Читать книгу Анна Лоуренс - Марина Рябченкова - Страница 4

Люди, проникшись эпохой пятидесятых, думая о пятидесятых, сразу представляют красивых людей, машины, дорогую одежду, дома, интерьеры.

Но какова реальность за жизнеутверждающими плакатами и красивыми фильмами?

Чтобы почувствовать это время, достаточно представить свою жизнь без кондиционера, фена, микроволновки, мобильного телефона, компьютера и даже без пульта от телевизора. Прибавьте к этому маниакальное стремление к чистоте!

Отныне я в этих условиях и я несчастлива, потому что привыкла к той жизни, где домашними делами моего дома заняты технологии.

Телевидение – это отдельный разговор. После моей современности смотреть передачи пятидесятых достаточно скучно. Я ничего не имею против ретро, но перспектива смотреть только ретро не самая радужная.

Много передач по кройке и шитью. Даже представить боюсь тот миг, когда нитка и иголка станут обязательными предметами в кармане моего фартука. К слову о фартуках – домохозяйки их носят поверх красивого платья постоянно: во время уборки, во время чаепития, во время просмотра каких-либо передач и только выходя за порог дома, обязательно их снимают.

Я вернулась домой к обеду. Вошла в гостиную и там меня ожидал необычный сюрприз.

– Анна!

Мужчина привлек меня к себе за талию.

Я опешила.

– Скучал по тебе, милая, – хватает за шею и втягивает меня в страстный поцелуй.

– Да кто…? – возмущенно выдохнула я, вытянув перед собой руку.

Я не закончила фразу, а звучать она должна была примерно так: «Да кто ты такой и что себе позволяешь!?». А еще по замыслу ему должна прилететь жгучая пощечина, но я вовремя опомнилась, ведь передо мной муж.

Я нахмурилась.

– Что с тобой? – забеспокоился Том Стоун. – И что с твоими волосами?

– Покрасила, – как-то сдавлено изрекла я.

– Но блондинкой ты мне нравилась больше.

Что?!

– Как интересно, – мужчина приглаживает мне волосы и опускается к губам мягко и ненавязчиво. Я вся в напряжении. – Я напугал тебя. Прости.

Поцелуй Тома опять становится настойчивым.

Не так ловко, как могла бы, попыталась отвадить мужчину. Старалась сделать это аккуратно, но Томас Стоун стал от этого только напористей. Я стерпела первые несколько секунд и очень даже навязчиво отлепила от себя мужчину.

– Я переборщил? – нежно спрашивает он.

У меня сердце колотится так, что выпрыгнет сейчас из груди и произойдет это отнюдь не в пылу ответной страсти.

– В первый раз я сделаю все правильно, – обещает он.

В первый раз?

У меня брови высоко взметнулись вверх от удивления. А что в брачную ночь-то было?

Истинное потрясение пришло мгновение спустя. Это у меня будет в первый раз?

Ведь мой шрам пропал, а значит, это тело мне не принадлежит. Если Анна осталась девственницей, значит, я… Ну обалдеть!

– Анна, посмотри на меня, – кончиками пальцев Том приподнимает мне подбородок.

– Я не готова, – как истинная девственница выпалила я.

– Снова?

– Что снова? – не поняла я.

– Снова эти дни?

Вот оно что!

– Да, – уцепилась я за возможность.

Том задумался и, похоже, не верит мне. Мужчина отступил на шаг.

– Анна, ты избегаешь меня? – прямо спрашивает он.

Да!

– Нет. Это гормональный сбой. Свадьба, новый дом, переживания. Так бывает, – сказала я. Подошла к Тому и поцеловала его в щеку.

– Прости меня за настойчивость, но когда? – спрашивает он.

– Я не знаю, – сказала я, странно уставившись на мужчину.

Том отсутствовал две недели. Мне кажется странным, что вместо слов радости, долгих разговоров о путешествии и о том, как у меня дела, в конце концов, я сперва должна назвать точную дату нашего соития.

