Читать книгу Гастролерша - Мария Гарзийо - Страница 6

Marry me, marry me, marry me… Как ни странно вчера мне все-таки удалось заснуть. Как же трещит голова! Наверно именно так чувствовал себя Александр Македонский в своем знаменитом золотом шлеме. Неудивительно, что он умер. Я вылезаю из кровати и плетусь в ванну. В русском языке существует ужасное слово «опохмелиться». Лично я не могу себе представить, как можно пить с утра ту же гадость, от которой уже и так болит голова. Бррр. Накладываю на лицо крем. Звонит Марк и говорит, что готов завтракать. Меньше всего на свете мне хочется есть. Марк не делает мне комплимента утром, из чего я делаю вывод, что выгляжу совсем отвратительно. Эта мысль не улучшает и без того кислое как лимон настроение. За завтраком я съедаю консервированный персик и выпиваю кофе. Марк молчит. Его молчание не тяготит меня. Мне самой не хочется разговаривать. Мысли в голове начисто отсутствуют.

– Соберем чемоданы и поедем на вокзал. Оттуда на поезде во Флоренцию, – докладывает план действий Марк, когда мы допиваем кофе (я- кофе, а он – чай с молоком). Перед отъездом я еще раз смотрю рекламу. Может быть, на сей раз он пустит ее в номер, и они проведут ночь любви? Нет, ролик опять заканчивается как обычно. Я вздыхаю и покидаю номер.

Через пол часа мы оказываемся на вокзале. Я остаюсь караулить вещи, а Марк идет за билетами. Вскоре он возвращается довольный.

– Я взял билеты в первый класс, – хвастается он, – разница со вторым совсем незначительная. Не то что на самолете. Там бизнес класс в два раза дороже. Зачем выбрасывать такие деньги?

Мне не нравятся эти разговоры о деньгах. Если бы у меня их было столько, сколько у Марка, я бы летала только бизнес-классом, плевать сколько, это стоит. Наверно снобизм у меня в крови.

Мы идем вдоль вагонов, разыскивая первый класс. Он оказывается в самом начале поезда. Марк затаскивает чемоданы и плюхается на сидение рядом со мной.

Поезд трогается. Мне хочется спать, потому что всю ночь отравила песня Марка Энтони, но тезка певца, похоже, не настроен на отдых, напротив, он так и брызжет энтузиазмом. Единственная тема, которая, его интересует – это домик во Флориде. Он вдохновенно расписывает мне все блага американской жизни. Его голос доносится до меня откуда-то издалека. Так мне мама рассказывала в детстве сказки. Про дальние страны, принцесс, принцев, которые в конце всегда женятся и мед-пиво пьют. Какая же гадость должно быть мед с пивом! Я засыпаю где-то в сказочной Флориде под пальмой в обнимку с Марком и просыпаюсь только, когда состав отсанавливается на вокзале Флоренции. Марк тащит чемоданы на стоянку такси, я плетусь следом и зеваю. Усатый таксист за 15 минут довозит нас до отеля и еще несколько минут препирается с Марком из-за цены. Таксист не говорит по английски, Марк соответственно по итальянски. Результаты переговоров, похоже, не удовлетворяют ни одну сторону. Мой прижимистый миллионер вылезает из машины с кислым выражением лица, а усатый извозчик бормочит под нос какие-то итальянские ругательства. Дружба народов forever! Через минут двадцать Марк распахивает передо мной дверь номера. Этот гораздо просторнее предыдущего. Большая кровать, диван, трюмо, кресла… Из окна видна водосточная труба. В целом неплохо. Я собираюсь уже сказать Марку «ну, что до вечера», когда замечаю, что он ставит свои чемоданы в шкаф и снимает ботинки.

– Это что не мой номер? – интересуюсь я

– Наш, – скромно поправляет он, не глядя мне в глаза.

– Но ты же обещал два номера.

– В Милане у нас и было два. А теперь мы уже узнали друг друга. Зачем тратиться на два номера. Отель недешевый.

Еще раз он скажет «зачем тратиться», и я сбегу от него куда подальше. Кажется, тот листок с адресами все еще при мне. Ну, и что мне прикажете делать? Закатить то, что американцы называт royal scandal, или смериться со своей участью?

