Читать книгу Июнь - Марина Кацуба - Страница 3

Пух – как будто метель.

Тело – полое.

Ты так жаждешь взлететь,

Сбросив голову.

Пух по ветру наверх.

Сердце – кубарем.

Я же не человек,

Смехом в губы я,

В луч, в узоры ключиц

Юным зрителем.

Смейся же, не молчи:

Я внутри тебя.

Лето рвется в костры, в разноцветные ливни.

Отогни его и не ври мне.

Каждый слабый ослеп в нашей тонкости линий,

До чего к тридцати доросли мы:

Пилигримы, долго спевшие сливы,

Каждый день на войне, не успев повзрослеть,

Выносимы лишь верой на свет.

Чаек крик пролетел вдоль залива…

Не стреляй сигареты у несчастливых.

И никогда не стреляй в счастливых.

Солнце разлито в пазухи,

Лето ветром споласкивать.

Наша песня теперь

И не будет дописана, названа.

Я молчу о тебе.

Но любовь не нуждается в азбуке.

Дело случая: лучики падают в листики.

Просто мучай меня, мой единственный.

И не смей тишину разменять

Даже мысленно.

Ты молчишь про меня.

Но любовь – слишком громкая истина.

Сон в нагретой постели, сердце стучит наверх.

Я лежу в твоем теле, словно дуга в дуге.

Дом наполнен вещами, страхом, дымом от сигарет.

Но я в тебя помещаюсь – это и есть ответ.

Лето ест город жаром, ветер вдоль тополей.

Я в тебя помещаюсь: мой смех, мой узор колен.

Два движения плечами, космос, четыре сна…

Но я в тебя помещаюсь – запомни такими нас.

Запомни такими нас.

Я рассыпаюсь в пыль. Сердце мое – псы.

Не догоняй меня, незачем. Не догоняй.

Лучше ложись спи. Спи ложись: прост, сыт.

Встанешь с рассветом: не в чем и обвинять.

Я ж не живу впрок. Сердце мое – красный мак.

Ты не срывай его. Незачем, не срывай.

Выспись, приди так, просто дышать в такт,

Не раздевая чувства свои в слова.

Лето не движется.

Страшно идти в толпу,

Страшней, чем под стаю пуль.

Я как уставший питбуль,

Который скулит и лижется.

Рельсы под поездом лета – хной,

Ржавчиной, равной команде «СТОП».

Лета не будет, что тождественно

Трем новым стихам в стол.

Лето берет выходной.

Лето задумало хитрый ход:

Маминых горсть проглотить таблеток —

Пусть испугаются, пусть говорят про это.

Все говорят. Говорят: «Хотим лето.

Не хотим стихов».

Солнце от случая к случаю.

Видимо, лета не стоит ждать.

Я не возьмусь утверждать,

Но, похоже, лето замучило всем угождать.

Да и меня замучило.

Сладок и прян, с востока,

Ветер целует пальцы.

Вечер хорош настолько,

Хочется переспать с ним.

Он плавит закат горячий

И смех мой жует, как праздник.

Но скоро уйдет, не мальчик,

Чтоб от любви застрять здесь.

Он бросит меня у окон

Пьяных соседей хаять,

Ласково одинокой

Женщиной со стихами.

Или ты мне никто, или вера твоя не о том

(оттого недостаточно слов, недостаточно стен в разговоре)?

Или ты мой последний троллейбус, последний глоток,

О который, прощаясь с волной, разбивается море?

Или ты моя весть о войне между тайнами стран,

Или ты мои плотники (выше и выше стропила)?

Или ты моя ночь без конца, моя ночь без костра,

О которую, гневно звеня, затупляются пилы?

Или ты моя суть, моя сеть, моя стать, моя сталь,

Или ты лишь колдун, раздвигающий тучи руками?

Кто б ты ни был, гляди – я читаю с листа

Твой портрет… пропустившими правду стихами.

Солнце печет и печет, во всю свою удаль.

Эй, звездочет, я забираю тебя вовнутрь.

В этой жаре выпей, как воду, мои ключицы,

Видишь в поребрик тени сложили птицы.

И не летят: въелись глазами в губы и в сухожилия.

Лето взатяг: жажда жары и жизни.

Солнце падает жаром в скулы, в дверной проем.

Полдень полутонами, тени и шепот – тайна.

Твои волосы пахнут сахаром и углем,

И я готова гореть или сладко в тебе растаять.

Не предвидится ветра и спешки в ходу часов,

Не скрипит и паркет, бездельем в сердце ранен.

Я смотрю на твой рот, и явь переходит в сон.

Сон летит в облака и кру́жится над дворами.

За деревьями, если из кухни глядеть в окно,

Точно тихо поют колдуны и им подпевают ведьмы.

Солнце падает жаром в скулы, в сплетение ног…

А мне бы сахаром таять или в угли сгореть бы.

Лечь на спину, рассыпаться по простыне —

Серебряными капельками в ртуть.

Лечь на спину, не лезть к тебе с вопросами,

Как взрослая, немедленно заснуть.

Немедленно, пока слова не скомкали

Случайный пазл спутанных волос,

Пока мечта не ссыпалась осколками

В очередной бессмысленный вопрос.

Заснуть, дрожа, расшатывая плоскости.

