Читать книгу Невероятная Соня. Часть I. Парижский призрак - Марина Денисова - Страница 5

За окном опять светило солнце, оно проникало через занавеску и мешало Соне наслаждаться сном.

«Сколько времени? – Соня протянула руку к будильнику. – Уже десять!»

Она сладко потянулась. Андрей уже ушёл.

«Я дома одна! Целый день!»

Она иногда любила бывать в одиночестве, можно спокойно переделать все домашние дела. Никто не отвлекает. Можно посмотреть телевизор и просто помечтать.

Соня с удовольствием, не спеша, выпила кофе, покурила и задумалась: «С чего начать? Ах да, уборка!»

Андрей не был грязнулей, всегда закрывал тюбик с зубной пастой, опускал сиденье унитаза, не разбрасывал носки. Но постоянные поздние Сонины приходы домой невольно делали своё дело – нужно было вытереть пыль, пропылесосить и помыть полы.

А ещё надо ёлку собрать и украсить. Соня так любила запах хвои, но Андрей ворчал, что с живой ёлки осыпаются иголки, они потом будут валяться по всей квартире и ещё застрянут в ковре. И Соня смирилась. Также как с тем, что Андрей терпеть не мог мандарины.

– У Андрюшеньки с детства диатез, – говорила Людмила Николаевна, и Сергей Иванович в тысяча трёхсотый раз вспоминал историю, как они купали «Андрюшеньку» в череде или ещё какой-то там траве.

Да и откровенно говоря, Соня не любила эту квартиру, она досталась Андрею от дяди – старшего брата его мамы. Дядя был ещё не стар, когда неожиданно для всех умер от инфаркта. Он был одинок, детей у него не было и вполне естественно, что квартира досталась Андрею. К моменту их с Соней знакомства, Андрюша жил здесь один уже больше двух лет.

– Вы будете жить отдельно, и это очень хорошо! – сказала мама, когда приготовления к свадьбе были в самом разгаре.

Но Соне было здесь как-то неуютно. Её пугал дом сталинской постройки, с неприветливой мрачной парадной. Вид из окон на безликий двор – навевал тоску. Даже когда там организовали детскую площадку, веселей Соне не стало, по выходным оттуда раздавался детский смех, каждый раз давя Соне на больную мозоль, а летом по ночам сидела молодёжь, мешая спать своими воплями.

Другое дело – квартира бабушки с дедушкой, – высотка, точечный дом. Да, Купчино! Но зато большая лоджия, выходящая на оживлённую улицу, по которой с грохотом неслись трамваи, как же она любила в детстве засыпать под этот шум!

Бабушка с дедушкой умерли друг за другом в один год, прожив вместе больше пятидесяти лет. Их квартира, хоть и с бедненьким ремонтом и более чем скромной обстановкой, была очень уютной. Соня, приходя туда, всегда чувствовала, что она дома.

Когда оправившись от навалившегося на них горя, мама оформила наследство, она отдала Соне ключи.

– Можете жить там, – сказала мама.

– Я думаю, нам надо продать обе квартиры и купить одну трёхкомнатную, ещё и деньги на ремонт и мебель останутся, – Соня радостно подпрыгнула.

Но мама покачала головой.

– Нет, – твердо сказала она, – я против. У вас сейчас нет такой необходимости. Вы и так живете в двухкомнатной. Лучше сдавайте, может, накопите на что-нибудь.

«Нет такой необходимости» – мама, конечно же, имела в виду детей. Больная тема.

Соня несколько раз пыталась уговорить Андрея переехать в Купчино.

– Да ты с ума сошла! – вопил Андрей, – у нас до центра пятнадцать минут, здесь всё сделано, ремонт, мебель! А там всё сначала?

Соню бесили аляповатые обои, выбранные Людмилой Николаевной, раздражала довольно сельская обивка дивана, а уж рыжего цвета кухня! Но денег вечно не хватало.