Я молчу и недовольно морщу лоб. Терпеть не могу, когда люди не держат данного слова.

Марк между тем, не стесняясь, разоблачается и обматывается полотенцем.

– Ты моя маленькая девочка, – говорит он и, вспомнив какой-то хит 60х, начинает напевать себе под нос «little girl, little girl, is your daddy home». Возможно, люди более образованные в плане музыки, оценили бы по достоинству скрипучий дискант (или баритон, но точно не бас) моего американского друга. Но на меня, человека музыкально неодаренного, исполнения этого шедевра не производит должного впечатления. Скорее наоборот. Меня так и подмывает взять что-нибудь потяжелее и огреть певца по кудрявой голове. Таким образом мы когда-то выключали заедавший магнитофон. Однако я опять молчу, скрипя зубами. Ну, и терпения у меня! Сама удивляюсь.

Из душа доносится little girl, и я включаю телевизор, чтобы заглушить Марка. Мне совсем неуютно в этом номере в чужом городе, вместе с человеком, который с каждой минутой нравится мне все меньше. Может, надо было все-таки пойти ишачить в переводческое бюро «Куб», а не гоняться по всему миру за халявой? Нет, не могу. Мне надо все и сразу. Как в тех же русских сказках – лежал кто-то там на печи 30 лет, потом встал и сразу и царевну и пол царства и Джип БМВ отхватил. Вот так мне и надо. К сожалению, у всякой монетки есть обратная сторона. Обратная сторона Марка мне пока категорически не нравится.

Тем временем тот, кем были заняты мои мысли, вышел из душа и принялся приплясывая и насвистывая все тот же хит, вытирать полотенцем волосы.

– Ты ведешь себя как ребенок, – холодно замечаю я.

Да, я, конечно, знаю, что в каждом мужчине живет ребенок. Но этот ребенок в Марке, на мой взгляд, слишком уж разыгрался.

– Что в этом плохого? – искренне удивляется он, – У нас в Америке все так себя ведут.

Страна детей-олигафренов. Представляю, как президент компании несется вприпрыжку домой, сжимая подмышкой новый самолетик. Хотя поглядишь на их президента – и правда, так оно и есть.

Марк пристраивается рядом со мной на диване и делает попытку меня обнять.

– Я проголодалась. Может быть, пойдем пообедает?

Не успеваю я закончить фразу, как мне вспоминается вчерашний вечер. Изнуряющие, бесплодные поиски ресторана.

– Только давай спросим в отеле, где находятся хорошие рестораны.

– Хорошо, – соглашается Марк, и пытается меня поцеловать.

Я не настроена на романтику, в моих ушах еще не отгремели последние отзвуки little girl. Потому я осторожно отодвигаюсь и отправляюсь в ванну.

Через пол часа мы бредем по узкой улице Флоренции. Рецепционист начертил нам на карте дорогу до центра города. Там, как он нас заверил, есть рестораны.

Я стараюсь разобраться в лабиринте улочек, Марк бредет следом и снимает на камеру мою спину и попу. Увлекательное кино получится. Можно озаглавить – «Моя задница во Флоренции» (произносится гнусавым голосом переводчика американских триллеров). Мужчины на улицах обращают на меня внимание и не обращают внимания на плетущегося за мной папарацци. Я стараюсь отводить взгляд, чтобы не провоцировать горячих парней на знакомство. Хотя было бы забавно, Марк бы заснял диалог на пленку. Мои усилия, наконец, венчаются успехом. Мы выходим на piazza del Duomo. Еще один Дуомо. Тоже очень красивый. Марк активно щелкает фотоаппаратом. Я пытаюсь изобразить довольное лицо и забыть на мгновение все, что меня раздражает. Вскоре Марк обнаруживает маленький ресторан trattoria, и предлагает зайти. Мы размещаемся за крошечным столиком и изучаем меню, которое одновременно служит скатертью.

– Будешь спагетти? – предлагает мой кавалер

Собственно говоря, кроме спагетти в меню больше ничего нет. Зато паста блещет разнообразием. Я выбираю с креветками. Марк – с грибами.

– Что будете пить? – интересуется официант

– Вино, – мгновенно реагирую я, – Красное.

Официант приносит бутылку вина и неочень аккуратно водружает на стол.

