Читать книгу Игра в идеалы. Том I - Марина Шаповалова - Страница 6

Я проснулась поздно, в полдень. Мне опять ничего не снилось. Странно. Я не забываю сны. Они редко что-то подсказывают, но во снах можно испытать то, что не испытаешь в реальной жизни. Сны – как вторая жизнь, каждый раз новая и интересная.

Уже на первом этаже я услышала, что из комнаты хозяйки доносятся два знакомых мужских голоса. Кому именно они принадлежат, я не могла вспомнить. Постучалась и, получив ответ, зашла.

– А вот и она, – сказала миссис Норрис. – Привет.

Я увидела и узнала друзей Карла, Тома и Дэвида.

– Здравствуйте, – поздоровалась я с миссис Норрис. – И вам привет.

– Привет, знакомка, – сказал Дэвид.

– Знакомка?

– Вот именно – знакомка, – добавил Том. – И мы решили это изменить, сделав тебя подругой.

– Красиво сказано, Том, – сказал Дэвид, похлопав друга по плечу. – Итак, первый этап: прогулка к Дженни и Пэт.

– Второй этап, – продолжил Том, – это прогулка впятером.

– Третий этап – провести вместе время.

– А сколько всего будет этапов? – поинтересовалась я.

– Ровно столько, сколько будет позволено… – игриво ответил Дэвид.

– Как интересно, – проговорила я. – Я даже не знаю, как мне противиться.

– Даже не думай, – подхватила беседу миссис Норрис.

– Все равно не получится, – уверенно сказал Том.

– Что ж, ведите меня.

Но миссис Норрис не выпустила нас из дому, пока мы не пообедали. Быстро покончив с едой, мы втроем отправились к дереву, на место встречи с Дженни и Пэт.

– Читали газеты? – спросил Том, когда мы сидели на дереве.

– Ты про малолетнюю убийцу? – уточнила Пэт. – Про это читать необязательно. У меня дома все только о ней и говорят.

Меня передернуло, но я держалась и не подавала виду. Было бы странным вести себя иначе. Чтобы никто не видел моих чувств, написанных на лице, я подошла к озеру. Слушать – больно, но уходить домой – неправильно.

– Ну и тему выбрали, – пожаловалась Дженни. – Вы бы еще чего пострашней вспомнили.

– Вы представляете, что это за жуткая девчонка, которая убила охранника? – предположил Том. – И представляете, насколько она расчетлива, умна, хитра и безжалостна!

– Самое интересное – ее не нашли, – добавила Пэт. – Она до сих пор на свободе и ходит по улицам Лондона!

Господи… Знали бы они, насколько она близка! Знали бы они правду! Тогда бы поняли, что эта «малолетняя убийца» – далеко не монстр.

– Мы это помним, – сказала Дженни. – Нам и без того страшно! Зачем лишний раз напоминать?

– Ее никто не может найти, – сообщила Пэт.

– Если бы я ее поймал, – продолжил Том, – посадил бы в тюрьму! Или даже казнил.

Это меня ранило больше всего. Я, разгневанная, повернулась к знакомым, готовая все им высказать. И тут опомнилась. Ведь они правы. Они не знают правды и поэтому так строго судят. А кто им раскроет правду? Никто. Они будут считать, что правы; и я на их месте думала бы точно так же. Мне придется молчать…

– Не слишком ли строго – казнить? – неожиданно спросил Дэвид.

– На мой взгляд – в самый раз! – настаивал Том.

– Я согласна, – поддержала его Пэт. – Таких людей, если ее можно так назвать, страшно и опасно оставлять в живых. И уж тем более – на свободе.

– Вы верите всему, что пишут в газетах? – удивился Дэвид. – Наверняка есть обстоятельства, в которые нас не посвящают. Посмотрите на это с другой стороны. Представьте, в каком отчаянии была девочка, которая пошла на убийство ради свободы. Может, у нее были свои причины? Я не оправдываю убийство – нет. У охранника наверняка есть родственники, которым его очень не хватает. Но может, сами надзиратели толкнули ее на этот безумный шаг? Насколько бедной девочке все осточертело, что она решилась бежать?

