Читать книгу Расскажи им обо мне - Марина Валетшина - Страница 4

1

24 декабря

Закат на моих стенах

Сегодня был тот специфический зимний вечер, как бывает только в декабре и отчасти в январе, когда в ясную погоду солнце на закате смотрит прямо в мои окна. И войдя в уже темную вечернюю квартиру, я вижу странный свет на своих стенах. Это лучи угасающего солнца через лоджию в спальне скользят по коридору и ложатся на стену комнаты напротив. И там их желто-оранжевый свет высоким узким прямоугольником отпечатывается на обоях. Солнце садится, а я, не зажигая света, наблюдаю, как прямоугольник становится все уже и затем окончательно поглощается темнотой.

В такие вечера мне кажется, что этот пожар в небе и золото на моих стенах – словно прощальная вспышка перед тем, как огню погаснуть навсегда. Погаснуть не для всего мира конечно, а только для меня.

Закат всегда печален. И чем он ярче и удивительней, тем печальнее он для меня. Он не предвестник нового, следующего за ним рассвета и нового счастливого дня. А символ того, что еще один день безвозвратно прожит, и когда-то, может скоро, этот еще один окажется последним.

Пятна света на погрузившихся в темноту стенах, ярко горящие, но не освещающие предметов вокруг, как будто в безуспешной и бесполезной попытке разжечь костер той жизни, которой гореть уже не положено. Как бессмысленны эти предсмертные всполохи и как прекрасны они в своем отчаянии.

2

21 января

Облака поспевают за солнцем

Шел снег, дул ветер. Потом снег перестал, а ветер остался, и к вечеру вдали где-то в южной стороне над горизонтом очистилась бледно-желтая светящаяся полоса. А ветер продолжал свое дело, сдувая тучи, и полоса росла и становилась шире. И к исходу дня наконец открылся ослепительный солнечный шар. Я пыталась смотреть на него, и мне казалось, что я вижу, как переливаются в нем темно-зеленые и серые свинцовые пятна. А небо вокруг было латунным, металлически-гладким. Оно так сверкало!

Но шар темнел и опускался ниже, обретал четкий контур, и больше не виделось в нем переливающихся пятен. Он становился красного, почти совершенного, чистого цвета. А мне, наверное впервые, не было грустно. Шар будто хитрил и звал меня. Говорил: «Пойдем со мной. Там веселье и ночные огни».

Тем временем небо уже почти совсем очистилось, и остатки подгоняемых ветром облаков, с розовыми, подсвеченными снизу донышками и темно-голубыми верхушками, старались поспеть за уходящим солнцем.

Но вот все исчезло. И солнечный шар, и отстающие облачка скрылись из виду. Осталось только пустое закатное небо, этот идеальный до скукоты переход цветов от буро-красного через алый к золотому и дальше к зеленеющей предночной синеве. Еще около часа небо тлело, темнело и, наконец, погасло. Пришла ночь, чуда не случилось.

3

27 января

Одно летнее воспоминание

Я пропустила сегодняшнюю поездку в горы. Не знаю, наверное потому, что не выспалась, вернее совсем не спала. Уже подходило время вставать, а я еще только пыталась уснуть. Январская ночь. На морозном ясном небе едва виднелись редкие звезды, и густой белый пар поднимался из труб нового микрорайона внизу у реки. Минус тридцать, не меньше.

Днем, когда пригрело солнце, и погода оказалась вполне ничего, а еще пуще вечером, когда по небу разлился яркий рыжий закат, я, конечно, стала жалеть, что не поехала, что сижу тут и все пропускаю.

Я почти никогда (за редким исключением) не жалела о сделанном, а вот о чем-то не сделанном жалею беспрестанно. Тут отказалась, там не решилась, а вот тогда так и остались непроизнесенными такие нужные слова.

Этот случай отказа от поездки за несколько часов до старта далеко не единственный. В последнее время я стала отказываться от многих дел намеренно, точнее у меня появилась такая маленькая забава – собраться что-то сделать и в последнюю минуту передумать. Я прямо испытываю облегчение, какое-то подобие физического удовольствия от того, что мне не придется это что-то делать. Как будто сначала загоняю себя в клетку, обременяю долгом, накладываю обязательства, а потом в последний момент возвращаю свободу.

