Читать книгу Убить Лилю! - Марина Абелес - Страница 5

Несколькими часами ранее.

Лиля принялась лаять на дом, чтобы он впустил ее. Собака басила на всю улицу. Идущие по своим делам кубинцы и туристы спешили эту неуравновешенную таксу обойти стороной. Но ни через десять минут, ни через тридцать дверь не открылась – все безуспешно. Дом не пускал ее в свой периметр. Лиля перешла в наступление – стала рыть подкоп под забором.

Она снимала дерн, как профессиональный экскаваторщик, работая передними лапами и пастью, как совком. Такса впихивала морду в вырытую лапами яму по брови, засовывала в пасть все, что вмещалось, а это сантиметров двадцать земляного края, и отбрасывала в сторону. К тому, что не откусывалось и не выкапывалось этим способом, она применяла бультерьерский прием – вцеплялась мертвой хваткой и драла из стороны в стороны, пока земля, опутанная корнями, не отрывалась. Выкопанный туннель проглотил уже собаку до середины. И комья земли бомбардировали вокруг нее тротуар.

– А ну-ка, кыш-кыш, – позади собаки послышались хлопки и угрожающий топот ногами. Она обернулась. Какой-то неизвестный ей мужчина энергично махал обеими руками, будто отгонял от себя мух.

Сосед арендованного Лилиными хозяевами дома вышел на улицу, чтобы поехать по своим делам, и заметил летящие по дуге от забора на тротуар комья земли. Он подошел ближе и увидел, что какая-то ополоумевшая псина скоро может докопаться до Майями. И уже испортила газон и живую изгородь его соседки с явным намерением проникнуть на территорию с диверсией.

– Пошла, пошла, – и он наклонился и протянул руку, чтобы схватить ее за хвост и оттащить.

Лиля мгновенно среагировала, но мужик успел одернуть ладонь, и зубы собаки только звонко клацнули вхолостую. Сосед рассвирепел и не на шутку разбушевался, намереваясь пинком ускорить капитуляцию копательницы. Лиля увернулась от ноги, вцепилась зубами в брючину, стала драть ее и рычать. Мужик заорал, будто ему прищемили яйца, а не всего лишь прокусили ткань на штанах.

Он попытался отодрать собаку от своих джинсов, но такса не давала схватить себя и в то же время надолго не выпускала из пасти трофей. Она работала в алгоритме: клац зубами в сторону пытавшихся зацепить ее рук – хвать обратно штанину. Кубинцы, будучи очень участливыми людьми, всегда готовы прийти на помощь, когда видят кого-то в сложных обстоятельствах. Вот и в этой заварушке уже через минуту принимали участие не двое, а четверо.

Один чернокожий смельчак подкрался сзади разъярённой, огрызающейся собаки. Второй стоял с боку и отвлекал ее внимание на себя. И как только она ослабила бдительность, первый ловко схватил Лилю поперек туловища. Та выпустила джинсы, зарычала и завертелась, изгибаясь, как змея, и пытаясь прокомпостировать пальцы ловца, но тот оказался сноровистее. Он держал собаку крепко и так, что та смогла бы его достать, только если бы умела складываться, как штангенциркуль.

Собака вырывалась, но парень, на вытянутых руках, нес ее через дорогу. Мышцы на груди и предплечьях у него вздулись от напряжения. Он еле удерживал собаку, бьющуюся в ярости. Отойдя несколько метров в сторону, он аккуратно поставил ее на асфальт, быстро разжал руки и на всякий случай отскочил в сторону. Но оказавшись на горизонтальной поверхности, Лиля тут же пришла в себя. Смерила взглядом трех замерших мужчин и посеменила в противоположную от них сторону – от греха подальше, считая инцидент исчерпанным со счетом «ничья».

Товарищ в порванных джинсах поблагодарил спасителей и вернулся в свой дом, чтобы переодеться. А Лиля заняла наблюдательную позицию на противоположной от места раскопок стороне улицы. И принялась ждать, когда появятся хозяева.