– Ты ее защищаешь? – усмехнулся Том. – Спустись на землю! А если у этой девки были лишь дурные намерения?

– Я не хочу об этом даже задумываться.

– Вот именно!

– А я не знаю, что и думать, – сказала Дженни. – С одной стороны – от ее имени у меня колени дрожат…

– Дамана Брустер, Дамана Брустер! Дрожат? – затараторила Пэт.

– Не смешно! – прикрикнула Дженни.

– А какая другая сторона? – спросил Том.

– Та, что и у Дэвида.

– Кто бы сомневался! – съехидничала Пэт, намекая на безнадежную любовь Дженни к Дэвиду.

Малышка (так называли Дженни в кругу друзей) сделала вид, что ничего не поняла. Но вся компания не удержалась от улыбок, но не злых, а добрых, как полагается в тесном кругу хороших друзей.

Том, помолчав, спросил:

– По-моему, чего-то не хватает. Не правда ли, Элизабет?

– Может быть, Карла? – Я усердно притворялась, что жуткая малолетняя убийца меня не очень-то занимает. – Если о моем мнении… Дэвид прав: газетчики многое преувеличивают, врут и недоговаривают. В этой истории что-то не сходится. Что-то упущено. Я ровесница Даманы и, может, поэтому более снисходительна. Но я многое слышала о жестокости приютов. Убийство – это ужасно, но надеюсь, что есть обстоятельство, которое оправдывает эту девочку.

– Не хватает только мнения Карла, – добавила Пэт. – Том, ты лучше всех его знаешь. Как думаешь, что он об этом скажет?

– Трудно угадать. Но когда мы встретимся, я его обязательно спрошу.

– Элизабет, а откуда ты знаешь про жестокость приютов? – вкрадчиво поинтересовался Дэвид.

Я немного растерялась, но мне в голову пришла новая великолепная ложь. Я начала рассказывать про знакомую мамы, которая выросла в подобном месте, и эта знакомая якобы много чего говорила про кошмарные приюты.

Каждое новое вранье мне все больше и больше нравилось, вернее, оно меня все больше смешило. Может, мне писать сказки? Конечно, я не стану так известна, как братья Гримм, но людям же нравится!

В хорошей компании и время летит незаметно. Казалось, что мы говорили минут тридцать, а на самом деле прошло четыре часа.

– Уже шесть вечера! – ужаснулась Дженни. – Мне пора домой.

– Поддерживаю, – сказала Пэт, – и я домой.

– Уже! – проворчал Дэвид. – Может, посидим еще немного?

– Дэвид, – сказала Дженни, – мне действительно пора.

– Ну ладно, я провожу. Вы остаетесь? – спросил Дэвид у меня и Тома.

– Вообще-то мне тоже надо идти, – ответила я.

– Отлично, – сказал Том, – тогда я провожу тебя.

– Спасибо.

Мы разошлись на перекрестке и направились домой.

– Том, – крикнул Дэвид, – держи себя в руках! А то Карл с тобой потом… Не представляю, что сделает!

– Иди своей дорогой! – откликнулся Том.

– Что это он имел в виду?

– Не обращай внимания, это так, дружеские шуточки.

Прекрасный весенний вечер, небольшой полумрак. Беседа с Томом шла легко и приятно.

– Как там, – спросил он, – в Оксфорде?

– В каком Оксфорде? – я совсем забыла о своей легенде. – Ах, в Оксфорде! А что именно тебе интересно?

– Ну… Как ты там жила? Наверно, все парни были у твоих ног?

– А что, юноши в Оксфорде не умеют ходить?

– Ты всегда так уходишь от ответа?

– Нет. Парней там хватает, но у меня не было спутника.

– Не верю!

– Почему тебе так интересно?

– Почему ты уходишь от ответа?

