Читать книгу Своя чужая жизнь - Мареева Сергеевна Анна, Анна Мареева - Страница 16

Вера и Екатерина Николаевна были обе из Москвы. Обе с окраины, их районы располагались по соседству. Вернувшись вчера в родной город, Вера не успела зайти в полицию, отметиться по возвращению. Так что пришлось идти утром. Подойдя к этому зданию, она не увидела каких-либо заметных изменений. Лишь только с тех дней, когда её привезли сюда арестованную, на ОВД красовалась табличка с русским названием «милиция», а теперь это почётное место занимает заграничное слово «полиция».

Ну, вот, теперь и в этом наша страна не отличается от других, – подумала Вера. Слова, конечно, разные, но смысл один. Под каким названием отмечаться и получать справку вместо паспорта, Вере было всё равно.

Прождав почти два часа в коридоре участкового, Веру ещё час «мариновали» в кабинете, она сидела ждала, пока тот закончит с другими делами и сможет заняться ею.

Домой (там, где её приютила тётя Катя) Вера не спешила. Ей очень хотелось прогуляться, увидеть их дом, в котором она была счастлива в семейной жизни. С тех пор дом заметно изменился снаружи, красный кирпич заметно выгорел, деревья, которые они когда-то сажали, выросли и стали видны из-за забора, а вот пихты, которую они посадили, когда в день их свадьбы, создание их семьи, уже не было. Вера решила, что, наверное, спилили. Оно и понятно, чужое счастье берегло когда-то, а теперь его нет, разрушили, так же, спилили, как и дерево. – на глазах у Веры заблестели слёзы.

У ворот стояла красная иномарка. Из калитки вышла молодая девушка, села в машину и уехала. Вера вспомнила себя, вот так когда-то ездила и она…

Долго смотреть на всё это не позволило сердце, оно начало щемить и «приказало» немедленно уйти, а иначе «грозилось» вырваться из груди. Вера почувствовала сердечную боль не сразу, её глушила душевная боль. А поняв, что больше не может на это смотреть, быстро направилась вдоль по улице. Бывшие соседи, которые попались ей по пути, смотрели на неё, видели знакомые черты, но не могли узнать. И дело даже не в том, что Вера заметно изменилась, а в том, что сейчас она выглядела без особого блеска в глазах, теперь она не та девчонка, любимая и любящая мать и жена. Тогда Вера светилась от счастья. Такой эти люди её и запомнили. А сейчас чёрная кожаная куртка, с тех времён, когда она была счастлива, но теперь куртка была не модной, джинсы, кроссовки, волосы в хвосте. Вот, и весь её наряд. Вера понимала это и не пыталась даже здороваться, для всех этих людей она навсегда в тюрьме и числится убийцей мужа. Теперь Вере было всё равно, она устала доказывать, что она не верблюд, да и какая теперь разница, их семью уже не вернёшь и десять лет за решёткой уже отзвенели. Вера просто шла по улице, не обращая внимания на окружающих, и думала о своём. Ей было о чём думать, об этом она думала все десять лет, конечно, о Маруське.

Вера вернулась в Москву. А вот и до боли знакомые улицы. По ним она когда-то гуляла с дочерью. А вот и старая пятиэтажка, в которой Вера родилась и выросла. Сюда за ней заезжал Илья и они ехали гулять, проводили вместе вечера. Отсюда он забрал её с вещами сразу после возвращения из первой совместной поездки в Санкт-Петербург. Сюда они приезжали с Марусей, навестить эту самую квартирку. Вера показывала ей фотографии в альбоме. Маруся смотрела и спрашивала: «Это моя бабушка?» «Да, это она. Моя мама!» – отвечала Вера с улыбкой.

Домой Вера вернулась только вечером.

Верочка, где ты была весь день? – выбежала на встречу Вере Екатерина Николаевна, как только та открыла дверь. Та выглядела взволнованной.

Вера поспешила успокоить женщину, рассказала, что просто гуляла. А после ужина, когда они уселись возле телевизора, Вера вдруг загрустила и заплакала.

– Верочка, что с тобой? Не плачь, моя милая! – попыталась успокоить её Екатерина Николаевна, хотя прекрасно понимала, по какому поводу слезы.

– Сейчас Марусе уже 16 лет, и она вряд ли меня помнит, – Начала Вера, – Ксенью называет мамой, Робина отцом. Чужого человека, понимаете, а не родного отца. А может уже и русского языка не помнит. Её ведь там приучили к английскому. Когда ей было шесть лет, забрали меня. В школу пошла уже там. Какой ужас! Где мне её искать? Разве я могу? Если бы они были в России. А что, если они живут под чужими именами? – сыпала Вера размышлениями. Теперь ей оставалось только думать. Действовать не обдумав, нельзя. Ксенья опасный человек, но вот только до неё нужно добраться каким-то мистическим образом. А ведь действительно, нужно обратиться к мистическим силам. У тёти Кати есть фотографии маленькой Маруськи. Нужно попробовать. – Тётя Катя у вас же должны были остаться наши фотографии.