Сонина мама, Инесса Витальевна, в одиночку тащила свой маленький бизнес, – держала два магазинчика с китайским тряпьём, и как могла, помогала Соне и Андрею. Андрей был благодарен тёще, но чувствовал себя неловко и периодически срывался на Соне, из-за чего Инесса Витальевна злилась на зятя. Соня никогда не жаловалась на мужа. Но мама на то и мама, чтобы видеть то, что не хотят показывать и слышать, то, о чём предпочитают молчать.

Когда Андрей защитился, а Соня, преодолев все трудности на работе, начала прилично зарабатывать, она пыталась что-то подбрасывать маме. Но мама категорически отказывалась, при любом удобном случае демонстрируя свою независимость.

– Ещё придёт то время, когда я не смогу работать, вот тогда… – Мама даже не захотела брать деньги за сдаваемую бабушкину квартиру. – Вы молодые, вам деньги нужнее. Не хочу, чтобы твоя «семейная лодка разбилась о быт».

Когда в их маленькой семье начали появляться первые приличные деньги, Соня стала склонять Андрея сделать ремонт, поменять мебель. Андрей долго сопротивлялся, и Соня решила взять весь процесс в свои руки. Она покупала материалы, гоняла рабочих. Но потом влезала свекровь, Андрей под конец тоже начал проявлять активность, и квартира вроде бы и обрела новый вид, но всё равно была для Сони чужой, всё было какое-то блёклое, скучное. «Очень свеженько», как говорила свекровь.

Андрей вообще не очень любил тратиться, подарки дарил редко, обычно ерунду какую-то. Соне же хотелось что-нибудь продемонстрировать и с гордостью сказать: «Вот мне муж подарил». На работе вечно кто-то хвастался… Но Андрей обычно дарил колготки, шампуни, в общем, всё то, что она и так сама себе покупала в супермаркете. К своему великому стыду она даже не совсем понимала, сколько он зарабатывает, он всегда уходил от ответа.

– Ну, ты, понимаешь, сегодня так, завтра этак, раз на раз не приходится, – бубнил он. – Надбавка за дежурство, за операции, премии и так далее…

Деньги на еду тратил тот, кто шёл в магазин. «Коммуналку» Андрей оплачивал сам.

Соня знала, что часть денег он отдаёт родителям, она частенько видела на Людмиле Николаевне то новую блузку, то шапку, то ещё что-то. Сергей Иванович – отец Андрея был на пенсии, как и сама Людмила Николаевна, и они вряд ли без помощи сына могли себе всё это позволить. Соня не видела в этом ничего плохого, – родителям, конечно, надо помогать, – пенсии же смешные. Ещё Андрей откладывал деньги себе на новую машину, – кредиты он презирал.

– Не хочу жить в долг, – безапелляционно говорил он.

Когда Соня, в очередной раз, мотаясь по делам, промочила ноги и получила воспаление придатков, её мама настояла на покупке машины для Сони, дав больше половины требуемой суммы. Андрей скривился, но деньги из заначки достал. Сколько Соня потом выслушала упрёков от Людмилы Николаевны! Как это? У Сони новенькая Кia, а её талантливый сын должен мучиться, ездя на старом Ford Mondeo! Соня не посмела заметить свекрови и мужу, что эта Андреева заначка, в том числе состоит из денег, полученных за сдачу квартиры в Купчино. Она могла бы слушать это и дальше, но Сонина мама, – Инесса Витальевна, – злобно сверкнув чёрными глазами, рявкнула, что работа Андрея не связана с разъездами, а от дома до клиники можно доехать на метро, и если бы он не был таким снобом, то они могли бы купить сразу две машины, оформив кредит.

Слава богу, Андрей против тёщи не пошёл и сохранил с Инессой Витальевной ровные отношения.

Упрёки прекратились, но Людмила Николаевна с тех пор перестала приглашать Сонину маму на семейные праздники.

– Зато не придётся слушать её трескотню про грядки и теплицы! – Инесса Витальевна озорно улыбалась, морща нос, – я надеюсь, у тебя из-за этого случая нет с Андреем проблем?

