Читать книгу Анна Лоуренс - Марина Рябченкова - Страница 5

В это утро на пороге дома меня ждал сюрприз. Утренним стилпоездом прибыла миссис Стоун – мать Тома. Женщина с безупречно ровной осанкой и взглядом волка. На фоне темного платья ее блестящие белые волосы, даже собранные на затылке в пучок, выглядят эффектно. В пальцах женщина сжимает белые прогулочные перчатки.

– Доброе утро, Анна, – в тоне женщины нет приветствия. – Том просил меня приехать и помочь тебе подготовить дом для приема гостей.

А гости будут в пятницу!

– Учитывая, что сегодня четверг, помощь мне действительно не помешает, – вежливо сказала я, а светло-голубые глаза миссис Стоун стали еще холоднее.

– Выпьем чаю? – уложив вещи на специально отведенное для этого место, женщина направилась в кухню. Полагаю, вопрос был риторическим.

На кухне женщина изящно опустилась на стул. Она облокотилась о деревянную спинку и внимательно следит за моим перемещением по кухне. Это ужасно нервирует!

Когда до блеска полированный чайник вскипел, наполняю красивые фарфоровые чашки кипятком и на маленьких блюдцах ставлю чай на стол. Сажусь напротив миссис Стоун, во многом повторив ее позу.

Женщина подтянула к себе чай и столовыми щипцами бросила в чашку одну дольку сахара. Чашку подносит к губам.

– Чай крепкий. Я не мужчина, чтобы пить крепкие напитки, – сказала она и поставила чашку на место. – Что за обучение сейчас в колледже, если девушек не могут научить готовить чай?

– Или во мне недостаточно энтузиазма быть образцовой хозяйкой, – озвучила я мысли вслух. Разум в шоке, но внутреннее «я» в восторге.

– Прости, – с нескрываемым возмущением изрекла женщина. Ее глаза заметно округлились, а брови изогнулись.

Мать Тома намеревалась пристыдить меня своим замечанием, а теперь она в замешательстве.

– Том прав. Ты изменилась, – заключила она.

– Это так…

– И что, изволь спросить, привело к таким переменам?

– Один день, одна мысль и одно решение.

– Что? – нахмурилась женщина и смотрит так, будто услышала самую невероятную глупость в своей жизни.

– Я не хочу такой жизни для себя, – с сожалением говорю я.

– А ты не могла об этом подумать до того, как согласилась стать моему сыну женой? – сдержанно спросила она. – Ты не ребенок, а взрослая женщина. У тебя муж, собственный дом и соответствующие обязанности – как хозяйка этого дома, ты должна их выполнять!

– Я так не думаю.

Женщина внимательно смотрит на меня. Оценивает. Такое чувство, будто я столкнулась нос к носу с хищником. Боюсь даже отвести взгляд – нападет же ведь.

– Куда делись твои покладистость и скромность? Где хваленая внимательность к деталям в доме? Посмотри, на что похож твой дом! – с упреком говорит она, легонько махнув рукой. – Жаль, что я не обнаружила обмана раньше.

– Мне жаль… – сказала я, сожалея, что не могу сказать что-то более содержательное.

Миссис Стоун вытянула перед собой ладонь:

– Не нужно, дорогая. Ты хотела. Так изобретательно сыграла роль, что сомнений нет – ты хотела! И получила, – в ее голосе чувствуется гнев. – Блестящая партия для непутевой невесты!

Я нахмурилась.

– Стать женой торгового менеджера – это блестящая партия?

– Не хами, девочка! – сурово сказала миссис Стоун. – Ты стала женой моему сыну и этого уже не исправить. Но будь уверена, я тебя перевоспитаю. Ты станешь ему такой женой, коей себя показала до брака. Я позабочусь об этом.

Женщина поднялась из-за стола и вышла из кухни.

В этом жесте чувствуются повадки Тома.