Стать в твоем прошлом светлой полосой,

Спасти от своей ловкости и ломкости —

Серебряными капельками в сон.

Какая мелочь: ветра́ в июле,

Москва сжимает в горячих лапах.

Мы не проснулись и не заснули.

Мы – просто ветер. Смеяться, плакать,

Забыть в такси ленинградский ливень,

Печаль, табак и чужие спички.

Я сладко маюсь в пустой квартире.

И это слишком для истерички.

Круг можно вписать в ромб.

Я пью тебя игрой губ.

И мой тугой, цветной гул

Рвется одной из бомб.

Ромб можно вписать в круг.

Я бьюсь в тебя – в крутой грунт.

Это большой и больной труд:

Так полюбить вдруг.

Давай предрассветный гимн. Давай я – твой попугай.

Давай навсегда сгорим. А угли зальет Нева.

Не смей, не звони в такси. Не смей, не смотри в часы.

Давай из последних сил: дурные, хмельные псы.

И туча чулком рассвет, как бабочку школьник, – шлеп!

Давай я как твой сосед по парте. Как кашалот,

Сожру твою грусть, давай? Сожру твою боль, давай?

Что утром, что голова? Танцуем. Плевать. Плевать.

Хмель Петербурга летнего – сплошь клише.

Томно, с вином.

Только успей в блокнот.

Жанр стиха – нарочитое Фаберже:

Полночь, смеркается. Он заказал ром:

Ищет простых истин.

А в новой жизни

Станет за пьянство, как многие, комаром.

Я где-то рядом, классический рядовой

Сонных ночных баров.

Я не пропала.

И вчера попала после всего домой.

Нам бы держаться за руки, чтоб рассвету

Быть не таким дурным.

Но сквозь табачный дым

Я не увижу лица его. Я закажу просекко.

Прежде – чушь да салочки,

Нынче – муж для галочки.

Накаталась, мать, возишь саночки.

Прежде – петь романчики,

Нынче – медь в карманчики,

Но все также врут твои мальчики.

Прежде – пиво, булочки,

Нынче – криво, улочкой

Чешешь к дому уставшей дурочкой.

Все это вымысел: синие ирисы,

Платьица с вырезом, лета четыреста

Дней у тебя за плечом.

Так не случится, и скрип половицами,

Год небылицами с якобы принцами.

Но ты не жалей ни о чем.

Этот день все катится волнами

От виска до виска.

В нем не слишком мало воды, не слишком много песка

И достаточно праздности и безмолвия.

Ты глядишь в мои мокрые волосы, будто в Библию,

Оттого, что в них много света. Простого света.

И если б я выбирала день, чтоб вдвоем погибнуть нам,

Я бы точно выбрала этот.

Там, в горах, все знают камни, звенят.

Положи меня поспать у огня.

Положи меня на звезды, как сны.

И гляди, чтобы костер наш не сник,

Чтобы сон мой не нарушил испуг.

И узнай, о чем ночные птицы поют,

В чем их мудрый, безвозмездный совет…

Обними меня, чтобы встретить рассвет.

Я проснусь большой, горячей, живой,

И куда решишь – пойду за тобой.

Дерево без корней

Криво с утеса корчится.

Падает в одиночество

В каждый из жарких дней.

Молится море в скалы,

В скрытое в них безмолвие.

Небо пронзает молния,

Искрами взгляд лаская.

В ветра поток бесстрашно

Чайка нырнула, ищет

Пару себе и пищу:

Дикая жизни жажда…

Дикая жажда жизни.

Доедает в паутине паук в углу

Уходящий день, а новая луна – это ты.

Лучшая из лун, ты светишь на луг,

Сном питая светлым цветы.

Утром встанет солнце, и в тихий дом

Тени танцевать прилетят.

И ты с постели встанешь его лучом,

Теплым, ярким и зовущим закат.

Ночь простая, без снов, без запахов.

Утекла, душу не царапала.

Солнце встало за самой большой горой:

Это Бог говорит со мной.

Говорит, что миру пора светать.

Говорит: «Вставай, улыбнись цветам».

Первый луч ползет по моему лицу…

Бог говорит: «Дыши». Говорит: «Танцуй».

Жук расставил усики.

Мама моет персики.

В этой летней версии

Много смеха, музыки.

Солнце льется праздником,

Шмель уснул на кустике,

Спеют вишни-бусинки,

Кот соседский ластится.

Я иду исследовать

Путь пушистых гусениц.

Солнце в небе крутится,

Разливаясь светом в нас.

Вот тебе мои буквы без рубашки.

Построй для них башню.

Вот тебе мой вчерашний

День и план на завтрашний вечер.

Вот тебе мои плечи.

Сотки́ для них плед, дом, старость…

Береги мои буквы. Я старалась.

Я маюсь, брат, смотреть людям в лица.

Мне больно видеть, когда врут себе слепо.

Гляжу, молюсь: пусть рядом пролетит птица,

И станет глубже и сине́е небо.

И песня станет тоньше и светлей моя, чище.

И дождь на землю всю любовь выльет.

Бог сути в лицах не хранит и не ищет,

Бог ветром дует нам с тобой в крылья.

И облака живут внутри у нас, в легких,

И звезды в волосах звенят и ночь пьют…

Лети же, брат, в родной край или в далекий,

И каждым вздохом наполняй мир любовью.