– Как съездил? – спросила я.

– Отлично, дорогая! – стягивая галстук, мужчина поднимается на второй этаж. – И я голоден как зверь.

– Да, я заметила, – пробурчала я в ответ.

– Когда будет готов обед? – крикнул он уже со второго этажа.

У меня приоткрылись губы, но я ничего не сказала. Крепко задумалась и пошла на кухню.

Холодильник полон всякой еды, но все нужно готовить. Поэтому беру яйца и разбиваю о раскаленную сковороду. Немного лука. Немного соли.

Заработал чайник, подготовлена кружка.

Томас Стоун хорош собой. У него кругловатый овал лица, черные волосы и очень выразительные глаза. Сексуально несдержан.

Ставлю перед ним тарелку.

– Яичница? – искренне удивился он.

– Не успела ничего приготовить.

– Была занята домом?

– Да, – солгала я.

– Ты занималась домом все время, пока меня не было?

За две недели здесь можно было привести абсолютный порядок, но этого нет. Такое чувство, что вопрос прозвучал не просто так.

– Вчера, например, ездила в Данфорд.

– Что ты делала в Данфорде? – с аппетитом он затолкал в рот еду. Взгляд остается хмурым.

– Гуляла.

– Ты ездила в Данфорд одна?

– Да.

– Моя трусишка Анна в одиночку ездила в большой город. Не могу поверить!

Даже не знаю, восхищение слышу в его голосе или все же осуждение.

– Командировка прошла успешно? – решила сменить я тему.

– Да, любимая, – с энтузиазмом сказал Том. – Шеф хочет рекомендовать меня на новую должность и угадай, на какую?

Вот чего не люблю, так это игру в угадайки.

– Ты станешь начальником?

На лице Тома медленно растянулась гордая улыбка.

– Если мою кандидатуру одобрит центральное руководство, должность моя! – Том встал из-за стола и крепко обнял меня. Он говорит что-то еще, связанное с командировкой, но я его не слушаю. Слух прорезался, когда он вдруг заговорил о будущем этой семьи. О детях. Сначала разум испугался, но быстро успокоился и снова закрылся от всяких звуков.

Устало налила себе чашку чая и вышла на веранду.

На улице солнце. Дует теплый ветерок. Люди вокруг невероятно улыбчивы, добры и позитивны. Дети бегают, а взрослые стригут зеленые газоны, выгуливают собак. Смотрю на белый заборчик и вижу в нем подлинный символ этой эпохи. Даже здесь, совсем в другой вселенной.

– Куда меня занесло? – шепчу я вопрос, на который безумно хочу знать ответ. А главное:

– Как?

Том ушел на работу рано утром. По правилам быта 50—х жена обязательно должна проснуться раньше мужа, навести красоту, надеть свое лучшее платье, приготовить для мужа завтрак и проводить на работу, растянув улыбку от уха до уха.

Но я все проспала.

К полудню вытягиваюсь на супружеской кровати, бесцельно уставившись в белый потолок. Том не распустил рук. Спать с ним оказалось все равно что в палатке, сопит себе тело рядышком, и ладно.

Я налила себе кофе, съела бутерброд и только потом отправилась в душ. После надолго задержалась у зеркала. Видеть себя с короткими волосами все еще непривычно. С глазами тоже что-то не так, присмотрелась лучше и обнаружила любопытный факт – мои глаза скорее зеленые, чем карие. Я этого не замечала раньше, когда с ужасом смотрелась в зеркало, а сейчас я вполне спокойна и здраво могу оценивать подобные мелочи.

После обеда пришла соседка Ани-Мари и постучала в дверь, я сделала вид, что меня нет дома. Я не хочу встречаться с этой женщиной, но проныра заглянула в окно, улыбается и машет мне рукой.

Пришлось идти к двери.

– Здравствуйте! – бодро сказала она.