– Нет, по-моему, – Соня засмеялась, – она вообще боится, что ты её сглазишь, что-то такое она Андрею говорила.

– Ещё как сглажу, если будет тебя обижать! – мама отбросила назад копну вьющихся каштановых волос. – Ладно, давай сигарету! Меня надо лишить родительских прав за то, что курю вместе с дочерью.

– Взрослой, замужней дочерью! – смеясь, поправляла её Соня.

Как же она любила, вот так сидеть, пить с мамой кофе, курить и мыть всем косточки. С кем ещё она могла себе это позволить? С Андреем это всё-таки не то, с Ольгой после её «доброжелательности» она больше не общалась, и подруг категорически не заводила.

Тем не менее, Соня, наслаждаясь своей машинкой, ощущала неудобство перед Андреем каждый раз, когда ему приходилось ездить в сервис, а в последнее время он пропадал там целыми выходными. И Соня начала откладывать деньги. Она завела в банке карточку, и все свои премии, проценты за привлечённых заказчиков, откладывала туда, надеясь уже в эти Новогодние праздники сделать мужу сюрприз. Он хотел Toyota Camry. Но получив в последний рабочий день конверт от Сергея, Соня поняла, что денег теперь хватит на что-нибудь покруче. Как же обрадуется Андрей, да он будет просто в восторге!

Соня любила уборку. Убирая, протирая, моя, она как бы наводила порядок и в собственных мыслях, она правда прерывалась на бесчисленные перекуры, но с учётом того, что Андрей рано не приходил, она и так успевала.

Она всё перемыла, отварила овощи, подготовила посуду на завтра, погладила бельё, которого, почти за две недели, накопилась огромная куча.

В процессе уборки позвонила мама и отговорила Соню от затеи приехать к ней завтра.

«Приезжайте второго, у тебя завтра и так дел полно, первого отоспитесь, а второго – в самый раз».

После разговора с мамой Соня решила позвонить свекрови. Она не очень-то любила разговаривать с Людмилой Николаевной. То у той настроения не было, то она как будто и не слушала Соню, никогда не спрашивала, как у неё дела, только вечно выговаривала Соне, «что Андрей выглядит замученным и несчастным, и Соня, как жена, не должна оставлять это без внимания». У Сони после этих разговоров во рту оставался горький привкус, который очень хотелось заесть какой-нибудь конфеткой. Но Андрей всегда говорил, что со своей-то мамой она разговаривает каждый день, и он такого от неё, конечно, не ждёт, но хотя бы раз, два в неделю Соня могла бы интересоваться здоровьем его родителей.

В этот раз трубку почему-то никто долго не брал, только после седьмого или восьмого гудка на звонок ответил Сергей Иванович.

– Здравствуй, Сонечка.

С Сергеем Ивановичем разговаривать было намного приятней и главное быстрее, он хотя бы не читал нотаций, но и Сониной жизнью не интересовался тоже.

– Я хотела узнать, как ваши дела, чем занимаетесь?

– Да чем занимаемся? Люда – вот целый день по хозяйству хлопочет, я в магазин два раза ходил, в аптеку, корвалол у Людочки закончился.

– Да, понимаю, Сергей Иванович, у меня сегодня тоже целый день уборка, готовка.

– Так что у нас всё нормально, спасибо, что позвонила. До свиданья.

«Зачем звонила? – подумала Соня. – Так галочку поставила. Странно, что не позвали приехать в праздники, но они наверно Андрею сказали».

И так всегда. Соня была бы рада, уж если не любить, то хотя бы дружить с родителями мужа, но им все её попытки были «до лампочки». Разговоры с Сергеем Ивановичем – всегда «ни о чём», с Людмилой Николаевной – о ней самой и об Андрее. Когда Соня с Андреем приезжали к ним в гости, Людмила Николаевна всегда накрывала огромный стол и кормила их на убой, всячески подчёркивая, что только «мамочка может так вкусно и сытно накормить своего сыночка», тем самым видимо намекая, что Соня «сыночка» кормит не ахти как.

