Читать книгу Игра в идеалы. Том I - Марина Шаповалова - Страница 5

Ох, как приятно просыпаться от теплого солнечного света и от пения птиц за окном! Странно: столько времени прошло, а я помню почти каждое утро, день, вечер и ночь в этом доме.

Я нежилась в кровати и размышляла о жизни. В ней было всякое: смерть, радость, грусть, верность, предательство, любовь и ненависть. Я получила важный урок: любой может добиться, чего хочет. И главное – не выдержка, а принципы, гордость и расчетливость.

Я помню, когда отец умирал, он был уже почти на последнем издыхании и сказал, чтобы меня провели к нему, и попросил всех выйти. В комнате остались мы вдвоем. Оспа очень заразна, поэтому мне запретили приближаться к отцу. Я стояла на расстоянии десяти футов и боролась с желанием побежать к папе и обнять его! Меня останавливал только разум, а еще – мамин и отцовский запрет… Да и, чего кривить душой… Я не брезговала им, но боялась, ведь над папой висел дух смерти. Его лицо покрывала сетчатая ткань, а на руках были надеты перчатки. Он открыл глаза и, когда увидел меня, улыбнулся:

– Здравствуй, ангел!

– Папочка, я не хочу, чтобы ты умирал! – проговорила я, обливаясь слезами.

– Я буду стараться ради тебя и ради твоей мамы. Я очень люблю тебя, ангел мой.

– Я тоже тебя люблю!

– Запомни, ты моя дочь, и ты продолжишь наш род. Именно ты займешь мое место, и никто другой!

Голос отца был очень слабым и сиплым. Видно было, что он с огромной болью произносит слова, которые я запомню навсегда. Я смотрела на папу и хотела отдать жизнь за него. Слезы из моих глаз лились рекою, мне не хотелось жить, и я никак не хотела сживаться со смертью:

– Папа, я сама не смогу, одна я не справлюсь, ты мне нужен, не уходи от меня!!! Я хочу, чтобы ты увидел меня в красивом платье, как у мамы, на балу. И чтобы ты увидел ответные реверансы!

– Что бы со мной ни случилось – знай, я всегда буду тебя видеть и тобой гордиться.

Тут отец истошно закашлял и побледнел еще больше.

– Отец, мне страшно, я боюсь!

– Нет, не смей бояться, ты должна быть сильной и справедливой. Я так жалею, что не увижу тебя взрослой, но я уже бесконечно горд тобой! Ты так юна, но так умна! Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала!

– Что? Я все сделаю!

– Верь тем, кому верю я! И никогда… никогда не забывай, кто ты!

– Обещаю.

– И запомни, ты должна всегда быть сильной духовно… морально…

– Но как?!

– Духовная борьба… Надо любить жизнь, а не ее смысл… Доведи до конца… начатое мною… люблю тебя…

Отец глубоко вдохнул и из последних сил крикнул:

– Милли!..

Именно тогда я поняла, что больше не смогу упасть в объятия отца! Я почувствовала его боль… Мне показалось, что моя душа сейчас вылетит из тела. Пусть слезы ослепили меня, но все же я рванулась к постели умирающего отца… Но в комнату влетела мама, две гувернантки, дворецкий и несколько верных коллег отца. Может быть, даже король, мне кажется, я его видела. Мне не дали сказать папе «прощай». Один из мужчин схватил меня и на руках вынес из комнаты. Мучительная боль и страх криком вырывались из меня.

– Уведите дочь… – проговорил папа.

Но я хотела остаться, поэтому вырывалась и кричала. А мужчина, который меня вынес из комнаты, в коридоре прижал меня к груди… На эти объятия я ответила, не переставая плакать.

Восемь лет назад отец умер. И сейчас я надеюсь, что оправдала его надежды и не нарушила данное ему обещание. Я хорошо усвоила последний урок отца: борьба – естественный путь к силе. И вот я борюсь всю жизнь и даже после смерти.

Я вспомнила о смерти отца прекрасным утром, лежа в уютной кровати. Расстроилась? Да. Но я набралась воинственности и приготовилась к любым поворотам судьбы. Хотя этот день оказался спокойным.