Я хотела сказать «Доброе утро», но ведь уже полдень.

– Добрый день.

Женщина сцепила пальцы в замок, изобразив смущение, говорит:

– Миссис Стоун, простите за невежливость, но нам с подругами не дает покоя мысль, когда же вы планируете организовать прием по случаю переезда?

Я недоуменно уставилась на нее, а улыбка женщины стала еще шире.

– Вы же понимаете, надо знать заранее, чтобы подготовиться. Да и в календаре нужно крестик поставить, – женщина многозначительно добавила: – Чтобы на ваш прием пришли все.

– Вы можете ни о чем не беспокоиться, – дружелюбно сказала я. – Приема не будет. Никаких проблем. Никаких забот. Будьте спокойны.

– Но так нельзя, – ненавязчиво возразила Ани-Мари.

– Думаю, можно, – больше я не улыбаюсь.

На лице женщины улыбка мгновенно погасла в ответ.

– Доброго дня, – сказала я, прикрыв дверь.

В маленьком городке, в котором ничего не происходит, такие маленькие события как новые соседи становятся поводом для праздника. Но мне не нужен праздник, он нужен другим. Зачем во имя чужого удовольствия так напрягаться?

В этот день я сколько-нибудь занялась домашним хозяйством и даже приготовила ужин. Я старалась. Я правда старалась, приготовила, по моим меркам, великолепный ужин, но когда пришел с работы Том и сел за стол, мужчина остался недоволен. Он поставил мне в вину отсутствие порядка в доме и плохой ужин. Даже когда оставил пустой тарелку, все равно разговаривал со мной с некоторым холодком.

Я не обиделась, просто… позиция в целом кажется странной.

Как бы там ни было, некоторые выводы я для себя вынесла. Поэтому на следующее утро я поднялась с кровати с рассветом. Нанесла на свое лицо этот нелепый макияж, натянула лучшую домашнюю пижаму. Приготовила лучшие в своей жизни тосты с ветчиной и с широкой улыбкой преподнесла их мужу.

Мои старания оценили. Том остался доволен и, прежде чем уйти на работу наградил меня страстным поцелуем. Едва за мужем закрылась дверь, я упала на свой костлявый зад прямо на пол у двери в остром желании сна и покоя. Ведь чтобы проводить мужа на работу по всем правилам 50—х, мне потребовалось встать в полшестого утра!

Еще более страшные муки мне причинили рассуждения о том, что результат следует подкрепить, а это значит, что завтра я снова должна подняться в полшестого утра. Чувствую, как брови мои сдвигаются в хмурую линию.

Одно поднимает настроение – сегодня я могу встретиться с Джоном. При этой мысли хмурая складка на моем лбу мгновенно расправилась, и я бодро поднялась на ноги. Приготовила себе кофе, съела бутерброд и на стилпоезде отправилась в Данфорд.

Уже в мегаполисе я воспользовалась трамваем. Это оказалось несложно. Все маршруты обозначены цветной полоской вместо привычных цифр, как линии метро. На трамвае с полоской зеленого цвета я добралась до восточного парка, а от него прошла через ряд узких домов к кафе. Мне пришлось немного поблуждать, чтобы найти знакомый переулок, а уже от него двигаться в точном направлении.

Хозяин заведения встретил меня с улыбкой.

– Слушаю вас!

– Кофе и сливочное пирожное.

Посетитель за столиком у окна наградил меня немного строгим, но приветственным взглядом. Подсаживаюсь к нему за столик.

– Здравствуй, Джон.

– Добрый день, Виктория, – какое-то время смотрит на меня и спрашивает:

– Что у вас случилось?

– С чего вы взяли? – из моих губ сорвался смешок. У мужчины до неприятного проницательный взгляд, и я подавила ухмылку. – Нет ничего скучнее, чем говорить об этом. Давайте лучше…

– Я настаиваю, – перебил он.

