Читать книгу Дом вокруг дерева - Мария Александровна Анисова - Страница 10

Макс встал и зашагал к выходу.

– Постой! – крикнула Даша, всё ещё изумлённая, – Ты чего вдруг умирать собрался?

– Ты же слышала приговор, – не оборачиваясь, ответил он.

– Да. Но там же не было ничего такого. Говорили же просто покинуть Центан…

– Вот именно. Ты же уже знаешь, что там, за пределами кольца, либо смертельный холод и мрак, либо невыносимая жара? Приказ уйти отсюда – всё равно, что казнь.

– Так, – Дарья уверенно встала. Она всегда наполнялась силой и крепостью духа, когда спасать надо было кого угодно, кроме неё самой, – Ты мне сейчас всё объяснишь, и мы вместе придумаем, что делать.

– Нет, – покачал головой Макс, – Не стоило мне приходить. Ты бы обо мне и не вспомнила…

Он стал спускаться по лестнице, не обращая внимания на крики девушки. Дарья побежала за ним, перебирая все возможные фразы, которые приходили в голову. Ничего не действовало. Но тут она вдруг что-то сообразила и решила рискнуть.

– Уборщик № 42, я приказываю тебе остановиться! Как младший практик и член Общества волонтёров кольцевого Центана!

Она не знала наверняка, должен ли Макс подчиняться приказам всех, кто выше по статусу. Но разумные доводы уже закончились, а попытка не так уж дорого стоила. В худшем случае, эту её выходку просто списали бы на потерю памяти. Но приказной тон сработал. Макс обернулся и посмотрел на неё, вопросительно и немного удивлённо. За дверью рядом послышался какой-то шорох.

– Здесь не лучшее место для таких разговоров, как я понимаю, – сообразила Дарья. Мозг начинал работать всё лучше и лучше, что не могло не радовать, – Тогда пойдём к тебе, и там всё спокойно обсудим.

Макс опустил глаза. Выражение лица говорило, что сложившаяся ситуация ему категорически не по душе. Но делать было нечего: за ослушание легко могли сократить срок, за который он должен покинуть пригодные для жизни места.

Дарья и Макс молча шли по спирали, разворачивающейся всё сильнее и сильнее. Девушка поняла, что чем больше кольцо, по которому они идут, тем менее престижный район там находится – если о Центане вообще можно было судить такими категориями. Во всяком случае, домики становились всё меньше, садики – проще, а букеты на фонарных столбах – мельче и тусклее. Наконец, город вовсе закончился. Линия спирали, ставшая уже практически прямой для идущих по ней, превращалась во что-то вроде просёлочной дороги, только ровной и чистой. По обе стороны от неё простирались поля с золотыми колосьями – в прямом смысле.

– Куда мы идём? Разве ты живёшь не в городе? – осторожно поинтересовалась Дарья. Любовь к власти была ей чужда, поэтому запал, с которым она заставила Макса подчиниться, иссяк ещё на полпути.

– Нет, – спокойно ответил Макс. Он уже тоже смирился с происходящим и теперь казался просто печальным, – По правде сказать, я теперь нигде не живу. До этого моим домом был Центр изучения Vis Viva, но после приговора я не хотел туда возвращаться. А когда ты приказала… Я вспомнил про дом родителей. Он уже давно стоит пустым, хотя и принадлежит мне.

Дарья поняла, что родителей Макса уже нет в живых, но спрашивать тактично не стала. Они шагали под полуденным светом Райна среди искрящихся живыми золотыми прожилками колосьев. Воздух был свеж и чист, ни одной пылинки не пролетало в ярких слепящих лучах. Дорога впереди казалось бесконечной. Несмотря на множество печальных и шокирующих известий, Дарья вдруг захотела всю жизнь вот так идти вперёд по этому бескрайнему знойному полю.

Дорога всегда казалась ей чем-то очень важным, словно скрывала собой смысл всего сущего. Она любила поезда, долгие путешествия на автомобилях, сквозь поля и леса, сквозь горы и города. Несясь вперёд, словно божественная стрела, пронзающая время и пространство, Дарья ощущала себя частью Вселенной, частью этого мира, как никогда. Собственно, это и случалось только потому, что девушка не могла найти своего места нигде на Земле. А путь и был этим нигде. Неуловимый, но такой манящий.

