Читать книгу Забужение - Мария Гарзийо - Страница 7

Близится выпускной вечер. Последняя ступенька на лестнице, ведущей из наскучившего детства в заветную взрослость. Подготовка к этому немаловажному событию начинается заранее. Юльке, как и каждой девочке в классе, хочется быть самой красивой. Она наотрез отказывается покупать наряд на рынке. В последнее время поработивший после перестройки латвийскую моду китайский ширпотреб стал сдавать позиции. Ангоровые кофточки с цветами, леопардовыми пятнами и катышками, самопотеющие блузочки из блестящего люрекса и туфли из свиной кожи с ломающимся еще при примерке супинатором потеряли в глазах модниц свой былой шик. Эпицентр распространения этого пестрого безобразия перестал считаться престижным местом покупок. Сам же ширпотреб не сдался, а пошел на хитрость, начав постепенно перебираться в городские магазинчики с заманчивыми вывесками «сделано в Италии». Продвинутые рижане с радостью отоваривались в этих первых прародителях бутиков, по школьной привычке доверяя написанному. На качество магазинного товара указывала и цена, превосходившая в два раза базарную.

Итак, после длительных семейных боев было решено босоножки для выпускного приобрести в магазине, а платье сшить на заказ, потому как две такие роскошные дорогостоящие покупки родительский кошелек бы не потянул. Юлька выбрала приятную на ощупь ткань под цвет своих глаз. Фасон наряда придумывался, исходя из простого правила – показать лучшие части тела. Таковыми Юлька, в отсутствие дынеобразных выпуклостей спереди (гордой обладательницей которых являлась Анжела) признала ноги. Не умеющая ничего делать на половину, отличница Юлька не поскупилась и на вырез. В итоге, находясь в стоячем положении, носительница этого шедевра от кутюр выглядела еще, куда ни шло прилично, но, стоило ей присесть, как следом за ляжкой оголялась и часть нижнего белья. Переделывать было поздно, Юлька поблагодарила портниху и пообещала маме, что, садясь, будет непременно прикрываться сумочкой. Босоножки, хоть и купленные в престижном магазине, уже во время домашней примерки начинают вгрызаться в Юлькины ступни, обещая сделать все возможное, чтобы отравить ей важный вечер. Прическу Юлька собирается доверить домашним бигудям. В принципе созданный образ вполне отвечает ее ожиданиям. Не хватает разве что какой-нибудь увесистой изюмины. В качестве таковой Юлька с Анжелой приобретают в ближайшем супермаркете пластмассовые накладные ногти.

В первой половине дня проходит торжественная часть мероприятия с вручением дипломов и цветов. Юлька взбирается на сцену в белом брючном костюме и принимает из рук классной руководительницы темно-зеленую корочку – жалкий итог двенадцати лет жизни. «Ты извини, если что не так», шепчет ей учительница, получая в обмен вялую связку тюльпанов. Юлька вежливо лыбится. Все было не так. Классная чувствует, что не смогла выполнить свою работу как следует, не захотела отрезать весомый ломоть своей души и отдать детям. Для нее служба оставалась службой, а настоящая жизнь протекала где-то за пределами школы. Ученики видели, что перед ними маячит пустая оболочка, внутри которой нет ничего, кроме геометрических формул, и отвечали спокойной нелюбовью. Юлька надеется, что это последняя ее встреча с этой изможденной некрасивой женщиной. Никогда больше она не переступит порог обрыгшего здания, пронизываемая ностальгией по светлым годам и благодарностью к педагогам. Вручила цветы и захлопнула последнюю страницу этой тетрадки в клеточку. Выпускники читают со сцены придуманные каким-то лицемером псевдо проникновенные четверостишья. Учительский состав, зарывшись в букеты, жадно впитывает эту наигранную признательность. Юлька вдыхает ноздрями едкую фальшь всего происходящего, и ей хочется, чтобы церемония побыстрее закончилась. После торжественного акта классы разбредаются по кабинетам во главе со своими уже бывшими руководительницами. Разливают пенистое рижское шампанское по одноразовым пластиковым стаканчикам. В воздухе витает аромат свободы, который, проникая в организм, пьянит сильнее алкоголя. Улыбки, смех, вспышки фотоаппаратов. «Только до вечера больше не пейте» дает свой последний совет разбегающимся в разные стороны девчатам классная. Ее, конечно же, никто не слушает. Юлька с Анжелой по дороге домой заходят в аптеку с жизненно важной миссией.