– Потому что не хочу отвечать!

– А, я понял! В Оксфорде у тебя была любовная история!

– Серьезно?

– Да! Я умею читать по глазам, и твои глаза мне все рассказали!

– Да, в последнее время они стали такими разговорчивыми. Особенно по ночам! Как начнут болтать – и не успокоишь! Между прочим, спать мешают…

– Хватит! Слушай, что я прочитал. Ты жила в Оксфорде…

– Ох! Да у тебя дар!

– Да, в Оксфорде. И однажды прекрасным утром ты выходила из дома, и на тебя налетел молодой парнишка. Ты выронила книги и бумаги из рук. Он, как истинный джентльмен, помог собрать их, говоря при этом: «Ой, простите, пожалуйста! Я не хотел!» А ты отвечала: «Ничего страшного, не волнуйтесь, я сама». Тут вы впервые столкнулись взглядами. И все стало ясно! Любовь, любовь родилась мгновенно! Он передал тебе бумаги и легко, неосторожно коснулся твоих рук, и это казалось самым чувственным и нужным на всем белом свете! Вы любили друг друга много лет, но ваши родители были против. Много препятствий вы преодолели, но родители добились своего: вы потеряли друг друга! Ты обиделась и сбежала в Лондон. И вот ты тут, передо мной, и я пытаюсь тебе понравиться. Но мое неземное обаяние и моя красота не могут загладить боль твоего разбитого сердца. Ах… прекрасная история!..

Да, он красив, мил и пытается мне понравиться. Но он так несерьезен!

– Пожалуйста, скажи что-нибудь, – добавил Том, немного помолчав, – а то я чувствую себя идиотом. Прости, пожалуйста.

– Вот что я скажу… Мы пришли.

И действительно, мы уже оказались около постоялого двора. Я развела руками.

– Как быстро пролетела наша прогулка! Что ж, пора сказать «спокойной ночи», – проговорил Том.

– Да.

Я стала медленно подниматься. Том, сделав пару шагов назад, обернулся:

– И все же: я прав насчет юноши?

– Честно? Если разделить твое умение любить между людьми, то, наверное, можно было бы избежать многих войн. Либо… Начни писать романы.

Я легко улыбнулась Тому.

– Значит, неправ. Но у тебя в глазах такая тоска. Из-за юноши? Верно?

– Том, это неважно.

– Но история получилась красивая?

Тут я решила поиграть и с Томом. Медленно спустилась по лестнице, сделала пару шагов к лондонскому сердцееду. Красивой походкой, соблазняя воображение Тома, подошла к нему почти вплотную. Поправила его волосы, задержала руку у него на щеке:

– Дело не в истории, а в том, кто ее рассказывает.

Мило улыбнувшись, я развернулась и пошла домой. Том стоял на месте, ошарашенный, а придя в себя, прошептал: «Ух ты… Она моя». Как он ошибся! Он был моим, а не я – его.

– Так и сияешь! – заметила миссис Норрис, когда я проходила мимо стойки. – Чего так хитро улыбаешься, графиня? Кушать будем?

– Будем. Сейчас вернусь.

Пока мы ели, миссис Норрис вытянула из меня причину хорошего настроения. Я все рассказала – про беседу о малолетней убийце, про Тома. Хозяйка сразу предупредила: Том ветреный. Но я же не собираюсь строить с ним семейных отношений. Миссис Норрис не очень-то обрадовала моя интрижка. Наверно, подумала, что с ее сыном я могу так же поиграть.

В восемь вечера семьи разошлись по комнатам. Я тоже пошла к себе, легла на кровать и ничего не делала, просто думала, как всегда.