Наступило время обеда и стало нестерпимо жарко. Собаке хотелось пить. Она побегала по улице взад-вперед с открытой пастью и вывалившимся языком, тяжело и часто дыша, – ни одной лужицы. Далеко отходить она не решалась – боялась пропустить приезд хозяев. А жажда мучила смертельно. Липкое, душное марево вместо воздуха повисло над Гаваной. Солнце палило, быстро выжигая красную плешь на неспрятавшихся в тень, под навес или зонтик. Как назло, на Лилиной стороне улицы не было ни одного укрытия. И чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, она легла прямо на газоне (на нем было не так жарко, как на асфальте, раскаленном солнцем) и стала ждать.

Жара сделала свое дело – собаку сморило, и та то ли уснула, то ли ее настиг тепловой удар. Ей казалось, что она открывает свою огромную зубастую, как у крокодила, пасть, а в нее затекают стремительными потоками мутные воды Нила, те, которые показывали по телевизору во время любимой передачи Марка о природе. Она глотает и глотает их, а вода с каждым разом все быстрее и быстрее наполняет ей глотку. И вот она перестает успевать за потоком и начинает захлебываться.

…..

Лиля открыла глаза. Сердце бешено наяривало морзянку, а сверху на нее обрушивался тропический ливень. Небо яростно выталкивало на землю своих маленьких десантников, и они с таким ожесточением стукались об асфальт, что отскакивали от него почти на метр, захватив с собой земляные комочки и навешивая их на все вокруг: листья, заборы, стены домов и на собаку.

Мокрая и грязная Лиля побежала искать спасения. Глаза застилали потоки воды, и она почти не видела, куда бежит. Полыхнула молния. Она, как пояс, стянула весь горизонт от края до края. Следом за ней ударил в свои небесные литавры гром, да с такой силой, что могли повылетать стекла от такой канонады, если бы у ближайших кубинских домов они были. Но вместо них на окнах стояли только железные жалюзи.

Лиля взвизгнула. Продолжая бежать, плохо разбирая дорогу, собака в страхе обернулась – не настигает ли ее это громыхающее чудовище. И со всего разбега влетела в открытый канализационный колодец.

Такса сначала не поняла, что случилось. Вода раньше хлестала ее по спине и морде, а сейчас она сжимала ее со всех сторон, и глаза видели только какую-то муть вокруг. Собака инстинктивно заработала лапами и быстро вынырнула. Чихнула и потрясла головой так, что ее длинные уши захлопали.

Воды Лиля не боялась. Не раз с Василием в деревне она ходила на утиную охоту и приносила ему из воды подстреленную дичь. А потом, когда осталась без хозяина, развлекалась рыбалкой – ныряла с берега за мелкой рыбешкой.

Она погребла к стенке. Вокруг плавал мусор: пустые пачки от сигарет «Голливуд», жестяные банки «Кока-колы», сигарные окурки, клочки бумаги. Разгребая всю эту «красоту», она быстро подплыла к стене и уперлась в нее лапой – не вылезти. Слишком высоко до поверхности – почти метр. Она била лапами и крутилась – искала, за что бы зацепиться. Но стены были абсолютно вертикальными – ни одного выступа.

Она кружила по железному периметру. На третьем круге ее силы стали кончаться. Дождь барабанил ей по темечку, затекал в уши и пасть. Еще не пришедшая в себя до конца от теплового удара, она уже была вынуждена бороться за жизнь. Собака плавала туда-сюда бесцельно. Она рассчитывала только на случай. Вдруг попадется что-то, на что можно будет встать или зацепиться. Силы стали покидать ее. Лиля сделала еще два медленных гребка и погрузилась с головой под воду. Всего лишь на секунду, но этого хватило, чтобы мобилизовать ее. Она заработала лапами сильнее и тут же вынырнула. Зло и громко гавкнула на воду. Одноразовое эхо передразнило ее металлическим откликом. Еще пара минут, и она снова ушла под воду. Выныривала уже с большим трудом. Лиля чувствовала, что сил остается совсем немного. Дождь топил ее сверху. Вода кругом затягивала в свой омут. Она из последних сил отчаянно залаяла.

А на поверхности бушевал ураган. Ветер хватал дождь, тащил его по горизонтали и с силой впечатывал во все вокруг: стены домов, деревья, редких бегущих прохожих, – и только тогда потоки воды стекали вниз. Эйнштейн очень бы удивился такой гравитации.

Те несколько несчастных, вынужденных спасаться бегом под зонтами, спокойно могли бы обойтись и без них. Пусть их зонты и были размером с пляжные шезлонги, но они никак не помогали оставаться сухими, а только тащили за собой, словно паруса, насквозь промокших прохожих.