Спустилась на первый этаж, я услышала голоса. В гостиной я увидела всех детей, Чарли, миссис Норрис и Колин Ричардс.

– С добрым утром, Элизабет! – сказала всевидящая миссис Норрис. – Как ты долго спишь. Хотя, наверно, имеешь право…

Дети заметили меня и хором поздоровались. Их внимание ко мне было великим, чего нельзя сказать о миссис Ричардс. Джон, Сэмми, Лиза и Милли сразу же подошли ближе и стали предлагать, чем сегодня заняться. Идеи были многообразные и красочные. Я немного поболтала с детьми. Они были такие милые и так радовались жизни. Уходить от них казалось тяжким грехом. Только не подумайте – это не самодовольство. В приюте не было людей, которые меня любили… Я изголодалась по этому чувству, когда кому-то нужна! Но отлучиться пришлось, я хотела поговорить с загадочной миссис Ричардс.

Я тихо подошла к ней. Миссис Ричардс – тощая, морщинистая, одета в длинную строгую юбку, серую блузку, плечи покрыты черным платком. Почти полностью седые волосы собраны в пучок. Глаза голубоватые, скорее бесцветные. Выражение острого лица строгое, пронзительное, мудрое. Наверняка она много читала: в руках – газета, на столике рядом – пара книг, на переносице – маленькие кругленькие очки. Мое внимание привлекли проколотые уши с большими и броскими серьгами.

– Добрый день, миссис Норрис, – поздоровалась я. – Здравствуйте, миссис Ричардс.

Та ничего не ответила. Уткнувшись в газету, она только глянула на меня исподлобья. Почему-то мне показалось, что не равнодушно: ее лицо изменилось. Миссис Ричардс высоко приподняла тонкую бровь – и вернулась к газете. Я непонимающе посмотрела на миссис Норрис, та развела руками.

– Ну, что, – сказала она, – пойдем перекусим?

Я кивнула в ответ.

– Очень интересная она, – сказала я в столовой у миссис Норрис, доедая завтрак.

– Миссис Ричардс? Мне тоже она симпатична. Все ей признательны за то, что она следит за детьми, но все ее недолюбливают.

– Почему?

– Она замкнута, не разговаривает ни с кем, кроме разве что меня и Карла. А если и говорит – то колкости и замечания.

– Наверно, миссис Тайлер и миссис Ричардс враждуют между собой?

– Не то слово! Тут однажды такое было! Они ненавидят друг друга. Но Ричардс любит детей, поэтому и сидит с ними.

– Интересно… Что с ней произошло? Почему она такая?

– Кто знает! Со мной она иногда заговаривает – и то я боюсь спросить.

– Надо разгадать эту тайну…

– Даже не думай. Хочешь совет? Не говори с ней и вообще избегай ее. От греха подальше.

– Нет, пожалуй, надо втереться в доверие. Она спрашивала обо мне?

– Да. Я рассказала ей кое-что. Ты новенькая, зовут тебя Элизабет. Больше она ничего не знает. И прошу, не говори с ней, будут одни лишь неприятности.

– Я все же попробую.

– Дело твое. Но заметь, я тебя предупреждала, Дамана.

– Хорошо. Спасибо за завтрак, очень вкусно.

Я помогла убрать со стола и помыть посуду. Это я делала не впервые. Опять спасибо проклятому приюту!

Я отправилась в общую гостиную. Миссис Ричардс сидела в той же позе и читала ту же газету.

Где-то часик я играла с детьми. Нередко ловила взгляд миссис Ричардс, но как только я оглядывалась – она тут же отворачивалась. Когда я устала возиться с детьми, я научила их одной игре и оставила с Чарли. Взяла в своей комнате книгу и вернулась в гостиную. Села в кресло почти напротив миссис Ричардс и, как она, погрузилась в чтение.

Книга о великих полководцах оказалось очень интересной, и даже веселые крики детей меня не отвлекали.

Так прошел час, я одолела полкниги и даже забыла про миссис Ричардс, про детей – в общем, про всех остальных.

– Что читаешь? – ко мне подошла миссис Норрис.

– «Великие полководцы».

– А! Вульгарщина, как бы сказала миссис Тайлер. Ну как, интересно?