Говорят, каждому человеку еще до рождения предписана своя судьба. Мне на нее грех жаловаться. Но что делать человеку, в жизни которого ничего не происходит? Ведь это неинтересно и даже унизительно: жить и ничего не значить, ни для кого, ни для чего. Когда люди науки совершают великие открытия для всего человечества. Когда другим есть ради чего жить, например ради детей или любимого. Но кто не согласится, что лучше плавное течение, чем вечное скитание или, того хуже, мучительно бурная жизнь? Взять миссис Норрис. Потеряла дочь и мужа! И за что такому хорошему человеку такие дикие страдания? Или она искупает вину предков? Глупости! Но может, для божественных сил это не бессмысленно? И странно, что ответ мы узнаем после смерти, когда уже ничто нельзя исправить или подсказать другим. Может, поэтому некоторые без страха идут на смерть? Представляю, как обидно, если после смерти нас ничто не ждет. Ни рая, ни ада. Ничего. Жертвовать жизнью – ради ничего…

Понимая, что такие рассуждения до добра не доведут, я взяла книгу и пошла почитать в гостиную. В полной тишине спустилась по лестнице. Подходя к двери, я заметила свет. Я почувствовала, что там есть кто-то особенный… Это странное ощущение я помню до сих пор. Тогда оно для меня было еще ново. Внутри комнаты, у окна увидела силуэт мужчины. Обычно шторы по ночам закрывают, но сейчас одна была слегка приоткрыта. Тусклый свет луны и фонарей падал в гостиную, освещая небольшую часть пола и стен. Темная фигура мужчины пугала: такой страх испытываешь при знакомстве с человеком, который не вызывает доверия.

Я прошла внутрь, стараясь шагать как можно тише.

– Прекрасная ночь, – внезапно сказал мужчина, сказал мне, только я это не сразу поняла. – Вам не кажется?

От его голоса мурашки побежали по коже. Я не сразу нашла, что ответить:

– Редко нахожу в ночи что-то прекрасное.

К удивлению, мой голос прозвучал так же загадочно, как и голос неизвестного собеседника. Но эта игра мне уже нравилась.

– Не верю, – сказал он.

– Почему же?

– Потому что ночь не может не нравиться. Она страшна. Ее описывают поэты: «А в ночной тишине дух смерти шепчет мне…» – он ухмыльнулся. – Это одно из самых жутких описаний ночи. Но есть и другие. Хоть с этим вы согласны?

– Да.

– Вот видите. Люди любят ночь за непредсказуемость. Она опасна, но бывает и нежна…

Другим этот человек мог показаться просто сумасшедшим, но не мне. Потому что я разделяла его философию и была заинтригована. И неспроста многие сумасшедшие оказываются гениями.

– Хотя день бывает ничем не хуже, – продолжил он. – А вам больше помогает ночь или день?

В моей голове сразу промчались воспоминание о смерти отца – днем, смерти матери – ночью, но известии о нем – днем. Следом я вспомнила побег – ночью. Но не понимала, к чему клонит мой загадочный собеседник:

– Я не понимаю уместность этого вопроса.

– Не поймите неправильно – я ни на что не намекаю. Извините, если напугал.

Его последняя фраза прозвучала куда более просто и нежно.

– Не напугали. Не волнуйтесь.

– За вас волноваться будут другие. Не я.

– Простите, мы знакомы? – спросила я, хотя прекрасно понимала, что это не так.

– Но тогда бы я обратился к вам по имени. – Он повернулся ко мне лицом и сказал: – А я вас так и представлял.

– К сожалению, я не вижу, какой вы.

– О, – понял он, в чем дело. – Простите.

С этими словами он сделал несколько шагов ко мне. Оказался вполне привлекательным. Худое тело и строгие черты лица мне кого-то напоминали…

– Питер Ричардс!

Ну конечно! И как я сразу не догадалась. Это вполне логично. Он и его сестра – единственные мои соседи, с которыми я еще не была знакома. Голос у него такой же красивый, как у матери. Одет прилично, в костюм: видимо, только вернулся с работы. Яркие серые глаза, строгие прямоугольные очки. Гладкие коричневые волосы зачесаны назад, несколько прядей выбиваются на лоб. Питер вполне привлекательный, но, как я узнала позже, его поведение и манера говорить загадками пугали многих. Люди, не стесняясь, называли его сумасшедшим, но они просто не понимали его молодой мудрости. Сын такой матери не может быть сумасшедшим.