Мигелю оставалась каких-то двадцать шагов до своего припаркованного «Москвича», когда его правая нога провалилась сквозь землю и он со всего роста шмякнулся на бок. Его руки, державшие зонт, разжались и впечатались в мокрую лужайку. Зонт подхватил ветер, и он полетел вдоль дороги. Потом, представив себя воздушным змеем, взмыл вверх.

Все спереди – белая футбола и джинсы – на Мигеле было в земле. Руки скользили в жиже, а правая нога по колено болталась в дыре. Он чувствовал, что ободрал себе бедро о железный край незакрытого колодца. Мужчина приподнялся, посмотрел вниз и увидел, что в воде что-то плавает. «Крысы!» – с омерзением подумал он и поспешил вытащить ногу.

Дождь барабанил изо всех сил по листьям пальм, асфальту, макушке и лбу Мигеля, заливался в его уши и глаза. Он почти ослеп и оглох. Мужчина с трудом поднялся на скользкой траве. Болело ушибленное левое колено, которым он припечатался при падении всем своим весом. Правая нога в районе внутренней части бедра сильно ныла. Через прорванную в брюках дыру проступили капельки крови. Он осторожно сделал шаг в сторону машины. Второй. И вдруг ему показалось, что он слышит собачий лай, и не простое тявканье, а форменную истерику. Такая бывает, только когда животное смертельно напугано или ранено. Он хорошо знал этот истошный вопль о помощи. Всю жизнь, с самого детства Мигель держал собак. Его первая – дворняжка Банан (он ее прозвал так из-за смешного, непропорционально вытянутого корпуса) погибла под колесами сбившего ее альмидрона³. Она звала его на помощь, умирая. Прошло уже больше тридцати лет, но забыть ее голос в ту минуту он так и не смог.

Он прислушался. Было сложно уловить вообще хоть что-то, кроме хлопающих листьев пальм и треска веток деревьев, которые ураган стремился выдрать вместе со стволами. Нет, показалось. Он сделал еще несколько шагов к машине. И тут сзади порыв ветра принес явственное: гав-гав-гав!

Он обернулся, прикрыл ладонью, как козырьком, глаза от дождя, посмотрел вокруг, но ничего не увидел. Мигель уже собирался развернуться и уйти, как в поле его зрения попала дыра в земле, в которой, как ему показалась пятью минутами раньше, плавала гигантская крыса: «Крыса ли!?» – подумал он и сделал пару шагов к колодцу. Мужчина опустился на четвереньки и заглянул вовнутрь. В полумраке, в потоке воды он увидел, что там что-то плавает, и на этом чем-то белый ошейник.

– Собака!? – вслух удивился он и протянул руку – не достать. Ошейник то всплывал, то погружался под воду, и его время на поверхности стремительно сокращалось.

– Еще пару минут и утонет! Палка. Мне нужна палка! – Мигель вскочил, уже не обращая внимания на боль в ногах, пробежался вокруг. В кустах валялась обломанная ветвь размером с двухгодичное деревце. Он схватил его и побежал к дыре. Опустил тонкой стороной в воду ближе к ошейнику.

– Хватай! Хватай его! – орал он вниз белому ошейнику. Ошейник сделал в воде разворот, и палка просела вниз. – Зацепился! Держись – тащу!

Он осторожно потянул ствол вверх, и из воды показалась такса. Она держалась за деревяшку зубами и даже передними лапами, но глаза у нее были закрыты. Когда до ошейника уже можно было достать рукой, Мигель схватил таксу за шкирку и вытянул на поверхность. Дерево ушло в воду и торчало теперь, как предостережение спешащим: «Внимание! Не пустите здесь корни, как я!»

Мужчина сидел на траве около дыры и, не обращая внимания на хлеставший по нему дождь, осматривал еле дышащую собаку.

– Нет, повреждений-то никаких нет, но псина в ауте. Вон, еле дышит. Глаза не открывает. Но жить будет! Ну ладно. Везучая! – он погладил ее по голове. – Поехали. Надо тебя согреть, глядишь – и оклемаешься.

Он снял футболку и завернул в нее еле дышащую собаку, и только потом сообразил, что его одежда была мокрее, чем сама такса. Мигель принес спасённую к машине, положил на переднее сиденье, и они поехали к его дому.