– Конечно! – Екатерина Николаевна достала альбом, который уже лежал на готове и отдала Вере.

Как только на нашла нужные фотографии, расплакалась пуще прежнего. Спустя часа два Вера уснула. Екатерина Николаевна заботливо укрыла её пледом. Фотографию с изображением семьи, не стала доставать из рук Веры. Та крепко спала. Наплакалась, настрадалась.

– Верочка, я сегодня разбирала фотографии. Хотела найти Марусину карточку. А там конверт, в нём карточки какие-то с цифрами, – поведала ей тётя Катя.

– Марусины? Ильи?

– Нет! Их карточки я тебе вчера отдала. Это кредитные карты, банковские которые. Да вот же они, сама и погляди.

– Тётя Катя, а откуда это у Вас?

– Помню, что Маруся с этим конвертом играла, вот видишь, тут вместо марки цветочек нарисован, – она указала на рисунок, который Вера не увидела вначале, ведь она и на сам-то конверт путём не посмотрела.

– Маруся? А, когда это было?

– Давно.

– Меня тогда уже посадили?

– Я не помню. Хотя, помню, что Машуню Ксенья потом забирала!

– Значит, посадили! – вздохнула Вера.

Дальше пытать пожилую женщину не было смысла, она и так сказала, всё что помнит. Вера дождалась, когда та уйдёт по своим делам и принялась рассматривать фотографии. Она не хотела, чтобы женщина снова видела её слёзы. За десять лет заключения она научилась плакать беззвучно, ведь там за любой писк, особенно ночью, могли не только избить, но и убить. Она знала это как никто другой. Композиторша, пусть и уважала её, но слёз никогда не терпела. Говорила, что слёзы здесь ни к чему, слёзы – это бабья стихия, а здесь мы все равны и ими горю не поможешь.

Увидев дочкин рисунок, Вере ужасно хотелось кричать во весь голос, превысить все возможные и невозможные децибелы, кричать так, чтобы слышал весь мир. Проблема в том, что уже не получалось. Поэтому плача над фотографиями разбитой семьи, Вера понимала, что уже она не та Верочка Самойлова, любимица её окружения, а теперь она твёрдая Наива, та которая горы свернёт, но что у неё на сердце никто не узнает.

А пока она одна в этой комнате, её никто не видит, и она может побыть той, что сейчас смотрит на неё с фотографий. Слёзы льются, падают на фото. Одна упала на изображение Ильи, улыбчивого и счастливого. Вера не выдержала, вскочила со стула схватила кухонный нож (которым до этого резала яблоко), но ударить себя им не смогла, посмотрев ещё раз на фото мужа, ей показалось что это слеза принадлежит не ей, а Илье. Вера стояла словно в ступоре, крепко сжимая в руке нож. В комнату вбежала испуганная тётя Катя.

– Вера, не делай этого! Опусти нож!

Но Вера была словно не в этом мире. Она слышала голос, но ей казалось, что происходит это где-то далеко-далеко, рядом с ней. Екатерина Николаевна, видя, что Вера стоит, не шевелясь и ничего не понимая, тихо взяла её за руку и вытянула нож. Вера пришла в себя. Её ладонь была порезана и на пол капает её кровь. Она поняла, что во всём этом помутнении схватила нож не за рукоядку, а за лезвие и сильно сжала в кулаке. Но как она не почувствовала боли? Она же была не под наркозом? Ответ один: душевная боль вытеснила физическую.

Тётя Катя усадила её на диван, обработала рану и дала Вере успокоительное.

– Простите меня, тётя Катя, я не знаю, как это получилось, я ничего не помню. Я только сейчас поняла в чём дело, мне страшно!

Екатерина Николаевна присела рядом и по-матерински обняла.

– Ничего, Верочка, успокойся. Я с тобой. Ложись, поспи, только не плачь.

Плакать Вера уже не могла, подействовало успокоительное и она заснула. Только во сне другая жизнь, только во сне она счастлива и только во сне вся её семья вместе.