Когда я закончила восхищаться его удивительным обликом, я тоже представилась.

– Что ж, Питер Ричардс, – сказала я, а на лице сама собой расцвела улыбка, – рада познакомиться. Я Элизабет Тейчер.

– Я знаю…

– Вы себе противоречите. Вначале говорите – мы не знакомы, а после – что знаете меня.

– Никаких противоречий. Я знал, что вы живете здесь, и знал ваше имя, но мы не были представлены друг другу.

Какая у него очаровательная улыбка! И настолько хитрая!

– Должна сказать, вы правы.

– Конечно, – ответил он. Жестом предложил сесть в кресло и сам сел напротив. – И еще я считаю, что не ошибусь, если скажу, что мы вполне можем разговаривать более свободно. Ведь наша разница в возрасте – примерно год.

– Мне всего пятнадцать.

– Что ж. Значит, четыре года. Но я думаю, это незначительно. Мы можем беседовать более свободно?

– К счастью, да. Так от кого ты слышал обо мне?

– От моей матушки, – сказал Питер, улыбаясь.

– Наверное, впечатление не из лучших.

– Напротив: ты первая, о ком она отозвалась не очень плохо, не считая миссис Норрис.

– В таком случае я польщена.

– Не сомневаюсь. Так значит, ты обычная девушка из Оксфорда, которая приехала в Лондон, чтобы начать самостоятельную жизнь?

– Да.

– Но ты необычная девушка. Пусть даже и из Оксфорда.

Тут я почувствовала то же самое, что и при разговоре с миссис Ричардс. Будто он знает то, что ему не положено.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Я догадывался, что ты это скажешь. Ничего не имею против. Давай сделаем вид, что я ничего не говорил.

– Это глупо. И я действительно не понимаю, о чем ты.

На это Питер не ответил.

– Объясни, зачем ты приехала сюда? У тебя есть планы?

– Честно говоря, нет. Но я что-нибудь придумаю.

– Вот это и есть одна из ошибок тех, кто покидает родной город в погоне неизвестно за чем.

Питер постоянно размахивал руками, но не резко, как бы помогая себе говорить. Его размеренный голос меня больше успокаивал, чем раздражал или пугал, как других его собеседников.

– Ты знаешь подобные примеры?

– За ним далеко ходить не надо. Например, Салли, дочь миссис Тайлер. Слышала о ней?

– Да. Но я думала, она сбежала, потому что ей надоели вечные напутствия матери…

– Верно. Но было и еще кое-что…

Разговор и само имя Салли меня заинтересовывало, потому что у Карла с ней был роман. А голос Питера придавал этому рассказу таинственность.

– И что?

– Здесь, в Лондоне, у Салли было все. Какая-никакая, но мать, братья, сестра. Возможность и работать, и учиться. Здесь она любила и была любима… – Питер заметил заинтересованность на моем лице. – Я не могу рассказать, кто, даже не спрашивай. Но Салли захотелось приключений…

– Не смирилась с плавным течением жизни… – я вспомнила о сегодняшних вечерних мыслях.

– Да. И это, наверное, самое точное объяснение.

– Разве это плохо – желать разнообразия и перемен?

– Салли считала точно так же. Но она не подумала, что здесь, в Лондоне, бросила семью и любимого. Хотя нельзя сказать, будто любовь была счастливой… Но семья – разве это не самое дорогое?

– Раньше я думала так. Но, видимо, иногда бывает иначе.

Питер кивнул.

– От кого ты слышала о Салли?

– Точно не помню. По-моему, от миссис Норрис…

– Да, интересная женщина. Она очень мила, ты не находишь?

– Миссис Норрис просто великолепна!

Питер приятно улыбнулся.

– А что ты здесь делал так поздно?