– Давай ты спросишь, – предлагает обычно смелая и пробивная Анжела.

– Нет, лучше умереть! – испуганно мотает головой Юлька.

От одной мысли о подобном унижении ее скручивает ужас.

– Да, ничего тут такого нет! Все что естественно, не безобразно, – не совсем к месту оперирует подхваченной где-то фразой Анжела.

– Ну, раз ничего такого нет, то ты и спроси!

Анжела корчит недовольную гримасу, но продвигается-таки вперед к кассе.

– Мне, пожалуйста, вот эти, – не очень уверенно просит она у продавщицы, ткнув пальцев в стекло.

– Клубничные?

– Да! Две пачки.

Подруги расплачиваются и выходят из аптеки красные как раки.

– А чего ты клубничные взяла? Они лучше что ли? – сомневается Юлька, разглядывая маленькую квадратную картонку.

– Конечно, – с видом знатока кивает Анжела.

– А сколько их там?

– На сегодняшний вечер хватит!

Шагая домой, Юлька сжимает в ладони ценное приобретение – ключик в мир плотской любви. Надо бы только так припрятать, чтобы мама ни дай Бог не обнаружила. Юлька бежит домой вприпрыжку. Ей кажется, что за спиной у нее развиваются огромные белые крылья, и она может, взмахнув ими, взмыть в бесконечную голубизну июльского неба. Интуиция вот уже которую неделю шепчет ей по вечерам на ухо, что именно сегодня запоздавший герой ее грез выползет из своего укрытия, и их жизненные тропинки волшебным образом переплетутся. Что касается необходимости наличия при первом знакомстве клубничных презервативов, тут у Юльки есть определенные сомнения. Но Анжела сказала «надо», а ей точно виднее. На сверкающем боку ее самолета, в отличие от девственно чистого корпуса Юлькиного, уже красуется целый ряд звездочек. Ну, ничего, долго Юлькин аэроплан простаивать не намерен.

Немного перекусив, Юлька спешит начать приготовления. Прическа выходит неплохая, некий удачный синтез Валерия Леонтьева и Аллы Пугачевой. Макияж, состоящий из черных контуров и голубых под цвет платья теней, тоже вполне удовлетворяет начинающую диву. Зато пластмассовые ногти проявляют непредвиденную строптивость, наотрез отказываясь сливаться в клейких объятиях с настоящими. Но Юлька сдаваться не намерена. Скрипя зубами и бормоча проклятия в адрес непослушных когтей, она после двадцатой попытки умудряется-таки превратить ручки отличницы в клешни Фредди Крюгера. Последний штрих, едко розовый лак, завершает экспрессивную картину. «Красавица» делает вывод Юлька. К назначенному времени к Юльке в гости заявляются Анжела и еще одна общая подруга Катька. Цель этого преждевременного партсобрания проста – вопреки наставлениям училки заглотить перед выездом дополнительную бутылку шампанского. Потому как одних накладных ногтей для того, чтобы сбить всех одноклассников наповал недостаточно. Требуются еще уверенность в себе и раскованность. А где взять такую экзотику в 18-то лет? Подруги приходят к единогласному выводу – на дне бокала! Уединившись в Юлькиной комнате под каким-то маловразумительным предлогом, собутыльницы вскрывают бутылку Советского Игристого.

– Ясное дело – на трамвае мы не поедем! – выступает председатель собрания Анжела.

На ней черное платье-труба, притворяющееся кожаным. По официальной версии сей шедевр куплен в магазине, по неофициальной создан обобщенными с матерью усилиями. Катька красуется в темном наряде сильно смахивающем на легкомысленную ночнушку. Юлька замечает, что из троих собравшихся поросят она одета наиболее скромно (особенно когда не забывает прикрыть трусики сумкой).

– Мне мама дала деньги на такси, – подает голос Катька, заливая в рот активно отстреливающуюся пузырьками жидкость.

– Никакого такси! На такси любой дурак приехать может! – противится Анжела, – Мы поедем на крутой тачке!

