вместо спокойной жизни пирата на Ксеноне, я подарил тебе возможность скитаться в безвестности.

– Ой, прекрати, это звучит так наигранно.

– Согласен. Но не могу отказать себе в удовольствии.

Ксена хмурит брови. Он ложится на мягкий песок и переворачивается набок. Вскоре он засыпает, подложив руки под голову, и начинает сопеть.

Арго поднимается с места. «Так он принял извинения или нет?» – проскальзывает в голове контрабандиста, недоумённо почёсывающего в затылке. Отступив на шаг от напарника, он замечает, как рядом с ним, извиваясь, ложится его зачарованное лассо. Арго ухмыляется и, поймав в поле зрения тощий рюкзак, направляется прямо к нему. В нём он пытается отыскать солнечный компас – вещицу, взятую когда-то в долг у борианских охотников. Перед тем, как передать её ему в руки, они говорили: «Обходись с ним, как с собственным достоинством, – не смей ронять на пол и оставлять у меркантильной девки, – и самое главное, даже не думай доставать его в полдень». На вопрос, «почему он тогда носит название солнечный?», охотники ответили лишь своим знаменитым звериным оскалом…

Как только нога контрабандиста оказывается в метре от рюкзака, тот падает, после чего из него вываливается странная прозрачная упаковка, а оттуда – несколько голубоватых крупинок. «Эй, ты выглядишь слишком знакомо, а ну-ка!» Руками он подбирает увесистую пачку с крупой, подбрасывает её и обнаруживает на лицевой стороне до боли знакомый символ – посередь кроваво-красного поля лежит чёрный череп, обращённый к небу и сжимаемый рукой в тёмной латной перчатке.

– Орден! – вопит Арго, заставляя напарника вздрогнуть.

– Что… чего ты там? – спросонья возмущается Ксена.

Лицо контрабандиста застывает в тревоге; обезумевший, он подбегает к продирающему глаза напарнику.

– Откуда ты это взял?!

Ксена смотрит на упаковку и с гордостью отвечает:

– Стащил с корабля «Кровавого ордена». Помнишь то задание месяц назад? Так вот, мы взяли оттуда не ровно четыреста тонн «каина».

– Что… что ты наделал?! – заикается Арго, чувствуя, как судорожно подёргивается его правое веко.

– Добавил к награде небольшой бонус, отсыпал немного сверху, покрыл издержки с процентами, ну ты понял.

Арго хватает Ксену за горло.

– А теперь с нас сдерут шкуру! Пересчитают нам кости! Об этом ты не подумал?!

Неожиданно Арго ощущает, как на его шее смыкается петля. Лассо Ксены прыгает на тело контрабандиста и начинает обвиваться вокруг спины, груди и живота, заставляя жертву отпустить горло хозяина и согнуться в коленях. Лицо Арго багровеет, глаза норовят вылезть наружу, а руки цепляются за верёвку, буквально прилипшую ко всему телу.

– Слезь с него, Ла! Немедленно!

Лассо повинуется, прыгая на плечи ксенонца. Контрабандист хватается за шею, жадно глотая воздух. С его уст срываются какие-то звуки, руки тянутся к пачке с каином. Ксена подбирает её и мельком глядит на символ, изображённый на лицевой стороне.

– У-у-у, беспощадный Орден! Как же быть, куда деваться, они придут за нашими семьями! – кривляется Ксена, смотря на опечаленную физиономию друга, – ты ожидал такой реакции?

– Когда череп расколется, за нами отправят «смертоносный отряд». И тогда твой сложный период окажется меньшей из наших проблем.

Ксена разводит руками и, состроив гримасу, парирует тревожное предсказание друга колкой остротой. Вспышка. Слегка покосившись, он замечает, как символ на упаковке приходит в движение. Пачка каина в момент оказывается в центре внимания. Заворожённый Ксена наблюдает, как посередь кроваво-красного поля латная перчатка начинает усиленно сдавливать череп. Мгновенье спустя пальцы разрывают виски, из глазниц выпадают раздробленные осколки, а челюсти бьются друг об друга, метая разбитые зубы в стороны.

Оправившись от удушья, контрабандист пытается встать.

– Арго, к чему эти фокусы? Пытаешься меня впечатлить, нагнав жути? Моё сознание всё ещё уязвимо! А о моей неокрепшей психике ты подумал? – Ксена начинает трясти напарника.