Отношения с миссис Стоун обещают быть непростыми. Одна только мысль, как мать Тома обнаруживает грязные чашки на столе, уже заставляет трусливо сжаться. Я глубоко вздохнула и убрала со стола посуду. Для верности сразу все помыла и разложила по местам.

Как грустно. Оставленные на столе кружки – опасный маневр. Крепкий чай – катастрофа. Еще несколько дней назад для меня такие мелочи были чем-то, не стоящим вообще никакого внимания, а теперь из таких мелочей строится вся моя жизнь.

«Куда меня занесло?» – опять спрашиваю я себя.

Может, я или Анна что-то совершили, прочитали заклинание или воплотили в жизнь некий древний ритуал? Или это просто злая шутка судьбы?

Могу ли я надеяться, что однажды верну себе свою жизнь и смогу позволить себе удовольствие не обращать внимания на такие мелочи, как оставленные на столе кружки?

– Куда ты? – миссис Стоун закрыла своим хрупким телом доступ к входной двери.

– В Данфорд, – проверив наличие средств в кармане, намереваюсь уходить.

– Это вряд ли, – женщина воинственно вздернула подбородок. – Я оценила состояние дома. Времени для прогулок у тебя нет! – подступает ко мне на два шага. – Сейчас я возьму на себя столовое серебро, ты – постираешь, высушишь и погладишь шторы. Затем мы займемся мебелью. А завтра мы почистим светильники и лампы, после чего ты вычистишь ковры, а я займусь приготовлениями к столу.

– Стирать шторы вручную? – мои брови взметнулись вверх.

– Когда твой муж получит руководящую должность, возможно, тогда у тебя появится машина для стирки. Но эту привилегию нужно заслужить! Так что принимайся за работу и помни, внимание к деталям – предмет гордости для хозяйки.

Стиральная машина – привилегия? На мгновение я замешкалась… Как бы там ни было, вручную я стираю белье и носки. Шторы – увольте!

– Похоже, вы знаете, что делать, – мой голос стал тверже, а миссис Стоун переменилась в лице. Ее белые щеки обретают пунцовый оттенок. Мне не хочется ее злить, но разъяснить границы дозволенного я должна. – Если завтра вы организуете стол к ужину, я буду бесконечно благодарна вам за это! Завтра я займусь домом, но в пределах разумного, а это значит, что никакие шторы я стирать не стану, химчисткой мебели заниматься не буду. Я вообще не стану тратить на уборку в доме больше одного дня, хотя для меня и это уже много. Простите, миссис Стоун…

Я мягко и быстро отталкиваю женщину от двери и выбегаю наружу. Смогла сделать это только потому, что на мгновение женщина оказалась в ловушке собственного замешательства.

На стилпоезде я приехала в Данфорд. На выходе из вокзала подняла глаза к небу – там, наверху, сгущаются серые тучи и на их мрачном фоне возвышаются семь небоскребов. Джон говорил, что работает в том, что цвета темной стали – «Гордость Хэнтона», так называется этот небоскреб. К нему я и направилась. Хотя плохо понимаю, зачем…

Единственное объяснение этому – мои желания. Я не могла больше оставаться в Гринпарке с миссис Стоун. Мне нужно было куда-нибудь уехать. И вот я здесь!

Когда я встала перед небоскребом, мой подбородок еще долго оставался задран вверх. «Гордость Хэнтона» – одно из высочайших зданий города и расположен в самом сердце его делового центра.

Улицы здесь широкие и многолюдные. Здесь редко можно встретить мужчину не в деловом костюме или без дипломата в руках. Пиджак на плечах есть у каждого, а вот шляпу с короткими полями носят единицы – в основном, мужчины за тридцать. Они же предпочитают носить костюмы, по фасону близкие к современности моей вселенной. Сдержаны в цветах – особенно популярен серый. Кстати, даже Джон носит костюм угольно-серого оттенка – безупречного пошива от дорогого кутюрье.

Джентльмены за пятьдесят – некоторые из них – придерживаются собственного стиля. Еще в моде низкие цилиндры и часы на длинной цепочке.