Проснулась Вера спустя несколько часов. Фотографий на столе уже не было, кровь с пола была вытерта, полы вымыты. Екатерины Николаевны не было дома. Вера осмотрела всё вокруг, никак не могла прийти в себя, она подошла к входной двери и попыталась, не понятно зачем, открыть её, но та не поддалась, ключей не наблюдалось. Как тут не забеспокоиться? Она не очень хорошо знала эту женщину, но та сделала ей много хорошего и только одна она у неё осталась и не отвернулась от неё. Но сейчас Вере пришла в голову очень плохая мысль, что Екатерина Николаевна, испуганная её выходкой, посчитала её ненормальной и решила принять меры.

А что, если она в психушку её хочет сдать? Может она за врачом пошла? – думала Вера, но сразу же отогнала от себя эту бредню. – Что за глупость? У неё же есть телефон, если бы она хотела, то просто набрала номер и вызвала врача.

Вера вернулась в комнату. На полке серванта лежал тот самый конверт, Вера взяла его в руки. В памяти всплыл тот момент, когда Илья расплачивался такими же по счетам. Он держал их в сейфе и только одну носил с собой, ту на которой меньше всего денег. А остальные…да вот же они. Но, где тогда взять пин код? Он должен где-то быть записан, раз карты здесь, в этом конверте в доме тёти Кати, лежат вместе с фотографиями, может там есть и цифры.

Вера хотела начать пересматривать оборотную часть фотографий, когда её занятие прервал поворот ключа в замке. Дверь открылась.

– Тётя Катя, я так испугалась… – бросилась ей на шею Вера.

– Чего ты испугалась, Верочка?

Вера поняла, что ляпнула что-то не то.

– Одна испугалась. Я одна давно не оставалась, – соврала она, нужно же как-то выкручиваться.

– А я в магазин ходила. Смотрю, ты спишь. Будить не стала… – о вчерашнем она даже не заикнулась.

Тогда-то Вера и поняла, что проспала почти сутки. Видимо успокоительное было сильным.

Они прошли в кухню. Вера разобрала сумки, а после сели пить чай.

– Вера, тут участковый наш тобой интересовался. Я сказала падчерица. Но он обещался зайти, документы проверить, а у тебя только справка. Может время потянуть, пока паспорт не сделаешь, а то привяжется ещё.

– Не надо! Ничего страшного. И к паспорту бы придрался. Здесь уже ничего не скроешь. Вы не беспокойтесь, всё будет хорошо. Когда он обещался?

– Сегодня сказал. А ты куда-то собралась?

– Нет, сегодня побуду дома. А то скажет, бегаю от него, – Вера посмотрела на свою перевязанную руку. – Нужно перевязать, бинт в крови. А то подумает, что ещё кого-то замочила.

Тётя Катя сделала вид, что пропустила последние слова мимо ушей, хотя ей было очень обидно за то, что Вере приходиться теперь так жить в страхе и обвинениях.

Перевязку они сделали. Потом Вера помогла по хозяйству, а после взяла конверт, села на диван, и принялась за дело. Одну из фотографий, где они всей семьёй, Вера поставила на тумбочке рядом со своим диваном.

Она осмотрела конверт ещё раз. Почему он тогда оказался у Маруськи? От куда? На конверте обведён индекс и больше ничего не написано, только вместо марки цветочек.

Вера поинтересовалась у тёти Кати насчёт индекса, но какого он города и есть ли вообще такой она не знает. В углу конверта они обнаружили прилипшую марку. «Только для России» «сказала» им марка.

Их занятие прервал звонок в дверь. Как и обещал, прибыл участковый. Им оказался не высокого роста, толстенький и на половину лысый мужичок. Вера ему явно приглянулась, поэтому он искал повод к чему-то да придраться, чтоб ещё раз заглянуть на огонёк их квартиры, это слегка напоминало, мальчишек в школе, которые бьют по голове девочек портфелем, выражая так свою симпатию.

– А кем вы приходитесь Екатерине Николаевне Татариновой? – спросил он.

– Падчерица, – соврала Вера, подтвердив, уже существующую, версию.

– На сколько я знаю, детей и всяких таких как вы у неё не наблюдается.

На помощь пришла Екатерина Николаевна.

– Она дочь моего мужа, Веру я не удочеряла, – объяснила она.

– А где же сейчас Ваш муж? – не унимался участковый, вопрос был адресован тёте Кате.

– Умер почти двенадцать лет назад, – без тона в голосе ответила тётя Катя.

– А что же это вы, Екатерина Николаевна, такая интересная женщина замуж-то больше не вышли?

– Федор Семёнович, ну ты прям как ляпнешь, хоть стой хоть падай. Какой замуж? На кой мне это надо-то? Лет-то мне сколько! – отмахнулась она. Зато хоть тему немного сменили.

От чая участковый отказался, пообещал зайти в следующий раз. Хозяйки, конечно, улыбались как могли, но такие гости им точно были не нужны. Он ушёл. Отпечаток от своего визита оставил не очень хороший.