Подумала немного и заговорила голосом, лишенным всяких эмоций.

– От меня хотят, чтобы я стала идеальной домохозяйкой и что бы я ни делала, результат всегда недостаточно хорош. «Хорошо» вообще слово неприличное, от меня хотят «безупречно». Я должна быть безупречной во всем… – последнее сказала так, как если бы слова имели кислый вкус. – Я должна?

– Боюсь, на этот вопрос можете ответить только вы сами.

Мой взгляд уткнулся в Джона.

– Посмотрите на них, – указываю на группу женщин за окном. – Они носят один макияж и похожие платья. У них одни ценности и похожие жизни. Они мыслят одинаково, если конечно, они все еще на это способны! Разве это не образец самой ни что есть унылой жизни?

Затем я обращаюсь к незнакомому мужчине за соседним столиком, что с ужасом смотрит на меня:

– Вы со мной не согласны?

Незнакомец поднял газету так, чтобы его лица не было видно.

Смех. Громкий и ничем не сдерживаемый смех Джона заставил меня опомниться и вернуться в реальность, где подобные речи нежелательны.

Мужчина за соседним столиком нервно поднялся и покинул кафе.

– А говорили, будет скучно, – весело сказал Джон, берет кофе.

– Это соперничество за самый чистый дом и лучшее платье… Такие условия создали для себя сами женщины, – с гневом говорю я, с силой воткнув ложку в пирожное. – Если бы они были заняты настоящей работой, тогда не осталось бы времени для подобной ерунды.

– Под работой вы имеете в виду компанию? Промышленность, – Джон будто насмехается.

– Трудно представить женщину в должности бухгалтера или инженера? – серьезно спрашиваю я. – Да даже занятую сборкой… чего угодно в цехах!

– Тогда кто будет занят воспитанием детей?

– Няня и школа, как пример. В зависимости от обстоятельств. Вы со мной не согласны?

– Нет, – уверено заявил Джон. – Женщине не место ни в компании, ни на производстве, она должна радоваться жизни, ждать своего мужа и воспитывать его детей. Работа – не привилегия, а обязанность всякого мужчины. Я в этом убежден!

Этот спор не имеет смысла. Только подумала над этим, и Джон вдруг спрашивает.

– Кем вы себя видите?

– Вы о работе? – уточнила я, потому как вопрос прозвучал достаточно таинственно.

– Да.

– Да все равно! Не в этом суть… – глубоко выдохнула я. – Поймите, Джон, я не хочу жертвовать свою удивительную единственную жизнь на нелепую гонку идеалов. В том, что я говорила, смысл именно в этом.

– Но вы уже в гонке. Что вы будете делать?

– Уступлю первенство тем, кому это нужно.

Джон улыбнулся неожиданно тепло.

– Вот вы и ответили на свой вопрос, – выдерживает многозначительную паузу. – Но сделайте одолжение, прежде всего себе, и будьте готовы к той жизни, которую выбрали. Если придется возвращаться к прежним устоям – будет больно.

В словах Джона по-прежнему улавливаю скрытую мысль. Смотрю на мужчину и спрашиваю:

– Вы на что-то намекаете?

– Я мог бы предложить вам поддержку.

– Что именно вы предлагаете?

– Стать моей любовницей при хорошем содержании, – прямо говорит Джон. Натыкается на мой хмурый взгляд и спрашивает:

– Вам кажется это оскорбительным?

– Нет, – удивительно, но я сказала правду. – Вы не сказали ничего, что могло бы оскорбить меня. Просто, я не понимаю, какой в этом смысл?

Теперь удивлен Джон.

– Вы не обещаете мне абсолютного выхода из положения, – рассуждаю я. – Ваша поддержка будет носить только временный характер до тех пор, пока вам этого хочется. Это ненадежно и бесперспективно. А если это так, тогда зачем мне это нужно?

– Ненадежно и бесперспективно, – очень медленно повторил Джон. Уголок его рта высоко поднялся вверх. – Ваши размышления – это что-то удивительное.