Женщин на этой улице существенно меньше, чем мужчин. В большинстве своем студентки колледжа и те, кого за внешность и взгляд нарекают «серой мышью». Большинство из них носят платья с завышенной талией в виде песочных часов. Я тоже такое ношу. Приходится.

Есть высокие, изысканные и великолепные женщины. Например, та, что идет мне навстречу, выглядит очень эффектно: она в узком красном платье и в бордовом пиджаке с большими черными пуговицами. На ее голове невообразимо широкая шляпа с копной пушистых черных перьев. Молодая женщина сияет в блеске дорогих украшений.

Ее внешность, ее походка и взгляд… Если она и не была императрицей, то чувствует она себя именно так! Между тем в блеске ее великолепия есть что-то искусственное. Да, она выглядит как представительница делового мира, но взгляд ее пустой, как если бы она направлялась в никуда.

«Гордость Хэнтона» – еще раз взглянула я на большие серебристые буквы и поднялась по невысокой мраморной лестнице. Прошмыгнув в ячейку вращающихся дверей, оказалась в светлом холле с очень высокими потолками – здесь могло бы разместиться еще несколько этажей! Над головой свисает немыслимых размеров золотая люстра, а по обе стороны от входа в виде плотных спиралей поднимаются винтовые лестницы с позолоченными перилами. По другую сторону холла три лифта – люди толпой заходят и выходят. Над лифтами огромные часы из темной стали показывают час двадцать.

По центру холла небольшой фонтан – классика, когда с меньшей по диаметру чаши вода стекает в чашу покрупнее. Вокруг фонтана расставлены чугунные скамейки.

Иду, заинтересованно осматриваясь вокруг. Слышу разговоры о финансах, о договоренностях, об инвестициях и, конечно, о планах на выходные.

– Мисс, я могу вам чем-то помочь? – обратился ко мне огромный мужчина в темно-синем костюме с красными полосками на манжетах. В такой же форме за длинной стойкой администрации работают еще двое.

– В какой кабинет направляетесь? – опять спросил он.

Моя одежда, выражение лица, да внешний вид в целом выдают во мне человека, случайно забредшего не туда.

– Я зашла осмотреться. Но уже ухожу.

Мужчина положительно кивнул. Возвращается к стойке.

Слышу свой тяжелый выдох. Забавно, но мне так не хватает своей пропускной карты, своего офиса, своей должности. А ведь совсем недавно я думала о том, как все это мне ужасно надоело.

На пути к выходу увидела знакомый силуэт и замерла. Уверенным шагом ко мне приближается представительный мужчина в темно-сером костюме, на фоне ослепительно-белой рубашки его смуглое лицо кажется еще привлекательнее. В руках держит рабочий дипломат.

– Здравствуй, Джон, – с ненавязчивой улыбкой на лице говорю я.

– Анна, – мужчина удивлен. Мне сразу стало неловко.

– Ты говорил, что работаешь здесь, и мне стало любопытно… – сказала я и умолкла, осознав, какую глупость несу. – Прости. Мне лучше уйти?

На моих щеках полыхнула краска, а в глазах мужчины загорелись веселые огоньки. Думаю, он сдержал улыбку.

– Мистер Хэнтон, – на ходу поприветствовал Джона джентльмен в возрасте. Джон кивнул в ответ, а я нахмурилась.

– Хэнтон? – припомнила я название небоскреба. Взгляд Джона стал строгим. – «Гордость Хэнтона». Это ведь…

– Пройдем в мой кабинет, – резко перебил меня Джон.

Мужчина идет впереди, а я быстрым шагом следую за ним. Мы почти миновали холл, когда на меня поднял глаза представитель администрации – тот самый, которому я обещала уйти.

– Мисс! – с возмущением окликнул он меня, но одного взгляда Хэнтона было достаточно, чтобы тот умолк.

Двери лифта открылись, и Джон пропустил меня вперед.