– Очень даже. Вы читали?

– Нет, война и подобное меня не привлекает.

– Когда-нибудь я доберусь до классики. Шекспир прекрасен.

– Что ты читала из Шекспира?

– «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Король Лир». Но самое любимое – «Мера за меру»!

– Все это есть в библиотеке. Очень хорошие рассказы.

– Пьесы, – раздался очень красивый голос миссис Ричардс.

– Простите? – спросила миссис Норрис.

– Все, что перечислила молодая девушка, – это пьесы.

Впервые за два часа миссис Ричардс хоть что-то проговорила и оторвалась от газеты. Я обрадовалась. Тем более что голос у нее очень неплохой. В ее манере разговора есть что-то необычное, красивое и загадочное.

– Неужели молодежь интересуется классикой? – спросила миссис Ричардс.

– Смотря какая, – ответила я.

– А вы у нас особенная?

На ее строгость я ответила свысока, но сдержанно. Я хотела возвыситься, но остаться учтивой:

– Нет. Просто читать Шекспира – это удовольствие. Я отношусь к молодежи, которая любит читать.

– Значит, вы обычная, – подытожила миссис Ричардс.

Миссис Ричардс недолго смотрела на меня так, словно знала то, что ей не положено. Но потом поправила очки и продолжила читать. Я решила не отпускать ее с крючка:

– А вы, миссис Ричардс, считаете меня особенной?

Она опять посмотрела на меня исподлобья и опустила газету:

– Я до сих пор готова вас, мисс Тейчер, считать лгуньей.

Миссис Норрис скривила лицо: «Ну вот, началось».

– Я лгунья? Надеюсь, вас, миссис Ричардс, не очень затруднит объяснить, почему вы так решили? Не верите, что я читала Шекспира? Я могу рассказать, о чем эти пьесы.

– Не затруднит. Вы лжете, Элизабет, и Шекспир тут ни при чем.

– Тогда почему? – я начала нервничать, но старалась держаться невозмутимо.

– Неважно. Но когда-нибудь, мисс Тейчер, если захотите, я вам об этом расскажу.

Эта женщина меня заинтриговала. Она явно что-то знала, и меня это одновременно пугало и притягивало. Невозмутимость и строгость миссис Ричардс вызывали восхищение и уважение.

Она опять взяла газету, заглянула в нее на миг и снова посмотрела на меня и миссис Норрис:

– А что касается Шекспира – расскажите, чем вам так понравилась пьеса «Мера за меру»?

– Вы хотите меня проверить? Зачем?

– Я верю, что вы читали пьесу, и спрашиваю по другой причине. Я о вас знаю столько же, сколько и вы обо мне…

– И с помощью книги, – перебила я, – хотите выведать мои взгляды?

Миссис Ричардс кивнула, удовлетворенная ответом. Миссис Норрис, ошарашенная моей дерзостью и тем, что у нас завязался разговор, сидела, чуть ли не раскрыв рот. Женщина-загадка не сделалась мягче после моих слов. Это мне понравилась. Но главное, что я ей показалась интересной:

– Ты перебила. Но угадала.

– То есть люди, которые вас не заинтересовали с первой встречи, больше не имеют право заинтересовать вас, миссис Ричардс?

На это она вновь кивнула. Я поняла, что второй раз меня просить не будут, поэтому не заставила себя ждать с ответом.

– Шарм и красота пьесы «Мера за меру», – заговорила я, – в том, что все построено на любви, как на чувстве, так и на желании. Главная героиня Элизабет дала обет безбрачия и не согласилась уступить Анджело, даже несмотря на смертельный приговор ее брата. Ужасное, безвыходное положение. Но им помог сам герцог. По мне – это прекрасно, его внимание к народу очень трогательно.

– А что бы ты сделала на месте главной героини, если бы им не помог герцог?

– Осталась бы с Анджело.

– И лишилась чести?! – возмутилась миссис Ричардс.

– Да, но подарила бы жизнь брату. И у моего племянника был бы отец. А потом я бы избавилась от Анджело.

– Достойно, – проговорила миссис Ричардс все так же строго, – но ты уверена, что смогла бы избавиться от наместника герцога? Ты бы его убила?