– Ты так и не понял? – Арго смахивает с себя резвые детские руки, – теперь они знают, где находится часть каина из перехваченной партии. Хотя о чём это я, мы выдали себя из-за одной грёбаной пачки, которая вообще не была частью сделки!

– Что ты несёшь! Оглянись! – Ксена проводит рукой вокруг берега и тычет пальцем в пустыню. – Мы сейчас в самой глубокой заднице во Вселенной! И чтобы иметь хоть малюсенький шанс нас найти, им придётся поднапрячься и поначалу найти тех парней, с которыми мы шли на дело. А ты знаешь, что это почти невозможно, а допросить их будет невозможнее некуда.

– Ой, парень, не используй такие формулировки, последняя прямо по ушам резанула.

– Чего?!

– Лучше так: «а ты знаешь, что это почти невозможно, а если им это удастся, тогда они будут обязаны раскроить им головы, чтобы выудить о нас информацию». Или даже так: «ты знаешь, что это почти невозможно, а если им всё-таки повезёт, тогда пускай учатся отсеивать по слову правды из сотен их лживых показаний».

– Да что с тобой?!

– Ах да, извини, опять мои литературные заскоки. – Арго задумчиво ведёт бровью. – Так о чём это я?

– О том, насколько малы шансы найти иголку в стоге… тьфу ты, теперь и меня заразил.

Арго вскакивает, вплотную приближается к другу и отбирает у того пачку каина.

– Неважно! Поверь мне, они знают, где нас искать. Если бы ты не забыл провести этого малыша через устраняющий контур, – аргонианин подбрасывает пачку в руках, – как мы сделали это со всей партией, я бы не поднял сейчас такую бучу, и… – он потирает шею, – и мне бы не пришлось сегодня выполнять норму удушья.

Лассо с плеча Ксены стыдливо переползает на спину.

В этот же миг вода неожиданно начинает удаляться от берега. Напарники поворачивают головы к озеру, что, высыхая прямо на глазах, перетекало в противоположную от них сторону. С холмов сходили сочные краски, бабочки роняли свои жёлтые крылья. Умиротворённое птичье пение внезапно оборвалось, стройные пальмы съёжились и поникли, припав к причудливому течению вод.

На той стороне, ступая по пляжу, прямо из озера выходила обнажённая стройная дева. Её лёгкая размеренная походка напоминала Арго полёт его ласточки. Она не обращала на его крики внимания, её неизвестная цель была впереди, там, где даже песок, мчащий с ближайших барханов, не смел прикасаться к её величавой и стройной фигуре.

Пальмы поочерёдно тянулись к её прекрасной спине и оборачивались чудесным кашемировым платьем; изящества стопам добавляли изумрудно-лиловые босоножки, ещё недавно мягким ковром покрывавшие идилличность холмов, а вода превращалась в бирюзовый плащ, ниспадающий с хрупких девичьих плеч.

Её шествие знаменовало – как для путников, так и для пустыни – наступление вечера, тихого и полного упоительной влаги.

Арго взирал на неведомую красу с восхищением, в его сердце разгорался благородный огонь, мысли очищались от желчи и яда, а душа отрывалась от тела, уносясь туда, на противоположный берег.

На небе показалась звезда, за ней виднелись дрейфующие корабли. Все они сияли по-своему и рассказывали Вселенной непохожие друг на друга истории.

Вселенная Арго отныне вращалась вокруг загадочной девы, что восстала из вод и украла его непримиримую разбойную душу. Его взгляд светился любовью, и в тот момент он думал лишь о том, как подавить усталость и желание выспаться, чтобы ни на миг не потерять её из виду.

Однако чудное шествие девы подходило к концу. Растерянный, он смотрел, как загадочная краса растворялась в лучах утомлённого солнца, забирая с собою мираж, что, как и её царственный стан, был вполне ощутим и реален…

Растерянность Арго переходит в убийственную тоску, пока смеющийся Ксена не делает меткое замечание:

– Смотри, регенерация наконец коснулась и твоего маленького дружка!

Опечаленный контрабандист глядит вниз, затем воодушевлённо поднимает глаза, уставившись в точку, где растворилась его новая ласточка. В этот момент он даёт себе обещание, что отыщет её, – изящную, грациозную, чёрт побери, фееричную, – но, несмотря на солнечный компас в запасе, в этом нелёгком деле он мог положиться лишь на того, кто порывался вырваться из штанин.

Контрабандисты двинулись к северу.