«Пробираясь до калитки полем вдоль межи Дженни вымокла до нитки вечером во ржи», – эти строки подпрыгивали у Дарьи в голове, не переставая. Она посмотрела на Макса. Вернее, на его затылок: он ведь шагал впереди, показывая путь. Впервые Дарья задумалась о том, как было бы здорово идти по этой вечной дороге… не одной. Только с кем? Сейчас затылок Макса казался ей чем-то родным, словно был частичкой Земли, в отличие от этого прекрасного тела, в котором она оказалась. Девушка фыркнула. Как быстро она привыкает к людям, с которыми даже толком не знакома. Как бездомная собака, которой все до одного кажутся добрыми хозяевами. Но все знают, что такой собаке достаются отнюдь не одни мясные куски.

Макс, похоже, решил, что Дарья фыркнула от жары и долгой дороги, а потому решил с ней поговорить: путь становится от этого легче и быстрее на любой планете в этой Вселенной.

– Непривычно без ветра, да? – обернулся он, даже слегка улыбнувшись.

– Честно говоря, я даже не заметила, – честно призналась Даша, – вообще не люблю ветер.

– А мне иногда его не хватает. Когда ощутил его, будучи симуляцией, подумал, что это лучшее твоё изобретение.

– Это не я его изобрела, – засмеялась девушка, – он уже был. С самого начала.

– Это неважно. Он прекрасен. Ради ветра я бы отказался даже от Vis Viva. Чтобы чувствовать его кожей, видеть гнущиеся колосья. И волны. Да, особенно волны!

– Подожди, – Дарья прервала его мечтательные раздумья, – А почему у вас тут нет ветра?

Макс указал пальцем в небо.

– Фильтры, – сказал он, пожав плечами так, словно это было в порядке вещей, – И регуляторы воздушных потоков. Ни пыли, ни ветра, ни плохой погоды.

Дарья уставилась в небо. Ничего не увидела: только Райн и облака. Она вопросительно посмотрела на Макса.

– Это шутка такая, да?

Макс засмеялся.

– Какая ты наивная стала.

Дарья с укором посмотрела на него.

– Вообще-то я не виновата. Я память потеряла, между прочим.

– Да, правда, – Макс вновь стал печальным, – Прости. Я не шутил, всё так и есть. Просто эти фильтры невидимы для глаз. И ещё они выполняют функцию большого экрана. Если Центру необходимо срочно всех проинформировать, они транслируют изображение на небо. Для этого Верховный правитель надевает такое небольшое устройство в виде кольца на голову, оно сканирует и передаёт изображение и звук.

Дарья представила: Адона, с нимбом на голове, раздвигает руками облака. Как причудливо, всё-таки, её разум трансформировал оставшиеся где-то в подсознании воспоминания о Центане, когда стала симуляцией.

– Всё, пришли, – наконец, сказал Макс.

Поле закончилось. На его окраине, прямо на границе с дорогой, ведущей куда-то вдаль, стоял маленький одноэтажный домик с чердаком. По другую сторону дороги начиналась каменная пустыня. Окна домика выходили на все три стороны, кроме той. Оно и понятно: пейзаж был не самый вдохновляющий. Один в один декорации к фильму про постапокалипсис в радиоактивном пепле.

– Что там? – с тревогой спросила Дарья, вглядываясь в мрачную безлюдную даль, пугающую своей тишиной, появившейся после нежного шума текучей золотой субстанции внутри колосьев.

– Тёмные земли, – Макс переступил с ноги на ногу, – Но не бойся, там никого нет. Жизнь не может существовать в таких условиях. Пойдём в дом.

Двери не было: вместо неё вход был занавешен хрустальными каплями на множестве ниточек. Вот что значит отсутствие неблагоприятных погодных условий.

– У тебя тут, наверное, всё уже разворовали, с такой-то защитой, – сказала Дарья, раздвигая звенящую занавесь.

– Нет, зачем. Центанцы самодостаточны, у них и в голове нет подобных мыслей, – тут Макс вздохнул, – по большей части так.

В доме действительно не было никаких следов мародёрства. Посередине тесной комнатки стояла небольшая кровать с чисто белым глаженым постельным бельём, рядом с ней – чёрный столик с каким-то странным инструментом в виде спирали, по которой были установлены маленькие диски на иголочках. Самой крупной мебелью являлся книжный шкаф, заполненный до отказа, а пол почти полностью занимало бесчисленное множество горшков с землёй, из которых торчали давно засохшие стебли. Совершенно обычные, земные, сухие и коричневые, безо всяких намёков на золотые прожилки.

Макс хотел поднять один упавший лист, но он рассыпался прямо у него в ладони.

– Знаешь, такие цветы надо поливать чаще, чем раз в пять лет, – со знанием дела сообщила Даша.