Юлька абсолютно солидарна с подругой. Она не раз выводила на гладком листе воображения цветной этюд: изумительно красивая блондинка в длинном голубом платье грациозно струится по краю проезжей части, рядом с ней тормозит красное спортивное авто с открытым верхом (должно быть, Феррари), и его водитель, кудрявый брюнет с черными глазами, предлагает подвезти нимфу в страну счастья. Довеска в виде двух разряженных подружек на эскизе, правда, не было, ну, на такие мелочи Юлька не заморачивается.

– Поймаем машину! – улыбается мечтательница с важным видом.

– А если не поймаем? – не разделяет оптимизма блондинок шатенка Катька.

Возможно, ее пессимизм обуславливается отсутствием в сумочке пачки клубничных презервативов.

– Поймаем! – перекидываются хитрыми всезнающими ухмылками Юлька и Анжела.

Они небезосновательно считают себя асами опасного автостопа. Допив шампанское, заметно повеселевшая и подбоченившаяся троица, ловко преодолев препятствие в виде испытывающих взглядом Юлькиных родителей, выкатывается на большую дорогу. Ничего красного и спортивного поблизости не обнаруживается. Зато меткий Анжелин глаз подмечает, выезжающую с мойки, серебристую иномарку. Скомандовав соратницам «вперед на абордаж!» умелая охотница бросается на капот увесистым бюстом. Отчаянные выпускницы в буквальном смысле слова «ловят» машину, не оставив шоферу пути к отступлению. Не давить же налипшую связку выпускниц! Анжела запихивается на переднее сидение, Катька с Юлькой плюхаются сзади. Разглядеть добычу со своего места последней толком и не удается. В профиль вроде ничего особенного. Не брюнет, не кудрявый. Ляжка обтянутая темно-синей джинсой какая-то непропорционально тощая. Анжела с Катькой, однако, ее мнения явно не разделяют.

– Какой мужчина! – нетрезво мурлычет запакованная в ненатуральную кожу пышная блондинка, водружая утыканную пластмассовыми лопатками ногтей руку на ту самую хилую ляжку, – Повезло нам!

– Ого! Ага! – поддакивает сзади Катька, присовокупив и свою конечность.

«Один за всех и все за одного», думает Юлька и неуверенно тянет вперед свою ладошку. Места ее неумелой пятерне на темном дениме, где пасутся, эротично ерзая вперед и назад, две конкурентки, уже не остается. Водитель, приятно ошарашенный подобным несанкционированным рукоблудием, довольно пыхтит.

– Что школа закончилась, вперед во взрослую жизнь? – скалится он.

– Да! На большую дорогу жизни! – радостно кивают малолетки, задавшись целью протереть джинсы до дыр.

Анжела, пользуясь своим привилегированным положением, переходит на другие территории.

– О, какие бицепсы! О, какой животик! – комментирует она свои наблюдения.

– Если вы не спешите, можем, заехать куда-нибудь отметить ваш выход на большую дорогу, – предлагает размякший от непривычного натиска мужчина.

– Запросто! – по обыкновению решает за всех Анжела.

Серебристый Митсубиши тормозит у входа в небольшой летний ресторанчик в районе Агенскалнского рынка. Ряженые неуклюже выбираются из машины и направляются следом за гордым вожаком стаи, переваливаясь по-пингвиньи на своих неудобных каблуках. Устроившись за столиком, меценат барским жестом заказывает бутылку рижского шампанского. Анжела и Катька занимают места по обе стороны от щедрого кавалера, Юльке достается самое отдаленное кресло напротив.

– Как зовут тебя, красавчик? – поглаживает волосатое запястье Анжела.

– Сергей, – расплывается в кошачьей улыбке тот.

«Некрасивый» думает Юлька. Голова квадратная. Волосы – короткая редеющая поросль невнятного цвета. Нос курносый, глаза светлые, какого-то размытого то ли голубого, то ли серого оттенка. Ростом чуть выше Анжелы, а, следовательно, ниже окоблученной Юльки на добрых десять сантиметров. Фигура в принципе спортивная, но сравнительно мощный верх как-то плохо сочетается с тонкими ножками и маленькой попкой.

– А меня Анжела!

– Катерина!

– Юля.

– Ну, за вашу свободу! – провозглашает тост Сергей, и все поочередно чокаются.

Юльке кажется, или квадратноголовый на ней остановил взгляд дольше, чем на подругах? Впрочем, какая разница. Мозг, утомленный преизбыточными вливаниями алкоголя, плюнул на Юльку и ушел на боковую. В черепной коробке в его отсутствие установилась гулкая пустота. Юлька с Анжелой оправляются в туалет. Эта типичная женская практика позволяет обсудить происходящее и поделиться впечатлениями. В борьбе с платьем и трусиками погибают два розовых когтя.