– Нам не надо бутылку, – пугается Марк, – двух бокалов будет достаточно.

Будь Марк героем моих девичьих грез, мне было бы достаточно и стакана сока. Но проведение ночи наедине с заморской певчей птичкой требует более серьезной подготовки.

– Оставьте бутылку, – улыбаюсь я в лицо Марку.

– Ты же вообще не пьешь!

Тут мне вспоминается эпизод из «Кавказской пленницы»: Да, что тут пить!

Марк хмурится. Но мне наплевать. Я жду, пока он наполнит бокалы.

– Чин-чин!

– Выпьем за встречу, – поправляю я.

Марк удивлен. Он не понимает, как можно пить за что-то. Однако на сей раз не возражает и выпивает свой бокал молча.

Наконец, нам приносят спагетти. В длинных макаронных проводах как будто случайно запутались три креветки. Вид у них весьма жалкий. Я даже сначала не решаюсь их есть, но голод оказывается сильнее. Переодически прошу Марка наполнить мой бокал, он хмурится с такой же переодичностью. Когда он недоволен у него на лбу явно проступают морщины, в которых отпечатался каждый год его жизни, и он не выглядет ни на день моложе своих 38. По мере убывания вина в бутылке, эти морщины становятся менее заметны, и Марк в целом заметно хорошеет. Я прошу его рассказать о себе. Он мямлит что-то про свои четыре образования.

– Нет, – возражаю я, – про личную жизнь.

– Про личную жизнь и рассказывать нечего, – отпирается он, – У меня было очень мало отношений.

– Но были же! – настаиваю я. Не девственник же он в свои 38! Или все-таки…

– Были, – успокаивает меня Марк, заглатывая длинную макаронину.

Ладно, не хочешь, как хочешь. Я завожу канитель про свою трагическую раннюю молодость.

– Aha, you had a broken heart, – замечает Марк, когда я замолкаю, чтобы глотнуть вина.

Broken heart. Разбитое сердце. Нет, мой американский друг, ничего же ты не понял. Не только сердце, я вся тогда превратилась в тысячу крошечных осколков. И сколько усилий потребовалось, чтобы снова склеить эти осколки воединое. Впрочем, как может Марк постичь всю глубину моих тогдашних переживаний. Он сам рассказывал мне, что никогда по-настоящему не любил. Мне грустно от того, что он не понял меня. Я молча допиваю вино.

Марк платит по счету, и мы выходим из ресторана. Я немного пьяна, и мне нравятся пестрые толпы народу на улицах и неприкрытое внимание мужчин.

– Они смотрят на тебя! – возмущается Марк, шагающий рядом.

Я пожимаю плечами: «ну, и что?» Посреди тротуара загорелый мужчина целует девушку. Он держит ее за талию и, не прерывая поцелуя, провожает меня глазами. Мне становится смешно, и я смеюсь. На деревянном заборе красная надпись «Буш, прекрати бомбить Ирак!» В витрине магазина продавщица снимает с манекена белье, чтобы поменять. Прямо в стекло торчит голая пластмассовая грудь. На площади пожилая пара кормит голубей. Напротив неприметного облупившегося дома столпились японцы и щелкают фотоаппаратами.

Марк останавливается на углу какой-то улицы, чтобы спросить у прохожей итальянки, как добраться до нашего отеля. Я тем временем разглядываю темноволосого мальчика на мотоцикле. Он подмигивает мне. Я развожу руками и указываю взглядом на Марка. Итальянец смеется, надевает шлем, и его мотоцикл срывается с места. Марк подходит ко мне.

– Ты видела, как она на меня смотрела? – светится он

– Кто?

– Девушка, которая объясняла мне дорогу.

– Как?

– С интересом. Мне кажется, я ей понравился.

– А она тебе?

– Что?

– Она тебе понравилась? Может, я лишняя?

– Нет, что ты. Просто все мужчины обращают на тебя внимание, а эта девушка обратила на меня.

– Все равно счет неровный. 1: 100 в мою пользу, – парирую я.

– Ты права, ты права.

И вот мы в номере. Я скидываю сапоги и разваливаюсь на диване. Марк роется в своих вещах.