Макс поморщился. Даша не знала, что больнее: смотреть на него или быть сейчас им самим.

– Это очень… Очень неприятное зрелище. Я, пожалуй, объясню тебе всё позже. А сейчас давай перекусим. Может, мне полегчает, – ответил парень, доставая пачку каких-то мелких белых таблеток.

Даша нахмурилась. По опыту она знала, что от лекарств такого размера ничего хорошего ждать не приходится. Все витамины и прочая полезная дребедень имеет крупные габариты: взять хотя бы аскорбинку, которую скорее следует называть шайбой, чем таблеткой. А вот антибиотики, валидол, антидепрессанты, феназепам всегда противненько мелкие. И «Первитин», кстати, тоже.

– Ты чем-то болеешь? – спросила девушка, – Мне говорили, что на Центане можно максимум ногу сломать.

– Да нет, – равнодушно ответил Макс, – Болезни хоть и редко, но бывают. Не бывает боли, по крайней мере, не превышающей определённый порог. Так что переживать не о чем – я ничего не чувствую. Так что давай лучше приступим к ужину.

Угощение, оказавшееся у Макса в рюкзаке и разложенное на маленьком столике, уничтожило последние надежды Дарьи. Картошка. Опять картошка. И вода, разумеется. Девушка сделала пару укусов, после чего поняла, что не может больше это терпеть. Потеря памяти, эпидемия на Центане, суды, приговоры – с этим всем худо-бедно справиться можно. Но с пресной картошкой на завтрак, обед и ужин – это перебор.

– Да есть в этом мире хоть что-нибудь вкусное? Печенье, чай, хотя бы соль!

Макс чуть не поперхнулся от такого напора.

– Я не знал, что ты так привыкла к земной пище, – ответил он, – Честно признаться, эти ваши блюда, в которых столько намешано…

– Что ты хочешь сказать? Даже не говори, что не понравились, не поверю!

– Они… довольно своеобразные, – дипломатично заключил Макс.

Девушка закатила глаза.

– Что может быть хуже пресной картошки?

– Это не картошка. Это манха. Здесь все едят только её. И прелесть такой еды в том, что она будет ровно такого вкуса, какой ты себе представишь.

Дарья задумалась. Когда она впервые пробовала национальное центанское блюдо, она, и правда, в последний момент испугалась, что оно вполне может оказаться картошкой, а не марципаном. Поэтому решила рискнуть и сосредоточиться на последнем.

Во рту почувствовалась сладость. Язык ощутил вкус миндаля и нежную, рассыпчатую текстуру орехового десерта. Она откусила ещё раз: теперь это был бутерброд с колбасой. Мысленно добавив к нему майонеза, девушка моментально доела свою порцию. Когда же Дарья взглянула на стакан, у неё загорелись глаза. Она взяла его, сосредоточилась и начала пить: мохито! Точь в точь такое, как на земном пляже. Ну, с такой манхой и на Центане жить можно.

– Здорово! А как это работает?

– Если узнаешь – больше представлять не получится. Я и сам не знаю.

– Хм, ладно. Поживу в неведении. А ты сам-то что себе представляешь?

– Честно сказать, я очень полюбил чай твоей бабушки.

– Тот самый?

– Ага. Хотя мне всё ещё стыдно, что я вот так бесцеремонно присвоил себе её рецепт.

– Думаю, она была бы не против.

– Раз ты так говоришь, я спокоен.

Насытившись, они улеглись на кровати. День уже клонился к закату: похоже, дорога сюда была более долгой, чем казалось Даше. Небо окрасилось в нежно-оранжевый. Золотистый пейзаж за окном успокаивал, и девушку начало клонить в сон. Она взглянула на Макса: тот тоже уже лежал с закрытыми глазами.

– Ага, значит, ты только в виде симуляции можешь бодрствовать по ночам, как восьмиклассница на дискотеке.

– Это да, – тихо согласился он, не поняв сравнения, но уже не имея сил спрашивать.

– Эй, Макс! Эй! Я так понимаю, домой ты меня уже не поведёшь?

– М-м, – отрицательно промычал он.

– Вот ты жук! – слабо возмутилась Даша, зевнув, – Но ты не думай… Память-то я потеряла, но всё, что умела на Земле, помню отлично. А я, кстати, ходила на курсы самообороны. Так что, если ты вдруг…

– Спи спокойно, – печально улыбнулся Макс, – я бессмертный.

Даша заснула. Но в голове её даже во сне вертелось: «Если кто-то звал кого-то сквозь густую рожь, и кого-то обнял кто-то – что с него возьмёшь?».