Я так много занималась не тем, чего на самом деле хотела, упорно шла к надуманным целям, не умея остановиться и бросить то, что уже давно не приносит радости. И какое же огромное число раз я не решалась на то, что правда было мне нужно. Такая картинка-ассоциация – лето, жарко, я стою над рекой, мне безумно хочется в воду, прыгнуть в остужающие волны. Вот-вот сейчас, еще потопчусь немножко и решусь, займу получше позицию и нырну. Готовлюсь все, жду чего-то, а потом смотрю – а вокруг-то уже зима. А я так и не прыгнула. И замерзла вода и не во что больше прыгать. Вот и вся моя жизнь как нерешившийся прыгун у замерзшей воды.

А недавно мне приснился сон. Как будто я возвращаюсь домой из какой-то поездки. И там, откуда я еду, я будто бы что-то такое натворила, что-то очень ужасное, от чего пострадали люди. Причем сделала я это не нарочно, а по глупости, по недоразумению. И вот я еду домой. Путь мой был долгим, с затруднениями по дороге, поэтому о случившемся я успела подзабыть и не придаю ему особого значения. Наконец добираюсь до дома, меня встречают родители. Но странно, что они не расспрашивают меня о дороге, мол, как доехала и так далее, и вообще выглядят какими-то сильно озабоченными.

И тут я вспоминаю о том, что произошло в моей поездке, и одновременно ко мне приходит понимание, что мама, находясь здесь, сделала то же самое, что я там. И сделала она это из-за меня, и в этом тоже я виновата. И только теперь до меня начинает доходить весь ужас содеянного и его непоправимость. Я подхожу к маме, сажусь рядом с ней и тихо спрашиваю: «Мама, они все узнают? Они найдут нас, да?» Она отвечает: «Да, и это будет катастрофа…». И я поднимаюсь, иду по коридору куда-то вглубь квартиры и чувствую, что задыхаюсь – это страх и бессмысленное теперь раскаяние душат меня. И черная гнетущая тоска охватывает меня – не избежать мне страшной кары, и некому мне помочь. Господи, а как же было все просто! Надо было всего лишь не делать, НЕ делать того, что я совершила. И сейчас все бы было как прежде…

Ведь это неделанье гораздо проще любого даже самого нетрудного действия, а уж тем более того, что сделала я. Так просто, и так ужасающе своей простотой то единственное верное решение, которое не было принято – не делать… И как невыносимо страшно теперь и жутко и как трудно дышать. Теперь-то мою жизнь уже ничто не поправит.

Столько раз в приступах сожаления и тоски по прошлому, что нельзя вернуться назад и прожить по-другому, я повторяла себе: а ведь было так просто – всего-то надо было поступить так-то и так-то, и все было бы хорошо. А тогда в том сне, первый раз случилось обратное – я хотела вернуться назад, чтобы в конечно итоге никак не поступать.

Потом, проснувшись, я все перебирала этот сон, стараясь найти в нем смысл или связать с каким-то событием из реальной жизни, когда мною было выбрано действовать, в то время как правильнее было бездействовать в той ситуации. И вспомнился мне июнь, пять лет назад.

Был вечер пятницы. Родной город готовился зажигать огни. А мы мчали на восток, оставляя за спиной зарево заката. Дело мечты и чуть ли не всей жизни, как мне казалось тогда, гнало меня. И мы неслись все дальше – за Уральский хребет. И вот уже обогнули Южный Урал, скоро знаменитая стела – все, впереди Азия. Пылающее небо понемногу гасло, и вот лишь тонкая тлеющая полоска оставалась над горизонтом.

Уже было темно, когда мы свернули с федералки. Нам предстояло ехать по тихой, пустынной дороге. В какой-то момент мы сделали остановку. Сейчас я даже не узнаю то место, где я стояла тогда возле машины и вдыхала ночь. Уже несколько дней была жара, и даже с заходом солнца воздух почти не остывал и был таким теплым и душным, что казалось прямо лип к коже. Не смотря на глубокую ночь на часах, кругом все было каким-то серым, а не ожидаемо черным, легко различались контуры леса в дали. Как будто бы ночи как таковой и не наступило, остался лишь серый полумрак, который давил какой-то необъяснимой тревогой. И вдобавок еще это поразительное сочетание глухой тишины вокруг и бешеного стрекота неизвестных мне насекомых. Я до сих пор помню их звенящий гул.