– Хоть я и не помешана на религии, но такой грех на душу не взяла бы.

– Грешная и неверующая? Что ты будешь делать в Судный день?

– Ну, до него еще дожить надо…

Миссис Ричардс странно на меня посмотрела:

– Так как бы ты избавилась от него?

– С мужчинами легко совладать, они безнадежны и покупаются на любые ухищрения женщин. Только не поймите меня неправильно: я уважаю мужчин, но такие, как Анджело, достойны мерзкого отношения.

– Да, надо признать, кое с чем не могу не согласиться.

– Спасибо.

– Кто ж тебя такую воспитал?

Тут я замялась, что-то в груди сжалось.

– Достойные люди с верными взглядами на жизнь. И бесчеловечные обстоятельства.

Дальше разговаривать я не могла, да и не хотела. Я продолжила читать книгу, а миссис Норрис и миссис Ричардс беседовали.

После я проводила миссис Норрис по делам, поднялась к себе в комнату и отдохнула где-то до полчетвертого, затем мне стало одиноко, и я спустилась к детям. Почитала им очередную скучную сказку. Мальчикам она не понравилась, а девочки пришли в восторг.

– «И больше никто не ссорился и не обижался, потому что никто никого не обижал». Конец.

– Очень интересно! – сказала Лиза.

– Могло быть и поинтереснее, – проворчал Сэмми.

– Такой чуши я еще не слышал! – высказался Чарли.

– Спасибо, – ответила я.

– Ты обманщица, ты не умеешь читать, а сама сочиняешь свои дурацкие сказки! – Чарли изо всех сил пытался мне насолить.

– Раз так – читай сам.

Я протянула ему книгу. Чарли подержал ее и отбросил на диван:

– Я не в настроении.

– О да! – начала я язвить. – Уже одиннадцать лет не в настроении.

– Мне и есть одиннадцать.

– Я знаю.

Это обидело Чарли. Он нахмурился и ушел. Я осталась с четырьмя детишками. Они были рады избавиться от ворчуна, так что я не чувствовала себя виноватой.

– Какой он дурак! – проговорила Лиза вслед Чарли.

– Лиза! – возмутилась я. – Он же твой брат! Нельзя так говорить. И вообще, девочка не должна ругаться!

– А ты не думаешь, что он дурак? – спросил Сэмми.

– Ну… – я замялась.

– Ты с ним знакома совсем немного, а мы его терпим уже столько лет! – возмутилась Лиза. – Вот у тебя нет брата… Нет?

Я растаяла от милого лица Лизы, обняла ее и усадила себе на ноги.

– Нет. Но я всегда хотела брата.

– Как у тебя на работе? – спросила миссис Браун у миссис Смит, заходя в гостиную.

– Потихонечку. А у тебя как?

– Ой, знаешь, дел невпроворот. Устала. Здравствуйте, миссис Ричардс.

– Добрый вечер, – поздоровалась миссис Смит. – Где наши хулиганы, они хорошо себя вели?

Миссис Ричардс, как обычно, ничего не ответила, лишь кивнула в сторону меня и детей. Женщины удивились, что увидели детей в других руках и что дети не заметили своих мам. Но решили не вмешиваться, а просто послушать разговор.

– Зачем ты хотела брата? – спрашивал Джон.

– Понимаете, семья, родные – они всегда связаны особыми узами. Отношениями, чувствами. Часто родственники ненавидят друг друга, знать друг друга не хотят. И скорее всего, они несчастны. Даже в семьях аристократов, где, казалось бы, превыше всего – человеческое достоинство, такое бывает. Вот, например, король, у него есть два сына, наследника. И каждый из них готов убить брата, чтобы завладеть местом отца. В таких людях нет ничего святого, они неблагородны. А бывает наоборот, когда братья и сестры готовы отдать жизнь за родного человека, в котором течет та же кровь.

– Разве кровь бывает разная? – спросил Джон.

– Ухватил самую суть, – усмехнулась я. – Наше тело невероятно интересно. Ученые давно изучают человека и до сих пор не знают, как появился первый. С научной точки зрения.

– Как это? – спросила Лиза. – Человека создал Бог. Его звали Адам, а потом он создал Еву.