Вместительный и бесшумный, лифт небыстро поднимается вверх. Сложив руки перед собой, осторожно смотрю вправо, затем влево – я единственная женщина в окружении серьезных мужчин. Стало как-то тесно.

С каждой остановкой на этажах людей в лифте становится меньше. Так продолжается до тех пор, пока в небольшом ограниченном пространстве не остались только мы с Джоном.

Тишина быстро перестала быть безмятежной, а воздух наполнился напряжением.

Мое сердце стало биться часто.

Из-под опущенных ресниц вдруг искоса смотрю на Джона и с удивлением понимаю, что в отличие от меня, мужчина рассматривает меня в упор.

– Зачем ты пришла? – спрашивает он.

– Поболтать с тобой.

Под таким взглядом сложно заставить щеки не пылать.

– Ты уверена в этом?

Серая сталь в глазах Хэнтона вдруг потемнела и взгляд стал острым, как у охотника, что точно знает, кто его цель. Усилием воли не отвожу глаз. Напряжение в воздухе чувствуется сильнее, как натянутая до предела струна, от малейшего усилия она угрожает лопнуть.

– Джон? – с опаской выдохнула я, и в ту же секунду Хэнтон примкнул к моим губам. Своим телом придавил к холодной стали лифта, лишив всякой возможности на отступление. Напуганная столь ошеломительной внезапностью, я плотно сжала губы, но мужчина с силой сдавил мне челюсть и они распахнулись опять. Ни один поцелуй в моей жизни не был таким… Грубым. Жадным. Страстным. Самозабвенно отвечаю на него, едва не задохнувшись от восторга!

Упоительное безрассудство! Его губы опустились к шее, а рука уверенно скользнула мне под юбку. Я шумно выдохнула и…

Лифт остановился. Джон Хэнтон молниеносно восстановил между нами дистанцию и, когда открылись двери, с затуманенным взглядом он смотрит на меня, а я смотрю на него.

Пульс как после марафона. Сумасшедшее биение моего сердца, уверена, слышу не я одна.

– Меня никто и никогда так не целовал, – выдохнула я, коснувшись кончиками пальцев своих губ.

Взгляд Джона очень выразителен и он обещает, что мужчина набросится на меня опять, произнеси я еще хоть слово… Даже несмотря на секретаря, что вежливо и смиренно опустила взгляд.

Я опомнилась и уставилась на девушку за рабочим столом. Привлекательная блондинка в строгом коричневом платье остается безучастной ко всему, что происходит буквально у нее перед глазами. Своим поведением она молчаливо заявляет – все, что происходит на другой стороне приемной комнаты, ее не касается.

Джон невозмутим. Поднял дипломат, покинул лифт, а я поспешила вслед за ним.

– Два кофе, – сухо сказал он секретарю и придержал для меня дверь в свой кабинет.

«Дейзи Мур» – выгравировано на продолговатой позолоченной табличке на столе помощницы. Рядом печатная машинка и настольный календарь – непривычно видеть эти предметы в работе. Мой взгляд непроизвольно задержался на этих вещах, после чего я быстро прошла в кабинет и тяжелая дверь за мной закрылась.

Сразу смутило огромное окно едва ли не во всю ширину стены, серебряными полосками разделенное на три плоскости. Даже с другого конца кабинета вид достаточно страшный. Делаю несколько шагов вперед и чувствую, как задрожали колени…

Хэнтон прошел к рабочему столу и повесил пиджак на спинку кресла. С заинтересованностью наблюдает за мной.

Кабинет серый и строгий, под стать своему хозяину. В этом кабинете нет ничего лишнего: широкий рабочий стол, кресло, стул, два шкафа и настенные часы над головой. Одно только зеленое дерево создает приятный контраст со строгостью серой обстановки.

С любопытством осмотрелась, а потом зачем-то уставилась на Джона. Под его не скрывающим намерения взором опять полыхнули щеки.

– Кто ты, Джон? – спрашиваю я.