– Слушай, у меня есть одни пижамные штаны. Может быть, они тебе подойдут?

Я удивленно вскидываю бровь.

– Ты мне в подарок привез?

– Нет, мне одна девушка подарила. Но мне красные штаны ни к чему.

Я медленно сползаю с дивана.

– А мне что прикажешь с ними делать?

– Носить. Мне кажется, они женские.

Марк вытягивает из чемодана атласные кальсоны размера пятидесятого. Представляю, что подумают мои родные, если я вернусь домой с таким презентом. Да, Марк, что называется, угодил. В самую точку. О чем еще может мечтать женщина кроме как о красных безразмерных широварах, к тому же мужских, к тому же не новых, к тому же подаренных другой женщиной! Марк принял мое замешательство за немой восторг.

– Ты можешь в них спать.

– А можно, я буду ходить с твоих трусах и бриться твоей бритвой? – наконец, обретаю дар речи я.

– Зачем? – искренне удивляется Марк.

К этому времени он разделся до трусов, и я мысленно отмечаю, что в этих трусах я ходить не стала бы, будь я трижды мужчиной. Трусы, что называется, семейные (подразумевается семья, в которой муж валяется на диване, смотрит футбол с пивом и время от времени ударяет сухой соленой рыбиной по столу. Секса в этой семье нет и никогда не было). Однако, мама учила меня, что главное в мужчине это не его нижнее белье и даже не то, что под ним, а мозг! Потому, вспомнив, его четыре образования, простим Марку трусы.

Тем временем мозговитый носитель несексуального белья устраивается рядом со мной на диване и включает телевизор. По какому-то каналу идет шоу Дэвида Копперфильда. Он закручивает женщину в простыню и машет руками.

– Красивая женщина, – делится впечатлением Марк.

Ох, ведь наблюдательный. Мне он перестал делать комплименты, решив, очевидно, что первого дня было достаточно. Программа загрузилась, зачем заново перегружать, может и зависнуть! К тому же он подарил мне свои кальсоны! Каких еще доказательств любви может требовать женщина?

К очевидному разочарованию Марка знаменитый волшебник не разделяат его мнения по поводу внешности помощницы, и потому уже через секунду красавица исчезает вместе с простыней. Марк отрывается от телеэкрана и переключается на меня, решив довольствоваться чем осталось. Меня его поведение возмущает. Неужели он думает, что я готова отдаться за красные пижамные штаны! Как пели гардемарины «была бы честь, была бы честь», а без красных ползунков прожить можно. Потому я борюсь с Марком, но он проявляет настойчивость. Очевидно, девушка в простыне пробудила в нем дремавшие десятилдетиями инстинкты. Я отталкиваю его и вскакиваю с дивана.

– За кого ты меня принимаешь?

Согласна, ужасно замшелая фраза. Сколько Марий-Кончит произносили эти пафосные слова своими напомаженными губами в ухо непритязательному зрителю. Сколько Хосе-Фернандесов покаянно опускали буйны головы, услышав их. Однако на первых порах знакомства проверенные мыльные методы дают небывалые результаты.

Как я и предполагала, Марк, подобно своим мексиканским собратьям, мгновенно устыжается. На всякий случай я изображаю полное смятение и даже выпускаю две скудные слезинки. Марк суетится вокруг меня.

– Я больше не буду, обещаю, – бубнит он, – Только после свадьбы.

Я молчу. Я оскорблена в своих лучших чувствах. Теперь Марку предется вымаливать прощение. Очень полезно обратить ситуацию так, чтобы мужчина чувствовал себя виноватым. Им тогда гораздо легче манипулировать. Рядом с Марком мне предстоит прожить еще 3 дня. Так что пусть лучше тяготится бременем вины.

Итак, эта самая вина заставляет моего толстосума раскошелиться на такси, и мы едем в центр как белые люди. В центре мы собираемся пойти в ночной клуб (угадаете, чья была идея, и почему кто-то другой бесприкословно согласился). Однако, идея посещения ночного клуба – это утопия. Во-первых, сейчас еще только 10, во-вторых, понедельник. Я скисаю окончательно. Мы бродим вокруг Дуомо. Мне как на зло после выпитого вина начинает хотется в туалет. Марк бормочет что-то о том, что он меня любит.