Людмила Николаевна почти сорок лет проработала в школе учительницей младших классов, и чтобы она Соне ни говорила, Соня всегда ощущала себя первоклашкой, которой объясняют, что два плюс два – это четыре, а не пять или шесть. Слава Богу, что Людмила Николаевна перестала наведываться без звонка к ним домой и проводить тщательный осмотр квартиры на предмет нахождения пыли и делать ревизию холодильника и кастрюль. И то, сколько лет Соня этого добивалась! Все её разговоры, объяснения Андрею, что, несмотря на то, что его мама, конечно, имеет самое непосредственное отношение к этой квартире, всё же не должна приходить без звонка и открывать дверь своим ключом, – это, в конце концов, неприлично, – не давали никаких результатов. Андрей как всегда, когда не хотел что-то обсуждать, менял тему разговора.

В один прекрасный день, когда Соня и Андрей были оба дома, Соня, случайно взглянув в окно, увидела, как по двору по направлению их парадной грозно шествует Людмила Николаевна. Такой шанс упускать было нельзя! Соня накинулась на ничего не подозревающего, мирно пьющего утренний кофе Андрея и поцеловала его взасос с максимальной страстью, на которую тогда была способна. Андрей, не привыкший к активности жены и не особо поощрявший подобное поведение, всё-таки, как здоровый мужчина, не устоял и повалил Соню на кухонный стол прямо на скатерть, подаренную его мамой, разбив при этом, мамой же подаренную кружку.

С радостным возгласом: «Я вам плюшек к чаю принесла!» Людмила Николаевна зашла на кухню как раз в тот самый момент, когда, вляпавшись рукой в вазочку с вареньем, и пыхтя как паровоз, Андрей изливался в свою жену.

Сколько потом было криков! Сначала, уронив пакет с плюшками и с криком «Господи! Кошмар какой!» Людмила Николаевна пулей вылетела из квартиры. Потом кричал, да нет, скорее орал Андрей. Он обвинил Соню, что она спровоцировала его специально, потому что, наверное, в окно увидела его маму, что такое поведение вообще не достойно порядочной женщины и прочее, прочее, прочее. Соня не особо слушала. Она, конечно, оправдывалась, говоря о том, что никакую маму она не видела, а виноват Андрей во всём сам, потому что нельзя сидеть на кухне таким красивым и притягательным.

Он злился целую неделю, в течение которой, Людмила Николаевна не разговаривала с ним. Услышав по телефону Сонин голос, она и вовсе вешала трубку. Потом уже через Сергея Ивановича как-то удалось её успокоить, но самое главное, без звонка она больше не приходила. Сонин план сработал! Ей, конечно, пришлось поехать в магазин и купить новый стол, потому что Людмила Николаевна сказала сыну, что за этот не сядет ни за что.

Вообще, после всей этой истории, Соня неожиданно сама для себя поняла, что в сексе ей нравится проявлять инициативу и нестандартность ситуации её очень вдохновляет. Даже зная, что сейчас придёт свекровь и их застукает, она не только сильно возбудилась, но и получила удовольствие, хотя обычно мало, что чувствовала.

Соня вообще плохо понимала свой организм, какой-то безумной потребности в сексе у неё не было. Да, иногда хотелось, но не так как в книжках пишут «хочу, не могу», могла и обойтись. Инициативу она проявила только несколько раз в жизни и то не из-за сильной потребности – один раз, когда узнала об измене Андрея, и ей безумно захотелось стереть с него следы чужой женщины, ещё раз на кухне, когда решила насолить свекрови. Оба раза для Сони были удивительными, свои собственные ощущения её волновали и пугали одновременно, ей это казалось каким-то неправильным. Всё, что происходило в их с Андреем спальне, происходило почти всегда только по его инициативе, он решал, она просто соглашалась и принимала. Он был очень, как ей казалось, внимателен к ней, хотя и тороплив, но нежен. В своих проблемах с оргазмом Соня винила себя, с Андреем они об этом говорили только однажды.