– Хозяин небоскреба, – просто ответил он. – Работодатель большинства тех, кто работает здесь.

С коротким стуком в дверь вошла секретарь. У Дэйзи очень прямая осанка, длинные ровные ноги и неизменно бесстрастное выражение лица – в руках держит поднос с кофе. Я отвернулась и сделала несколько шагов к окну. Ошеломляющий вид! Мои глаза широко раскрыты, а коленки дрожат. Город с высоты девяносто девятого этажа кажется ненастоящим.

Секретарь молча поставила чашки на стол. Когда за ней закрылась тяжелая дверь, характерный этому звук окончательно вывел меня из состояния ступора. Ощутив во всем теле напряжение, на шаг отступаю от окна, сразу уткнувшись спиной в Джона, как в неподвижную скалистую гору.

Его пальцы легли мне на плечи и медленно спустились вниз по рукам.

В отражении окна вижу лицо Хэнтона – в лучах солнца сталь серых глаз будто охвачена огнем. Джону не тридцать пять, ему не сорок – возраст мужчины где-то между. Его внешность лишена округлых и изящных черт. Его красота – это красота мужчины, грубая как камень. А рядом с ним – я. Девчонка много моложе его самого.

Не могу поверить, что это действительно я.

Лица в стекле исчезли, и я снова вижу пропасть серого неба. Теперь дрожат не только коленки, а вся я.

Мужчина резко развернул меня лицом к себе и примкнул к губам. Его рука легла мне на шею, а упрямые губы Джона заставили широко распахнуться мой рот. Кровь в венах раскалилась. Я горю.

Несколько шагов по кабинету, не прерывая долгий поцелуй, и я чувствую, как упираюсь о край его рабочего стола…

– Встреча еще не закончилась. Ждите! – требует за дверью секретарь, и наш поцелуй мгновенно прервался. Джон взглянул на часы.

– Слишком рано. Они подождут, – сказал он. Вернулся к моим губам, а я резко отстранилась. Рассудок, что отказывался хоть на какую-то работу, теперь генерирует массу мыслей. Я как в лихорадке, меня бросает то в жар, то в холод.

Моя ладонь упирается мужчине в грудь, создавая между нами незначительную дистанцию, и я говорю, остерегаясь смотреть ему в глаза:

– Мне лучше уйти.

За милю буду чувствовать то недовольство, которое исходит от него сейчас. Тем не менее Джон спокойно изрек:

– Тогда, в другой раз, Анна, – проигнорировав смехотворную дистанцию между нами, притянул к своим губам в мягком и недолгом поцелуе. После заставил посмотреть ему прямо в глаза. Что-то увидел в них, удовлетворенно ухмыльнулся и только тогда отошел в сторону.

Я робко отлипла от края стола. Поправила несуществующие мятые складки своего платья и тихонько проговорила:

– До свидания, Джон.

– До скорой встречи, Анна, – сказал Хэнтон. В этих словах я отчетливо услышала обещание.

Ноги, как назло, плохо меня слушаются. Из его кабинета ухожу нетвердым шагом, чувствуя на себе его взгляд.

Я вышла, а двое респектабельных мужчин прошли вперед. Пока не закрылась за ними дверь, я украдкой посмотрела на Джона. Там, в глубине кабинета, действительно скалистая гора, упрямая и непоколебимая.

Что бы я ни думала и во что бы ни хотела верить, Джон Хэнтон стал мне интересен с первой нашей встречи, когда увидела его лицо и услышала его голос.

Там, на узких улицах Данфорда, у этого мужчины была возможность пройти мимо, но он так не поступил.

Если с намерениями Хэнтона все понятно, мои идут не в ладах с чувствами. Я не хочу быть любовницей! Но что поделать, когда вмешиваются чувства посильнее здравого рассудка?

В сомнительных отношениях либо гордость убивает любовь, либо плохая любовь – гордость.

Раз уж в мои планы не входит быть любовницей Джона Хэнтона, значит, встреч состояться больше не должно… вообще никаких. В противном случае исход понятен.