– Блин! – возмущается Юлька, разглядывая изуродованные пластмассовыми обломками пальцы.

– Как тебе он? Аппетитненький, правда? Мм, так бы и слопала его! – возбужденно щебечет между тем Анжела.

– Не знаю, мне, честно говоря, не очень. Не в моем вкусе, – честно признается Юлька, водружая одежду на место.

– Да, ладно! Такой секси! Видела бицепсы его? И машина крутая! Явно деньги есть!

Юлька пожимает плечами. Нравится Анжеле этот Сергей, пусть она его и забирает. Юлька на это сокровище не претендует. Перед тем как продолжить путь, обладатель машины и бицепсов просит отчаянных девиц оставить ему свои номера. Подруги послушно называют каждая свою комбинацию цифр.

Когда бравые сорантицы добираются, наконец, до места назначения, одноклассники и учителя давно уже в сборе. Анжела демонстративно прилипает к Сергею страстным поцелуем и, взяв с него обещание позвонить, первой выкатывается из машины. Юлька и Катька вываливаются следом. Их появление, как и планировалось, не остается незамеченным. Все собравшиеся с интересом наблюдают, как веселая троица, нетрезво покачиваясь, карабкается по ступенькам в ресторан. Дальнейшие события накрывает густой туман опьянения. Перед Юлькиными глазами проносятся в серой дымке какие-то невразумительные конкурсы, речи, вытянутая сильнее обычного физиономия классной, длинные ряды столов. Но лучше всего в памяти откладывается светлый кафель туалетной комнаты и белоснежный унитаз, куда они с Анжелой поочередно запихивают голову в тщетных попытках избавить свой организм от излишков шампанского. Желудок принципиально своих не сдает, и начинающим дегустаторам приходится выжидать, пока пропеллер в черепушке перестанет так отчаянно крутиться. Юлька впервые в жизни пьяна по-взрослому. Несмотря на определенное неудобство, подобное состояние кажется ей забавным. Ознакомившись, как следует, с архитектурным построением туалетной кабинки, лишившись еще нескольких ногтей и свежести макияжа, подруги выбираются на свет Божий, и даже решаются поучаствовать в танцах. Молодежь самозабвенно отплясывает под зажигательную Viva la Vida Loca в исполнении кумира малолеток Рики Мартина. Юлька скидывает хищные босоножки и бросается в пляс, размахивая юбкой как победным флагом.

Ночь мягко на цыпочках проходит мимо. Утро застает на танцплощадке две свеже образовавшиеся пары, сомнамбулично топчущиеся на месте, кучку предусмотрительных одноклассниц сгребающих в сумочки недоеденные куриные крылышки и протрезвевшую троицу роковых девиц. Большинство выпускников уже разъехалось по домам. Юлька, забравшись на деревянный стол, макает взгляд в розово-желтую гладь Даугавы. Прошло шумное веселье, слетел пьяный кураж, освободившееся место заняла грусть разочарования. Безответственный принц так и не явился на встречу к своей перебравшей шампанского принцессе, раздавив подошвой последний осколок Юлькиных иллюзий. У ее натертых до кровавых мозолей ног расстилается длинная ухабистая дорога жизни. Как по ней идти? На чей локоть опереться, чтобы не споткнуться?

– Эй, ты чего раскисла? Пошли машину ловить. Все уже разошлись, нечего тут больше зависать, – вытягивает ее за уши из печальных мыслей Анжела.

«Это твой последний шанс, поганый супермэн!» мысленно угрожает Юлька, сползая со стола.

На призыв несвежих красоток отзывается водитель дряхловатой Ауди. Доверить свое драгоценное тело подобной беспонтовой развалюхе Анжелу вынуждает усталость. За рулем обнаруживается молодой парень в рубахе на размер больше должного. Завязывается банальная беседа. Новый знакомый представляется футболистом Женей. Юлька отмечает, что вопреки нелюбимому ею имени, футболист в целом неплох собой. Волосы темные, глаза карие. Анфас, конечно, не соответствует один в один, тому, что она составляла в компьютерной программе «Фоторобот», перенося мечту на экран. Но в целом из всех рассмотренных в последнее время вариантов данный кажется ей самым удобоваримым. На прощание девушки одаривают извозчика номерами телефона. Доковыляв до дома, Юлька первым делом отправляется смывать остатки боевой окраски.