– Бог и Адам, отец и сын. Люди науки, мало в это верят. Они находят все больше и больше доказательств, что Бог непричастен к нашему созданию.

– Как это так! – воскликнула Милли. И по гостиной прокатился неудержимый детский смех.

– Это сложно объяснить быстро. Называется это эволюцией, когда человек стал таким, какими мы сейчас с вами выглядим.

– Как называется?

– Эволюция. Это когда человек становится еще лучше, сильнее, умнее, развитее, чем прежде. Есть множество вариантов появления человека, Земли и всего живого.

– И какой вариант правильный? – спросил Джон.

– Тот, который вы считаете самым правильным. Тот, который вам больше нравиться или который вы можете доказать.

– Значит, я могу сам придумать историю человека? – спросил Сэм.

– Каждый из вас может это сделать…

– Здорово!

– Надо чего-нибудь придумать! – восхитились дети.

– Но знайте: это не так просто. Ученым прежде всего нужны доказательства, а не слова. Вас могут посчитать сумасшедшими, если вы придумаете что-то небывалое. Надо верить в свою идею, но никогда нельзя опровергать чужие. И ни в коем случае нельзя из-за этого враждовать, ссориться. Каждый имеет право на свое мнение. Издревле человек считается разумным. Он умеет мыслить, его мозг развит так, как ни у одного другого существа. У человека всегда были чувства, и самые чистые чувства – к семье и друзьям.

– А я знаю, почему к друзьям тоже, – радостно сказала Лиза. – Потому что друга можно любить так же, как брата!

– Молодец!

Тут дети наконец услышали голоса миссис Смит и миссис Браун. Джон и Милли, обрадованные, бросились к матерям.

– Мам, мам! – сказал Джон. – Нам Элизабет такое сейчас рассказала!

– Да, мы слышали.

Я встала.

– Добрый день, – сказала я. – Вы давно здесь?

– Достаточно, – ответила Кейт. – Спасибо, что ты их заняла. Мы нечасто видим их настолько заинтересованными.

– Они прелесть, все до единого.

– Интересный, революционный рассказ, – осторожно высказалась миссис Браун.

– Милли, Джон! Пойдемте поедим!

Смиты и Брауны ушли. Я осталась с детьми миссис Тайлер. Мы продолжили беседу о человеке. Но ненадолго: в семь часов вернулась миссис Тайлер и забрала детей к себе.

Я осталась в гостиной с миссис Ричардс. Мы не разговаривали. Она сидела, читала уже другую газету, а я лежала в кресле, листая книгу о полководцах. Вскоре удалилась и женщина-загадка, зато появилась хозяйка и предложила поужинать. Я согласилась, во время еды вкратце рассказала о своем дне, а она мне – о своем. Миссис Норрис ходила к нотариусу.

– Карл завтра работает? – спросила я.

– Да.

– Отличного сына вы воспитали, миссис Норрис.

– Спасибо. Да, я им очень горда. Скажи мне честно, он тебе нравится? Не волнуйся, я ему тебя не выдам!..

– Нет!.. Вернее, я отношусь к нему, как к хорошему человеку, не более того.

– М-м-м, ясно.

Кажется, она мне не поверила. Хотя чего скрывать: я сама не поверила своим словам… совсем чуть-чуть.

Мы с миссис Норрис просидели где-то до девяти вечера. Всегда мы находили, о чем поговорить. Обычно за беседой время летело незаметно, и, только когда сон бесповоротно настаивал на своем, я уходила к себе.

Каждый раз вечером, когда я проходила мимо стойки, поднималась по лестнице, доставала ключи и открывала дверь в свою комнату, меня преследовали чувства. Из-за темноты, таинственной тишины и одиночества. Мне казалось, что за мной кто-то не просто следит, а крадется. Однако я его не боялась… Все равно. Он не желает мне зла, но и не избавиться от него никак. А может, я просто схожу с ума…

Каждый раз на ночь я разглядывала портрет своей семьи. И каждый раз ночью я задавалась вопросом: что же произошло на самом деле?.. Но когда я разгадала тайну, у меня появилось два других вопроса: за что? И почему со мной?..