– Пришел с работы час назад. Смотрел в окно, это очень успокаивает. Потом услышал тебя. Хотел познакомиться.

– Пришел с работы? Ты, девятнадцатилетний парень, работаешь до десяти часов?

– Я просто сегодня задержался. Да, работаю. В юридической фирме.

Я смотрела на него с удивлением и негодованием. Питер негромко засмеялся:

– У всех такая реакция. Но не питай иллюзий. Я помогаю одному адвокату. Но, заметь, я не секретарь.

– А кто же?

– Помощник. Я присутствую в судебном зале. Ищу нужные бумаги, нужные материалы. В общем, отличная практика.

– Представляю. Отчего адвокат тебе сделал такую уступку?

– Ну, во-первых, он очень ленив. А во-вторых, – Питер нагнулся ко мне поближе, – мне кажется, неравнодушен к мужчинам…

Я громко захохотала. Питер оставался спокоен. Успокоившись, я тоже нагнулась к нему поближе:

– И как же ты его терпишь?

– А кто сказал, что я против…

Я оторопела.

– Шучу я, шучу!

– Ну и шуточки…

– Он ко мне не притрагивался. Впрочем, как и ни один другой мужчина.

– Ну, я надеюсь.

– Да что ты! Никогда в жизни.

Дверь в гостиную открылась. Зашел Карл. Увидел меня и Питера вместе и нахмурился. Карл не ревновал меня, нет; просто он и Питер недолюбливали друг друга. Это я сразу поняла. Карл откашлялся и раздраженно проговорил:

– Поздно! Почему шумим?

Повисло злое молчание. Я не сразу поняла, что происходит.

– И тебе привет, Карл, – сказала я.

Тот ничего не ответил, только неодобрительно посмотрел на меня.

– А что, – спросил Питер, не сводя с меня глаз, – мешаем спать?

– В отличие от некоторых, я работаю допоздна.

На этот раз Питер перевел взгляд на Карла. Доброта Питера моментально сменилась неописуемой яростью. Он как будто был спокоен, но напряжение в комнате возросло. И все выражалось только в одном взгляде! Такой же игрой глазами я позже пользовалась не раз.

– Карл, – уверенно проговорил Питер, – если хочешь поспорить, кто из нас больше работает, я согласен. И могу поставить все свое семейное состояние, которое, поверь, не очень-то мало!

Карл ничего на это не ответил.

– Что ты здесь делаешь?

– Что-что, – саркастически отвечал Питер, вставая и приближаясь к Карлу. – Твою девушку развлекаю!

– Если… – начал Карл.

– Хотя подожди, – перебил его Питер. – Напомню: я тут живу!

– Если бы она была моей, – продолжил Карл, – ты бы уже не жил ни тут, ни в каком другом месте!

– Где-то я это уже слышал. Ах да, вспомнил! Но не при даме будет сказано. Верно?

– Ты, мерзкий урод, когда-нибудь доиграешься!

– Во-первых, – Питер повысил голос, – моя внешность тебя не касается! – Понизил вновь. – Во-вторых, Элизабет – не твоя. Так что претензии и угрозы оставь при себе. Поверь, я знаком с этикетом, и меня не в чем упрекнуть.

– Не льсти себе. Никогда не поверю.

Я думала вмешаться, но не успела.

– Могу доказать, – ответил Питер, – на ближайшем примере. Джентльмен должен первым здороваться с девушкой, а не наоборот. – Питер глянул на меня. – Это простейшее правило. Запомни. А я откланяюсь. Вот со мной можешь не прощаться. Не утруждайся.

– Питер, – проговорил Карл, – проваливай уже!

– Я понимаю, что дурной пример заразителен, Карл, но не поддамся.

Питер подошел ко мне. Его лицо так и сияло. Он пожинал лавры победы.

– Спокойной ночи, – сказал он, целуя мою руку. – Был рад знакомству.

– Я тоже, – ответила я дружелюбно.