– Кто тебя содержит, родители?

Я молча киваю. Я, конечно, и сама немного подрабатываю, но ни на что кроме новых дорогих ботиночек этого не хватает.

– Теперь я буду тебя содержать! – гордо провозглашает Марк. Белоснежные стены собора содрагаются. В небе сверкает молния. Как мне пережить второе за этот день потрясение?!

Марк ожидает, что я буду челом о землю бить и кричать «благодетель ты мой!» Но я молча шагаю дальше.

– О! Мороженое! – неожиданно восклицает благодетель. И с детским восторгом на физиономии устремляется вперед. Я нехотя следую за ним.

– Тебе какое?

– Спасибо, не хочу.

После спагетти еще не хватало мороженого налопаться. Если я буду продолжать в моем духе моя фигура вскоре расползется во все стороны под стать американскому стандарту.

– В Италии лучшее в мире мороженое, – проявляет недюжие познания Марк, отправляя в рот ложечку химически розового мороженного.

Он кажется абсолютно счастливым.

– Ты подумала над моим предложением? – он хватает меня за руку и заглядывает в глаза.

На этот вопрос можно было ответить по-разному. Как вообще принято реагировать на предложения руки и сердца (а так же красных кальсонов и полного содержания)? В фильмах героини рыдают, смеются, прыгают от радости, бросаются на шею жениху. Однако я никогда не была сторонницей клише.

– Я хочу в туалет.

Марк выпускает мою руку из своих ладоней и возвращается к мороженому. Он толи обижен, толи просто озадачен вопросом поиска туалета. Мы делаем круг и опять проходим мимо мороженой лавки.

– Excuse me, is there a bathroom? – спрашивает Марк продавщицу.

Американцы редко говорят toilet, это вроде как некультурно. Хотя на фоне их юмора и фильмов, где наиболее часто повторяющееся слово – задница, такое ханжество выглядит нелепо. Продавщица мороженного, похоже, придерживается того же мнения. Слово bathroom она понимает прямо – ванна. Зачем человеку мыться в магазине посреди города? – именно эта мысль отражается на ее лице, когда она отрицательно мотает головой.

Мы плетемся дальше. Марк уже доел свое самое лучшее в мире мороженное и теперь держит в руках пустой стаканчик толи в поисках мусорника, толи решив сохранить на память.

– Давай зайдем в кафе, – предлагаю я.

Марк соглашается, и таким образом проблема туалета решается. На моих часах десять. Спать не хочется, но бестолково бродить вокруг Дуомо тоже особого желания нет.

– Поедем в отель? – без энтузиазма предлагаю я.

– Может, лучше прогуляемся?

Ну, да, лишние евро за такси… Зачем тратится? Спорить у меня сил нет, и я соглашаюсь. Мы бредем по узким улицам Флоренции. Вообще надо отдать должное – это очень красивый город. При других обстоятельствах и в другой компании я бы получила от подобной прогулки гораздо большее удовольствие. Местное мужское население все еще обращает на меня внимание, но Марка это вроде уже не беспокоит.

На одной из улиц по дороге к отелю, на глаза попадается вывеска ночного клуба. Изнутри звучит музыка.

– Ты хотела в клуб, – напоминает Марк, – Зайдем?

Это, конечно, не то, что я хотела. Но для общего образования помему бы и нет. Кассир что-то говорит Марку, и тот просто расцветает от радости. Когда мы спускаемся в зал, он объясняет мне причину веселья.

– Представляешь, нас пропустили бесплатно! Он сказал, что ты очень красивая, и мы можем зайти бесплатно! Бесплатно, представляешь!

Похоже, что такого счастья Марк не испытывал с тех пор, как получил свой четвертый диплом. Я натянуто улыбаюсь. Какой женщине приятно, когда на ней все время пытаются сыкономить? Тем более человек, у которого явно есть деньги и немало.

– Что ты будешь пить?