– Вер, а ты ему, видать, понравилась, – отметила тётя Катя и засмеялась. – Ухажёр вот у тебя уже появился.

Вера засмеялась в ответ. Ей такие ухажеры не надобны. Да и другие тоже. Дочь искать надо!

– Так может он поможет. А, что в органах работает, связи есть, базы разные всякие. Может что и узнает.

– Вы думаете?

– А что попробуй. Семёныч он человек не плохой, разведен. Если он ещё придет, давай поприветливее будем с ним. на свидание позовёт, не отказывай, иди. Расскажешь о себе, а там постепенно и выйдешь на эту тему.

– Так прям на свидание, нужна я ему, как зайцу стоп-сигнал.

– Не утрируй! Он мужчина, а ты прежде всего женщина. Ну сидела и что с того?

– А то, что он в этом районе закон и порядок, а я кто…

– Так, давай без этого. Мужик он хороший, сто лет его знаю. Ну не красавец, зато ты молодая, симпатичная, так, что давай повежливее с ним. В том-то всё и дело, что он закон! Надо вести себя прилично, а вдруг правда помочь сможет.

– Да, наверное, вы правы, это конечно не то, что я ищу, но шанс и пока единственный. Только зачем мы тогда ему заливали о том, кто я вам?

– Не хорошо получилось. Но ты уж постарайся, как-нибудь, да и объясни.

Так всё и получилось. Пришёл участковый при параде, с букетиком астр. На какой клумбе он их нарвал, было интересно, но всё же неожиданно. Екатерина Николаевна поставила букетик в вазочку, и сославшись на уборку в квартире, оправила Веру и Фёдора на прогулку, или как она это называла, на свидание. Федор Семенович пригласил спутницу в кафе, но Вера отказалась, предложила просто прогуляться.

– Я читал, что вы за убийство сидели, Верочка, – начал он, но Вера как раз только этого и ждала.

– А что об этом уже в книгах пишут? – пошутила Вера. Она давно перестала стыдиться своей судимости, ведь никто по-настоящему не знал, чего ей стоило всё это пережить, да и она уже стала сомневаться, что пережила, скорее ещё переживает.

– Да нет, – рассмеялся он шутке, – вот, за что я уважаю свою профессию, так за то что можно справки навести, когда нужно.

– А что же вы участковый с уголовницей-то прогуляться решили?

– Хочется узнать вас получше, я бы сказал, поближе. Внешность обманчива, но преступления совершают любые слои населения.

– Психологией увлекаетесь?

– В моей профессии без неё никак! Я бы не за что не поверил, что вы способны убить. Такие как вы, Вера, и таракана-то дрожащей рукой бить станут. Неужели, это правда?

– А какая теперь разница? Зачем теперь кому-то что-то доказывать, десять лет потрачено зря.

– Значит, всё же не вы?

– Ну что ж, слушайте! Начнём с того, что Екатерина Николаевна мачеха моего мужа. Уж, простите, соврали, – и Вера поведала ему свою историю длинною в десять лет.

От истории, рассказанной Верой, участковой постоянно менялся в лице. Он думал, удивлялся, жалел Веру. Эмоций море. За это время они дошли до сквера и уселись на скамейку, здесь Вера и закончила свой рассказ.

– Мда, история не из простых. Каких только случаев я не повидал на этой работе, но с вашего хоть детектив пиши.

– Да, уж лучше бы это была просто книга, чем реальная жизнь.

– Так множество книг основаны на реальных событиях. Вы разве не знали? – последовало молчание, но после участковый снова заговорил, – Вера, ты ведь не для этого согласилась со мной встретиться, не для этого рассказала свою историю. Ведь так?

– Да, Фёдор Семёнович, так. Помогите мне, пожалуйста, хоть что-то узнать о дочери. Я знаю, у вас связи есть. Помогите! – взмолилась Вера.

В этот момент она выглядела такой жалкой, несчастной, что была готова упасть на колени перед кем угодно и не важно сколько людей увидят эту картину. Приглашая Веру гулять, Фёдор рассчитывал на что-то большее, чем просто прогулка. Нет, не в первый день, вообще в планах были такие идеи. Но теперь выключил в себе мужика и включил друга со звездочками старшего лейтенанта на погонах.

– Я попробую, Вера. Но ничего не обещаю. Всё-таки они за границей. Давай вот, что сделаем? Ты мне напиши все их данные, все, которые знаешь. Подумай, вспомни всё, а я завтра зайду утром. Хорошо?

– Конечно! Я всё напишу, всё вспомню. Спасибо Вам!

– Пока ещё не за что!

На этих словах он проводил Веру домой и на этом они разошлись.