Я по-прежнему остаюсь серьезной.

– Мне нужно решение, а не временная передержка, – говорю я. – К тому же перспектива стать любовницей – не лучший для меня вариант в целом. Гордость против такого решения. Так что благодарю за любопытное предложение, Джон, но я… пожалуй, откажусь.

Джон присмотрелся к моему лицу, только слегка сощурив взгляд.

– Я опять вижу это выражение на вашем лице.

Вопросительно смотрю на мужчину и Джон добавил:

– Вам что-то не нравится. Вы грустите.

– Мне действительно грустно, – говорю я. – Теперь, когда мне понятен ваш интерес… Выходит, это наша последняя встреча?

В глазах мужчины появился странный блеск.

– Хм, если бы сказал, что не хочу встретиться с вами снова, я бы солгал, – в этих словах угадывается хитрость. Мужчина мгновенно расслабился и буднично бросил:

– Так вы решились на развод?

– Что? – немного опешила я.

– Виктория, вы замужем. Это стало понятно еще в прошлую нашу встречу.

– Я похожа на новобрачную, внезапно осознавшую, что попала в ловушку?

– Так вы признаете?

– А вы предположили?

– Предположил суровых родителей. Но вы все же новоиспеченная жена, которая осознала, что попала в ловушку, – констатирует Джон. – Давно вы в браке?

– Около трех недель.

Прямая бровь удивленно поднимается вверх.

– А что говорит муж по поводу ваших мыслей?

– Я не говорила с ним об этом… Сейчас не время.

– Почему?

– В пятницу на ужин придет босс моего мужа, – я замешкалась. – Для него это важно. Мне нельзя все испортить.

– Он работает в Данфорде?

– В Конектике. Готовится стать начальником торгового дома.

На какое-то время рука Джона замерла.

– Как интересно, – задумчиво изрек он.

– Почему интересно?

– В компании, где я работаю, в торговом филиале меняется руководитель. Если я ничего не путаю, город Конектик.

В ответ пожимаю плечами.

– Перейдем на «ты»? – предлагает Джон.

– Да, пора, – спокойно соглашаюсь я. Выпиваю остатки кофе.

– Хочу познакомиться с твоим мужем, – решительно заявил он. – Собственными глазами увидеть того несчастного, чьей женой ты стала.

– Если твоя цель меня разозлить, ты ее успешно достиг, – со злостью проговорила я.

Глаза мужчины вдруг потемнели, в них появилось нечто… пошлое. Мгновенно забываю о вспышках гнева, и столь очевидная смена эмоций на моем лице развеселила Джона.

– С тобой отношения обещают быть нескучными, – уверенно заявил он.

– Джон, я не согласилась быть твоей любовницей, – тихонько, но твердо напомнила я.

«Этот мужчина нарочно дразнит меня», – понимаю я.

– Виктория, какая у тебя фамилия? – вдруг спросил меня Джон.

Мне не пришло в голову подумать об осторожности. Я просто призналась:

– Стоун, – подумала немного и добавила:

– Анна Стоун.

– Что это значит?

– Так меня зовут.

– Не Виктория?

– Нет. Но мне нравится это имя.

Джон смотрит прямо. В глазах его горят смешинки.

– Будет… нескучно, – очень тихо произнес он.

Том вернулся к семи. Дом чист, неразобранные сумки остались только в прихожей и прачечной. Я была уверена, что все сделала в лучшем виде, но едва муж взглянул на ужин, на его лице возникла недовольная гримаса.

– Ты не умеешь готовить, я прав?

На столе мясной рулет с сырной начинкой в сладком соусе и гарнир с рисом.

– Тебе не нравится? – спокойно спрашиваю я.

– Бред какой-то! Ты закончила колледж. Если бы сам тебя не провожал по вечерам из него, то сейчас бы не поверил, что ты там училась.