– У тебя голова не тем забита, ты думаешь о чём-то не о том, поэтому не получается, – злобно сказал он тогда.

И Соня, чтобы его не злить, начала симулировать. Она пыталась стонать, но он говорил ей, чтобы она была потише. Она как-то захотела закинуть свои ноги ему на шею, как в каком-то эротическом фильме, который однажды видела, но он пресёк её попытки. Она на нём сверху и то была всего пару раз. Тогда в коридоре и ещё как-то, когда они пришли с корпоратива из клиники, и ей захотелось самой. Обсуждать Соне это было не с кем. Она, зная выражение «нет холодных баб, есть плохие любовники», думала, что мама или Ольга, с которой она ещё до истории с изменой Андрея дружила, скажут, или просто подумают, что во всём виноват Андрей, а ей не хотелось, чтобы о нём думали плохо. Источники в интернете ей казались слишком похабными, различные пособия – слишком ненадёжными, стимулировать саму себя было вообще не приемлемо, тем более мама когда-то в шутку сказала, что «мастурбация в подростковом возрасте ещё понятна, но при наличии постоянного партнёра – это ненормально».

С такими невесёлыми мыслями Соня закончила раскладывать свежевыглаженное бельё в шкаф.

Было семь, пора позвонить Андрею, чтобы успеть приготовить ужин к его приходу.

– Извини, рано не жди, мы тут с ребятами посидим немножко, не волнуйся! – Соня услышала женский смех. – Можно так не вопить! – крикнул Андрей. – Я с женой разговариваю! Всё, целую, пока!

Что-то Соне не понравилось в этом разговоре, может женский смех на заднем фоне, но там же есть медсестры, другие врачи женского пола… голос у Андрея был, как это сказать… неестественный какой-то.

«Не придумывай!» – сказала себе Соня.

Но настроение испортилось вконец.

Чтобы хоть как-то себя порадовать и успокоить Соня набрала себе ванну с пеной и опустилась в благоухающую воду.

«Уже десять лет как мы женаты».

Соня выставила перед собой руку и посмотрела на обручальное кольцо. Когда они женились, с деньгами было плохо, и решили на кольца деньги не тратить. Сонино кольцо было переплавлено из старых золотых коронок бабушки Андрея, а ему решили, не покупать вообще.

– Ну, папа же не носит, – аргументировал он тогда.

Сонино кольцо было широким и каким-то жлобским.

– Восемь граммов, почти как у меня! – похвалялась свекровь.

Инесса Витальевна дипломатично молчала, а Соня не стала возражать, так с ним и ходила. Однажды намекнула Андрею, что пора купить другое, посовременней что ли.

Но Андрей только отшутился: – Зато оно большое, видно издалека, что ты моя.

«Подумать только, десять лет, а детей так и нет», – невольно подумала Соня.

Когда они только поженились, о детях не могло быть и речи. И Соня слишком молода – институт надо закончить, и Андрей жаждал написать диссертацию. Соня, не послушав, отговаривающую её маму, стала пить противозачаточные таблетки. Она пила их несколько лет, поправилась почти на десять килограмм. И решила – хватит! Как будет, так и будет. В первый же месяц случилась задержка. Соня радостная прибежала к Андрею. Андрей воспринял новость очень сдержанно, без энтузиазма, но Соня твердо знала, что будет рожать. Потом началось кровотечение с какими-то странными, не свойственными Соне болями в животе. Оказалось, беременности не было. Долгий приём противозачаточных вызвал гормональный сбой. Она мучилась долго: то месячные повторялись каждые две недели, то не начинались месяцами. Один врач назначал таблетки, другой уколы. Прогестерон, пролактин, эстрогены – какие анализы она только не сдавала, к каким светилам только не ходила, никто ничего не мог понять – все показатели были в норме. Соня плюнула на всех врачей, и незаметно всё нормализовалось, случались сбои, но не серьёзные. Вес вернулся в норму. Потом так некстати случилось воспаление придатков. Она отходила от него месяца четыре.