Питер развернулся и спокойно ушел, закрыв за собой дверь.

Странно: целых два дня я ждала возвращения Карла, потому что скучала. Может, даже вниз я спустилась, понимая, что, возможно, его там встречу. И вот Карл стоит передо мной, а я думаю, почему он такой злой. И почему так свысока на меня посмотрел. Будто я сделала что-то неуместное. Откуда мне знать, что они враждуют? Я так мало времени провела здесь!

– Он не приставал к тебе?

– Нет, – ответила я коротко.

– Он тебя не обидел? Не нес чепуху?

– Нет.

– Ты расстроена?

Я очень удивилась. Ядовито ухмыльнувшись, ответила:

– Нет.

Наклонила голову и собралась уходить.

– Что, случилось Эли… Дамана? – остановил меня Карл.

– Я скучала по тебе.

– Я тоже, – он радостно улыбнулся.

– Я ждала тебя.

– Здорово!

– Даже спустилась, чтобы тебя встретить. – Это я, конечно, приврала.

– Я даже не знаю, что ответить.

Карл радовался, будто я ему призналась в любви.

– Лучше не отвечай ничего. Потому что сейчас я видеть тебя не хочу.

Карл осел. Такого поворота событий он явно не ожидал. Я смотрела ему в глаза секунды три, потом развернулась и начала уходить.

– Постой, что это значит? – спросил он меня уже у двери. – Я тебя обидел?

– Нет. Я просто ничего не понимаю. Почему ты так набросился на Питера?

Выражение лица Карла поменялось на расстроенное. Он отошел и направился к окну закрыть шторы:

– Просто ты о нем многое не знаешь.

– Ну так расскажи мне.

– Я не могу.

– Почему?

– Не люблю распускать слухи.

– Я не болтливая.

– Не могу.

– Может, потому, что его история задевает и твою? Есть у меня одна догадка, надеюсь, что неверная. Ты ничего не говоришь о себе. Я тебя не знаю.

Карл закрыл шторы, резко обернулся и быстро подошел ко мне. Он был зол, но я не боялась, и он это знал.

– Ты достаточно знаешь обо мне!

– А ты знаешь обо мне все. Даже то, что я предпочла бы не знать!

– Ты намекаешь, что я проболтался о тебе Питеру?

– Я даже и не думала об этом. Но – отличная мысль. Многое объясняет.

Я сказала так, сама себе не веря, и разозлила Карла еще больше.

– Выдать такой секрет – ниже моего достоинства!

– Очень надеюсь.

– Что? Не говори со мной так, будто я обязан хранить твою тайну!

В сердце будто вонзили нож. Закружилась голова. Впервые я почувствовала такое. Впервые мне причинил боль мужчина…

Карл тоже понял, что сказал лишнее. Позже я узнала, что он чувствовал себя виноватым и готов был на все, чтобы это исправить.

– Да, ты не обязан, – начала я, борясь с нахлынувшими чувствами.

– Дамана, я…

– Не надо говорить, как ты меня сдашь полиции…

– Но я не о том…

– Не надо отговорок! Мне и так достаточно неприятно!

Опустив глаза и подняв, я закончила:

– Спокойной ночи…

– Дамана, постой!

Но я стремительно уходила. Начала подниматься по лестнице, как услышала полушепот-полукрик Карла:

– Дамана, подожди!

Но я не останавливалась.

– Дай объяснить.

Мне не надо объяснений…

– Ты неправильно поняла. Я это сказал в порыве гнева.

Я знала, что это просто вырвалось у Карла… Но так просто смириться с его словами я не могла. Да и кто бы смог?

– Я прошу, прости. Я вовсе не хотел ссориться!

В жизни я плакала раза три. Когда умер отец. Когда умерла мама. Когда я провалила экзамен по скрипке. И сейчас меня вновь разбирали слезы. Даже не из-за того, что я обиделась на Карла, а потому, что сейчас он рядом со мной, когда без него – лучше. Человек, который вызывал во мне уважение и симпатию, унижается передо мной, прося прощения из-за собственного нелепого проступка.