И только забравшись обратно в машину и тронувшись снова в путь, я поняла, откуда эта давящая серость, почему не стемнело до черна. Конечно, сейчас же конец июня, самые короткие ночи! Вот почему та светлеющая полоска, тот отголосок заката на горизонте так до конца и не потух и всю дорогу следовал за нами. А потом словно опередил и стал указывать четко на восток, как раз туда, куда мы так спешили. Я никогда такого раньше не испытывала, я не встречала рассветов, предпочитая вместо этого спать. И теперь я все не могла оторвать взгляда от этого неясного свечения на краю неба и от проплывающих на его фоне черных чудных фигур облаков. И пусть поездка та в итоге оказалась никчемной, и мечты мои не сбылись. И пусть впоследствии я много раз жалела о своей импульсивности и порывистости, ту ночь, когда, старый день не умирал и не рождался из него новый, и когда я так ясно открыла, увидела, что все течение времени неразрывно, едино и истинно; эту ночь я бы ни за что не отдала.

4

6 февраля

Про небо

Зимой небо редко бывает черным. Ночью, я имею в виду. У нас зимы почти всегда пасмурные. И низкие облака, освещенные снизу огнями города, оставляют ночи бледными. Где-то за городом, где нет фонарей, возможно ночь выглядит как-то по-другому. Не знаю, не могу представить. А вот в промзоне, где я иногда бываю, облака, как стемнеет, еще и светятся розовым. Это горящие на заводах факелы дают им такой отсвет. А если вечер ветреный, то их мигающее пламя заставляет мигать и свет в облаках.

Я не вижу факела, потому что я – внизу, между зданиями. А он – где-то вверху и далеко. Но я знаю, что он есть и он горит. Именно по этим мигающим розовым теням. Это странное небо и начинающаяся метель, такая белая, январская. Вроде не сильная и снежок сыпет мелкий, но почищенная недавно дорожка ко входу в гараж уже за пятнадцать минут опять покрылась мягким слоем. Запомнилось мне это, когда в начале января прошлого года я ездила туда к ребятам на шашлыки. И вышла из гаража проветриться и посмотреть, как будут ставить мангал. Скучно просто сидеть, в разговорах ведь я почти не участвую. И это уже моя 34-я зима. И заводские факелы и засыпанные свежим снегом дорожки и сверкающие в ночных фонарях, будто осколками, белые сугробы, все это я видела тысячи раз. А запомнилось только теперь. Наверное потому, что, кажется, это был первый год, когда я не торопила зиму.

Зима – время вынужденного и оправданного бездействия. Зимой холодно и длинные ночи, поэтому мало соблазнов куда-то выходить или выезжать. Зимой можно не вытаскивать себя никуда, а просто ждать. Зима – это мое время.

Зимой так хорошо и оправданно быть одинокой. Зима же, все равно толком никуда не пойдешь. Поэтому и пусть, что не с кем. Типа не очень-то и хотелось.

Зимой можно ждать весну. Следить как небо по ночам уже не такое серое. Как ночи постепенно становятся чернее, потому что все чаще появляются ясные дни. И как следствие ясные ночи. И как в этих черных предвесенних ночах, где-то там наверху, зарождается новая жизнь. Весна ведь – это новая жизнь?

Замечать активизировавшиеся стаи темных птиц. Они не каркают, а как-то по-другому, скрипуче-квакающе кричат. Все это замечать и отслеживать, как в душе появляется и растет очередная надежда и предчувствие счастья.

А потом наступает межсезонье – календарная весна. Грязища, мокрища, разбитые дороги и забрызганные штаны. Романтики ноль. Вся романтика и прелесть ожидания остались в зиме.