Мне не нравится мое решение, но пока сильна гордость, она требует его соблюсти.

Гринпарк. Город, который стал для меня невыносим. Одно только его название приводит меня в уныние. Что меня может ждать в этом маленьком и ненормально-идеальном городишке?

Дом 68 на Солнечной улице.

Том и его мать.

Единственное, что заставляет меня возвращаться, – понимание, что идти мне больше некуда.

Поднимаюсь по безупречным деревянным ступеням и открываю дверь. Послышались тяжелые шаги, и в тесной прихожей объявился Том. Мужчина в гневе.

– Что тебя заставляет возвращаться в Данфорд? – потребовал он.

– Прогулки по большому городу… – мой голос не так тверд, как хотелось бы.

– Больше ты не поедешь в Данфорд, – решительно заявил Том. – У тебя больше нет содержания!

– Что!? – возмутилась я. Тряхнула головой и уже тихонько:

– Ты ведь несерьезно.

Но мужчина очень серьезен. А еще он очень зол.

– Не смей дерзить моей матери так, как ты сделала это сегодня, иначе пожалеешь, – убедительно предупредил Том.

Во мне поднимаются гнев и упрямство. Все равно, куда идти. Заложницей этого дома я не стану!

Хочу уйти, эффектно захлопнув за собой входную дверь, но Том схватил меня за локоть. С силой дернул, и в следующую секунду меня припечатало к стене. Перед глазами ненадолго образовалась темнота, а в затылке возникла тупая боль. Ко мне не сразу возвращается способность мыслить.

– Что ты творишь? – взмолилась я, приложив ладонь к голове. Подобное со мной происходит впервые и… я не знаю, как себя вести при подобном обращении. Дать отпор мне не по силам, Том сильнее меня.

– Идем, – сказал он и опять взял меня за локоть. Я начала сопротивляться, и тогда он с силой поволок меня мимо гостевой комнаты, к лестнице на второй этаж.

В доме приглушен свет, играет приятная музыка и пахнет вкусной едой. Мать Тома где-то поблизости…

Мужчина поволок меня вверх по лестнице. Когда спотыкаюсь на ступеньках, Том подтягивает вверх с такой силой, что я взлетаю на ноги.

На втором этаже мы миновали комнату для гостей. Спальня совсем близко.

– Нет! – рычу я, одной рукой ухватившись о дверной косяк.

Мужчина в ярости. Рывком отдернул мне руку и швырнул меня на пол. Очень быстро отползаю от Тома и спиной упираюсь о кровать, крепко поджав под себя ноги.

– Ты не будешь жить в гостевой комнате, – неожиданно спокойно говорит он. – Твое место здесь, как и полагается жене.

Из моих глаз покатились слезы. Гнев на лице Тома сменился замешательством.

– Не такой жизни я для нас хотел, – отступая на несколько шагов назад, с сожалением сказал он.

На эти слова сердце отозвалось болью. Из моих глаз продолжают катиться слезы, и страх теперь не причем. Мои слезы – слезы глубочайшего сожаления и бесконечной вины перед Томасом и Анной Стоун.

Так быть не должно. Меня здесь быть не должно!

Но я здесь, и мы с Томом заложники обстоятельств. Мы оба в ловушке!

У меня приоткрылись губы в острой потребности рассказать ему обо всем, но! Проще поверить в мое безумие, чем в ту правду, в которую верю я сама.

– Мне так жаль… – искренне протянула я.

Том осторожно подходит ближе, опускается на колено и, обхватив ладонями мое лицо, большими пальцами мягко снимает слезы на моих щеках.

– И я сожалею. Очень, – Том поцеловал меня в висок, поднялся и, тихо закрыв за собой дверь, оставил одну.

Поджимаю коленки к подбородку и плачу, не в силах держать в себе обиду. На кого я больше обижена и зла? На вселенную? На Тома? На Джона?

На себя?