Еще две ступени – и я окажусь на своем этаже, почти в безопасности. Но Карл не отставал. Я слышала все новые и новые извинения.

После я стала наблюдать и случайно замечать глупые, бессмысленные поступки мужчин. Наверное, это у них традиция – портить все самое лучшее и после отчаянно сражаться, чтобы его вернуть, с таким видом, будто ничего не случилось. Может, им это нравится? Обидно. Хочется помочь… Но у каждой девушки найдется причина этого не делать: ожидания извинения, обида либо принципы.

У двери я достала ключ из кармана. Карл быстро вырвал его у меня.

– Дам… Элизабет, не игнорируй меня! Не делай вид, что не слышишь!

Я перехватила ключ.

– Не кричи, – сказала я тихо, с расстройством. – Дети спят.

Щелкнул замок.

– Дамана, я себя чувствую, как…

– Словами не сказать, можно понять только чувствами? – закончила я за него, уже стоя на пороге.

– Да.

– Тогда попробуй понять, что чувствую я. Спокойной ночи.

Я закрыла дверь. Карл прислонился к стене и медленно сполз на пол, нежно прошептав: «Спокойной ночи…»

Несмотря на пожелания, ни для него, ни уж тем более для меня эта ночь вовсе не была спокойной.

В напряжении я села на стул около комода. Достала портрет семьи. Опять бессмысленно стала смотреть на него. Через минуту перевела взгляд на зеркало. Сидела в надежде, что все это неправда. Но не помогло. Какой толк себя уговаривать, что ничего не было? Было. И главное доказательство происходящего текло по моей щеке. Капелька соленой воды. Всего-то! А как она значима. Слеза объясняется моей судьбой. А судьба – одно это слово вызывает покорность. Но надо любить жизнь, а не ее смысл! Я старалась жить по родительскому кодексу…

Первая слеза за пять лет! Из-за накопившегося стресса. Никогда бы не подумала, что, пройдя через столько обид и унижений в приюте, я буду плакать сейчас. Но, конечно, одно дело – обида от кого-то, а другое – от Карла.

Я услышала шаги по лестнице. Это спускался Карл. Пора успокаиваться. Я направилась в ванную и смыла слезы.

Уже лежа в кровати, в полной темноте я стала думать, есть ли смысл здесь оставаться? Может, правильнее сейчас собрать вещи и тихо уйти? Оставлю миссис Норрис деньги, чтобы хоть чем-то заплатить за все хорошее, что она для меня сделала… Нет, это не лучший выход. А что сказать миссис Норрис, когда мне придется игнорировать Карла? Гениально и просто: при ней все будет так, словно ничего не случилось.

Дорогой читатель… Это происходило со мной. Но мне сейчас интересно рассказать вам, что происходило и с Карлом. Сейчас я могу это сделать. Как я все увидела, узнаете позже.

Когда я закрыла дверь, Карл сидел на полу еще минут пять, думая, стоит ли зайти или подождать утра. В общежитии было тихо, все спали, и он выбрал второе. Карл всегда умел ждать, терпеть и принимать взвешенные решения.

Совершенно без настроения Карл спустился вниз. Погасил свечу в гостиной и, не торопясь, направился к себе в комнату, что была по соседству с комнатой миссис Норрис.

Лежа в кровати, Карл думал о моих словах «можно понять только чувствами». «А ведь так и есть. Она права. Нельзя объяснить, что я чувствую, это надо ощутить». Карл вдруг понял, что самое плохое – это не простое бессилие, а бессилие что-то объяснить. «Как сделать так, чтобы она поверила? А! Почему я должен перед ней отчитываться? Обожжется об него и поймет, что за человек Питер Ричардс! Но она не знает и другого… А стоит ли рассказывать? Но я хочу примирения и ради этого сделаю и расскажу все, что она захочет. Наверное, так будет лучше…»