Ну а еще позже приходит май. Май – это ужасный месяц. Потому что – ну, вот он пришел, шумный такой, тоже еще грязный и с недоремонтированными поле зимы дорогами, но уже на улицах появились люди; в местах сборищ молодежи забухали колонки; зарычали по ночам выхлопными трубами мотоциклы… Пришел – и промчался. И все – лето. А для меня 1-го июня всегда будто загорается табло обратного отсчета. До осени осталось столько-то. До обрыва всех надежд и предчувствий осталось – 90, 89, 88 и так далее дней. То есть я уже заранее готовлюсь к тому, что ничего не сбудется…

Летом надо действовать. Гулять, а не сидеть дома. На крайний случай – на машине кататься. Опустить свои тонированные стекла, выключить эти с глубоким смыслом рок-произведения, поставить какой-нибудь танцевально-веселящий музончик, и вперед! К новым знакомствам и впечатлениям. Но нет же! Я почти всегда в гордом одиночестве. Даже машина наглухо заклеена тонировкой. Ну, может, с маленькой щелочкой в приоткрытом окне, чтобы хоть пух тополиный залетал для разнообразия…

Короче к черту лето! Ну его! Летом двигаться надо и тащить куда-то свой зад. Уж лучше зима. Горящие факелы, искрящийся, но такой холодный снег, тоска, мысли и ждать. И ждать. И ждать…

5

16 февраля

Ледоход

Как быстро прибавляется день. Февраль еще конечно помучает нас метелями, засыплет снегом. Машины перетолкут этот снег в кашу, тракторы сгребут ее по дворам в курганы и насыпи и бросят до весны. Солнцу придется топить эти окаменелые кучи. Они будут долго истекать слабыми ручейками, пока, наконец, не исчезнут, оставив после себя горстки грязного песка и пыли.

А я прошу весну – пожалуйста, помедленнее! Не приходи так внезапно и так же резко потом не уходи. Я не успеваю принюхаться, почуять. Дай наглядеться на долгие закаты, уловить все перемены в небе, расслышать новых птиц. И позволь мне в этот раз не опоздать на ледоход. Много лет подряд каждую весну, когда я спускаюсь к реке, тороплюсь увидеть льдины, там плывут уже одни только крошки. И сама река уже такая коричневая, разлитая, жирная.

6

3 марта

Как-то не весело…

Уже три дня как весна. Радость вроде, пережили зиму и впереди ждет хорошее. Но я не чувствую ничего, не предвкушаю как раньше. И вчерашней метели ни капельки не огорчилась. И сегодня такой сильный ветер, что я не разберу: эти дико несущиеся снежинки – с неба? Или их ветром поднимает с сугробов и гонит вдоль земли? Иногда некоторые из них непонятным завихрением выбивает из потока, и они притормаживают у моих окон, кружат, тычутся в стекла как осы, а потом их снова уволакивает мощной струей.

За последний год, даже меньше, я как-то резко состарилась. И хотя мне всего 35 лет и выгляжу я моложе, чувствую, что жизнь моя пересекла невидимый порог. Казалось, долго-долго я взбиралась к нему, впереди открывался еще такой далекий путь. И не только до конца, а даже до середины, казалось, еще многие годы. А потом я вдруг поняла, что жизнь моя уже подошла к своему пику. Неустойчиво, словно шар, помешкав на котором, она снова тронется и покатится теперь уже вниз. Теперь ей под горку – и все пойдет гораздо быстрее. Замелькают, неуловимыми станут пейзажи вокруг. И я захочу оглянуться, единым взором окинуть всю свою жизнь неуклюжую. Может, удастся разглядеть сквозь слезы разочарований и тщетные страдания что-то нужное, что было не зря? Но нет, не успевает взгляд зацепиться. Слишком быстр ход. Да и надо ли оглядываться, копаться в былом? Нет, не хочу больше переживать и стыдиться прошлого. И о будущем беспокоиться больше не хочу. Может, и нет у меня никакого будущего? Тогда тем более… Тогда и пусть. И плевать.

7

27 марта

Про грозу

Если бы только знать, что нам суждено… Может быть тогда мы (я?) научились бы жить просто и счастливо, жить каждым мгновением, а не мечтами о будущем и не тоской по прошлому. Не задумываться о том, что, в конечном счете, так не важно… Кто что сказал, как посмотрел, что подумал о нас. Если знаешь наперед что будет, то можно просто плыть, подставив моську солнцу и ни о чем уже больше не париться. Но это если суждено хорошее. А если плохое?