– Я старалась. Даже если тебе не нравится, вежливое «Спасибо» меня бы устроило.

– Анна, на столе нет салфеток, никакой сервировки. Я не хочу сказать, что это для меня принципиально важно, я только обращаю твое внимание на отношение к делу. Ты никогда себе такого не позволяла! – взгляд у Тома тревожный. – Я беспокоюсь об ужине – придет мой босс с супругой…

– Ах, ужин, – вспомнила я, как о чем-то обременительном.

С моей стороны непростительная ошибка.

– Анна, да что с тобой творится? – глядя мне в глаза, процедил Том. – У меня блестящая возможность стать начальником торгового дома в Конектике. От этого ужина зависит моя карьера, не вздумай не справиться со своей задачей! Дом, стол и… ты сама, все должно быть в лучшем виде.

Я поджала губы, виновато опустив взгляд.

Мужчина ушел наверх. Закрылась дверь, а я, потрясенная, рухнула на стул.

Роль Анны мне не по плечу.

Я хочу уйти от этого безумия, но идти некуда.

Я приготовила для себя горячий чай с ароматными травами. Пошла на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь.

Уже который вечер подряд я сижу на качелях на веранде дома и смотрю вверх на звезды. Молюсь, чтобы судьба исправила ошибку, которую совершила. Причем как можно скорее.

А что, если судьба ничего не исправит?

Эта мысль заставляет холодеть от ужаса. Дело не только в перспективах остаться в этих условиях навсегда. Родные и близкие мне люди. Привычная мне жизнь. Я не готова всего этого лишиться!

– Ты опять ездила в Данфорд? – когда я вернулась в дом, спрашивает Том. В его руках билеты на стилпоезд.

– Да, ездила.

– Ты зачастила туда, – прохладно заметил он.

Я опустила взгляд и молча ушла в кухню. Я не хочу больше чай, но все равно его готовлю. Поставила кружку на стол и наблюдаю, как медленно-медленно Том подходит ближе.

– Я не знаю, что с тобой происходит, и ты ничего не говоришь. Ведь ты не была такой, – его тон стал нежным и просительным. – Ты меня наказываешь за что-то?

Я не знаю, что могу ему сказать. Точно не правду о том, кто я. В этом вся проблема!

– Я не умею готовить, – сказала я так, будто призналась в убийстве. – Я не смогу поддерживать дом в той степени чистоты, как ты требуешь от меня, – опускаю взгляд и больше не смотрю на мужчину. – Прости меня, но я ничего этого не могу.

Том изобразил удивление, а потом на его лице отразилась беспомощность.

– Прости меня, – повторила я.

Я чувствую вину.

Если в скором времени я и Анна не вернемся на свои места, этот – судя по свадебным фотографиям – счастливый брак неминуемо будет разрушен.

– Иди ко мне, – сказал Том и привлек меня к своей груди. Я не сопротивляюсь. Мысленно благодарю его за понимание и обнимаю в ответ. Но когда Том примкнул ко мне в поцелуе, я вдруг страшно разозлилась. Мужчина едва удержался на ногах, когда я оттолкнула его. Тяжело дыша, я уставилась на Тома.

– Анна?

Быть Анной непросто. Мне следовало бы продержаться еще какое-то время, но что сделано, то сделано.

Идти на попятную или не делать этого?

Быть Анной или не быть ею?

– Прости меня, но я перееду в комнату для гостей, мне так будет комфортней, – мрачно говорю я.

– Анна?! – в голосе мужчины слышу потрясение.

Еще я хотела бы сказать: «не подходи ко мне», «не прикасайся ко мне». Слава богам, я этого не сказала.

Это не скачок во времени на полвека назад, это путешествие в другой мир, потому что эти пятидесятые – историческая глава другой вселенной.

Как долго это будет продолжаться? День? Месяц? Год или… всю мою жизнь?

Я не могу имитировать жизнь другого человека так долго.