Они по-прежнему не предохранялись, но беременность не наступала. Андрей всерьёз заговорил о детях после своего тридцатипятилетия, – свекровь очень сетовала, что внуков может и не увидеть, ведь ей уже шестьдесят три. И снова начались походы по врачам. Обследовались оба, у обоих всё в порядке, причины не ясны. Соня узнала об ЭКО, направление получить было сложно. Андрей через коллег договариваться не хотел, он вообще не хотел никого в это посвящать, хотя Сонина мама неоднократно говорила, что это глупо, потому что как раз через своих можно было бы найти кого-то толкового. За деньги ЭКО могли сделать, но и гарантий стопроцентных никто не давал, и стоило очень дорого. Мама Андрея, которой он на кой-то чёрт всё выложил, сказала, что это противоречит природе, и раз у Сони (почему-то именно у Сони!) не получается, то значит ещё не судьба, значит рано. И Соня продолжала исправно пить витамины, молиться и верить, что всё придёт само.

Но так прошло три года и «само» ничего не происходило, они почти не касались этой темы, просто жили, как ни в чём не бывало. А Соне так хотелось это обсуждать, она ждала от Андрея слов поддержки, но он говорил об этом нехотя, а потом менял тему. Ему вообще было свойственно менять тему, если она ему не нравилась.

«А вдруг это всё неправда? – подумала Соня. – Вдруг это не моя жизнь и я должна жить иначе? Ведь я была такая молодая. Я и подумать толком тогда не успела. Всё так быстро началось и понеслось. И я всё время бежала вперёд, как будто по инерции, не останавливаясь и не задумываясь. А так ли мы живём? Этого ли я хочу? Об этом ли я мечтала?»

Она добавила в ванну горячей воды, прикрыла глаза и ещё глубже погрузилась в воду.

«Мне двадцать восемь лет, – продолжала размышлять она. – Когда мне было восемнадцать, мне казалось, что двадцать восемь наступит так нескоро, что у меня в этом возрасте будет ребёнок, а может быть двое, что будет много денег и большой дом в сосновом лесу с видом на озеро. И что сейчас? Я живу в квартире, которая мне не нравится. Денег… да, денег хватает, и даже машина есть, но дом мы вряд ли построим. И ребёнок… Когда? Время уходит. Андрею меньше чем через два года исполнится сороковник. Я тоже не становлюсь моложе! А если ещё год, два, три, пять всё будет оставаться также? А что потом? Мы так и будем целыми днями каждый на своей работе, поздно приходить домой, а по выходным то к маме, то к его родителям? Раз в год отпуск на две недели… И так до конца жизни? Я никогда больше не буду свободной, влюблённой, и может быть, однажды я обернусь и пойму, что всё было зря, и я потратила свою жизнь ни на что, что-то пропустила или кого-то. Всё предсказуемо, всё скучно, «день сурка» какой-то…»

Она погрузилась под воду с головой. Она слышала стук собственного сердца, какой-то отдалённый гул воды.

«И нет даже ребёнка, который изменил бы моё существование! И Андрей даже не хочет об этом говорить… – она резко вынырнула. – Я поговорю с ним, и жёстко поговорю, сразу после Нового года. Нам нужно что-то менять. Он медик, в конце концов! Пусть узнает у однокашников, у себя в клинике, а то прячется от проблемы, надеясь, что всё само собой образуется!»

Соня разозлилась не на шутку.

Она вышла из ванной, посмотрела на ненавистный жёлтый халат, подаренный свекровью.

«А почему я должна?»

Она надела простую белую футболку, и завернув халат в чёрный целлофановый пакет, положила его в мусорное ведро. Настроение слегка улучшилось. Соня взяла любимый вишнёвый йогурт, пару печенек, аж три шоколадные конфеты, и, просушив полотенцем волосы, легла под одеяло.

«Как бы Андрей взбеленился, узнав, что я ем в кровати…» – злорадно подумала она.