В теплое время года мы с подружкой ходим гулять. И потом дома я страдаю. Мне кажется, что я не сполна вдыхала воздуха, не напитала глаза тем, что видела. Отвлекалась на что-то, уходила в свои мысли, глупые заботы и совсем неважные переживания. Мне кажется, я даже дышала не в полную силу. Да, я помню, что на той аллее так ярко пахли липы, но самого запаха не помню. Я хотела получше рассмотреть компанию молодежи, плескавшуюся в реке под набережной, чтобы запомнить их далекие, в сверкающей под вечерним солнцем реке, силуэты. Их радость и брызги воды. Но что-то опять заняло меня, и позже я поняла, что опять ничего не помню. Всегда с интересом разглядываю цветы на клумбах. Но спросите меня, каких цветов были эти цветы – я не смогу ответить. Не помню увиденных людей. А ведь их были десятки. Я даже не помню, жарко мне было или холодно. Вот такие гулянья. Шаги в никуда, без смысла, без памяти.

Все прошлое лето я так хотела грозы. Последнюю я наблюдала сидя на работе. И так старалась запомнить ее. Я смотрела прогноз и конечно заранее знала, что после обеда будет гроза. Поэтому выжидала и высматривала. Зря я про нее знала. Я хотела бы не знать, а почувствовать ее. Как, говорят, чувствуют, звери.

И вот она надвинулась. Откуда-то из-за крыш наплывало темно-синее пятно. Мне хотелось, чтоб грянул гром и налетел ветер. Ветер был, конечно – я видела в окно поднявшуюся пыль. Но не ощущала его. Что можно ощутить, сидя за окном? Да еще с решетками (у нашего офиса первый этаж).

А потом пошел дождь, и все стало просто серое. Никаких черных грозных облаков и прорезающих их молний. Просто ровно-серое небо. И шум воды.

А ведь я помню что-то такое с внезапным врывающимся ветром, когда балконная штора взмывала вверх. И потом гром – он был великолепен. Он не гремел. Он лопался и разрывался. Кажется, это было четыре года назад, в мое первое мотолето.

И вот близится новое лето, и я опять жду такой же грозы. Мне кажется, что тогда я так же лопну и разорвусь. Лопнет и разорвется цепь вокруг меня. Которая будто держит меня. И те сны отпустят меня… Кошмары, где я в панике, в ужасе непонятном, будто бы ночью вокруг темнота, а в ней что-то… И я у себя дома, в судорожном страхе пытаюсь зажечь везде свет. Щелкаю всеми выключателями, в каждой комнате, туалете и коридоре. Но максимум, что получается, это увидеть тусклую спираль лампы накаливания. Странно, у меня давно уж и нет таких лампочек. Тусклая рыжая нить моргнет и гаснет. И нет света, не включается. Темнота. Страшно и жутко. Бежать, бежать…

Сейчас я думаю, что в тот год, раз уж вспомнился мне мой первый сезон на мотоцикле, я все-таки была счастлива. Вспомнилось мне, был жаркий летний день, а вечером я поехала в танцевальный зал немного позаниматься. Вокруг здания, где он находился, почему-то фонари не горели. И от того, что внутри было ярко и светло, наружняя темнота казалась еще темнее и гуще. И в душный, нагретый за день зал, через колышущиеся шторы проходил свежий и такой тепло-прохладный ветер. Теплый и прохладный. Не бывает, да? Но он был именно таким. А внизу, в той темноте, стоял мой мотоцикл. И эта темнота не была страшной…

Где-то я слышала такую ерунду, а может сама придумала. Что перед смертью, перед глазами проносятся картинки, все те события и эпизоды, как будто незначительные по содержанию, то такие важные по смыслу. Кадры из жизни, один за другим. Я прям представляю, как они бегут, сменяют друг друга. И то январское небо, и эти развивающиеся шторы; улыбки и взгляды. Они ускоряются и меняются все быстрее… И вот тогда-то я закричу: «Господи! Прости меня! Я все поняла. Я больше так не буду! Ныть и отчаиваться. Я жить хочу, дышать, видеть все это. Прости меня! Не забирай! Отпусти еще хоть ненадолго. Вдохнуть, впитать, всю жизнь вобрать в себя. Все сделать и познать. И уже потом только сказать – теперь все…»