Честно говоря, пить мне не хочется, но я заказываю Марку бокал красного вина. Вино оказывается горьким, и я с трудом делаю пару глотков. Марк тем временем налегает на гиганскую кружку пива. Клуб оказывается довольно скромным. Публика – в основном среднего класса молодежь. Музыка – смесь современной попсы. Я оставляю довольного Марка и отправляюсь в туалет поправить макияж. Там моему взору представляется характерная сцена – полная японка (или китайка или корейка, на мой взгляд они все на одно лицо) барабанит в дверь кабинки с криком «Эй, как ты? Отзовись!» Подруга не отзывается, зато громко отзывается ее желудок, не перенесший свего выпитого. Я подкрашиваю губы и выхожу. В туалете продолжается диалог пухлой азиатки с желудком ее подруги. Везде одно и то же, – мрачно констатирую я.

– Пойдем танцевать, – приглашает Марк, успевший, пока меня не было, уполовинить свою кружку-великана.

– Нет, я не хочу, – я усаживаюсь на диван и через силу отпиваю вина.

Мой спутник между тем доказывает, что он не тольео певец, но еще и танцор. Он грациозно переваливается с ноги на ногу в такт музыке и размахивает руками в разные стороны. Я отворачиваюсь в надежде, что никто не догадается, что этот весельчак со мной. Слава Богу, мы не в рижском клубе, где меня, как говорится, каждая собака знает. Наконец, он утомляется. Мы выходим из клуба на свежий воздух. После выпитого ведра пива Марк едва стоит на ногах.

– Ты точно помнишь дорогу в отель? – беспокоится он.

– Точно.

У меня неплохая зрительная памыть. Если я уже раз прошла по дороге, ни за что не заблужусь. Однако, Марк, похоже, мне неочень доверяет, и потому через каждых двадцать шагов он начинает ныть «я не помню этот дом, мы заблудились».

– Так, – выхожу из себя я, – Давай сделаем так – если через двадцать минут мы не выйдем к отелю, можешь говорить и делать, что хочешь, а пока помолчи.

Марк еле тащится следом. Мне приходиться взять его за руку и тянуть за собой. Через пятнадцать минут мы подходим к отелю. Марк останавливается у банкомата и снимает деньги. Сто-пятьдесят евро протягивает мне.

– Зачем? – удивляюсь я. Я уж и запамятовала, что он обещал меня содержать.

– Пригодятся, – резонно замечает Марк.

Ладно, не буду строить из себя принципиальную идиотку. Однажды на вопрос «что тебе подарить?», я ответила «ничего не надо, мне достаточно чудесных воспоминаний». Воспоминания у меня действительно остались вместе с корешком билета Рига-Ларнака и парой открыток. Впрочем, это длинная история, та самая, с котрой начались мои заграничные поездки подобного характера. Возможно, когда-нибудь я ее вам расскажу. Сейчас мои мысли далеко от солнечного Кипра. Мне предстоит ночь с Марком. А это вам не шутки!

Мы поднимаемся в номер, по очереди принимаем душ. Я ложусь в постель в халате, покрепче завязав пояс. Марк – все в тех же неэстетичных трусах.

– Спокойной ночи, – говорю я и отворачиваюсь.

– А поцелуй перед сном?

Так, начинается. Хоть бы раз какой-нибудь гениальный мужчина изобрел другую форму склонения женщины к интиму. Поцелуй перед сном, дружеский массаж (только лифчик сними, он мешает), я просто тебя обниму… это все так и не изменилось со времен мамонтов.

Марк целует меня. Поцелуй похож больше не на «перед сном», а на перед чем-то другим. К тому же его руки опять отправляются в поход по неизведанным территориям.

– Перестань! – отталкиваю его я.

Я устала, от выпитого вина у меня трещит голова, и мне совершенно не хочется, чтобы Марк мусолил меня в объятиях.

– Ладно, спокойной ночи, – он претворяется, что сдался.

На самом деле он обнимает меня и начинает икать мне в ухо. Я выдерживаю две минуты, потом возмущаюсь.

– Перестань икать!

– Я не икаю, – говорит Марк и икает.

Огромная кружища пива не дает забыть о себе.

– Я не могу так спать. Откатись на другой бок.

Марк нехотя отползает на свою часть кровати, и оттуда доноситься приглушенная икота. Я слишком устала и вскоре засыпаю. Ровно через пол часа я проснусь и продолжу борьбу с Марком. Но я не Штирлец, и предсказать подобного не в состоянии, потому засыпаю с приятной мыслью, что мне удалось таки отстоять свою девичью честь.