– Ну как прошел праздник? – любопытствует мама.

– Да нормально, – бурчит Юлька, намыливая физиономию.

– Познакомилась с кем-нибудь? – закидывает удочку родительница.

Ей очень хочется, чтобы дочка, вернувшись на путь истинный, начала встречаться с одногодком из параллельного класса. Тот пошел бы учиться на программиста, чем автоматически заслужил бы уважение Юлькиного папы. Зарабатывал бы мало, но честным трудом, никого не обманывая и не обижая.

– Неа, – врет Юлька.

Ей известно мамино представление об идеальном зяте. Она уверена, что рассказ о знакомстве с Сергеем или Женей никакой позитивной реакции за собой не повлечет. Потому Юлька предпочитает соврать во имя сохранения спокойствия в маминой душе.

– Отдохнешь немного, и с нами на дачу?

– Не, мам, на дачу я не поеду!

– Как не поедешь? Мы же договорились! Папа мясо на шашлыки купил! – в мамином голосе звенит обида.

– Ну, съездите вдвоем. Я вообще этим летом на дачу ехать не хочу!

Юлька не может позволить себе погрязнуть в сочной деревенской зелени в то время, как домашний телефон будет разрываться от многообещающих звонков. Дача осталась в детстве, а Юлька подтянулась на новую ступень.

– Как это ехать не хочу! Юля! – такого предательского хода мама явно не ожидала.

– Все, мам, я спать. До вечера не будите!

Юлька нарочито громко хлопает дверью своей комнаты, поставив безапелляционную точку в беседе. Мама, как-то сразу ссутулившись от свалившейся на спину беды, бредет на кухню.

– Что там? – выныривает из-под газетного листа отец.

Этой ночью ни он, ни она не сомкнули глаз, тревожимые путаными перепалками сердца и разума. Разум наточил ножницы, чтобы перерезать пуповину, а сердце даже слышать не желало о жестоком хирургическом вмешательстве.

– Сказала, что на дачу не поедет, – устало опускается на табуретку мама.

– Это что еще за новости! Мы все приготовили!

– Сказала – езжайте вдвоем…

Подобное предположение кажется обоим абсурдным. Вот уже восемнадцать лет, как они существуют втроем. Это их маленькая сплоченная ячейка, их семья, их мир. Как можно взять и разбить одним метким ударом эту сросшуюся троицу на отдельные составляющие?

– Я не знаю, что делать, – вздыхает мать, протирая покрасневшие от бессонной ночи глаза, – Она совсем перестала слушаться. Эта Анжела дурацкая, будь она проклята!

– Поговори с ней, попытайся заставить! Ты же мать! – не желает мириться с необратимостью происходящего отец.

– Я – мать! Да, я мать! А ты? Ты не отец? Помнишь, что ты мне сказал, когда Юлька была совсем маленькая? Родила девочку, сама и воспитывай! Это ваши женские дела. Где ты был, когда она плакала из-за плохих оценок? Когда надо было решать, на какие курсы ее записывать? Ты читал свою газету перед телевизором! Все делала я. Одна. Сама. Воспитывала свою девочку. Тебе хватало знать, что она жива и здорова.

По маминым щекам медленно скатываются две крупные прозрачные слезы. Отец некоторое время молчит, уставившись невидимым взором в пестрый бумажный лист.

– Ты считаешь, что это я виноват в том, что с ней сейчас происходит? – произносит он дрогнувшим голосом.

– Я не знаю, – всхлипывает мама, – Я ничего уже не знаю. Вроде всегда все делали правильно. Хорошие книжки давали читать, умные фильмы смотрели, вкладывали все самое лучшее. Никогда при ней никаких конфликтов не было. Идеальное детство обеспечили! И вот на тебе! Благодарность!

Папино лицо на секунду искажает болезненная маска. Он вообще очень сдержанный человек, все эмоции, боль и страхи хранит на недостижимой глубине своей души, куда никому нет доступа. Впервые один маленький пузырек вырывается на поверхность.

– Может, это время виновато? – продолжает монолог мама, – У нас была пионерская зорька, песни у костра, походы, летом на картошку ездили.… А у этих что? Дискотеки эти дебильные по ночам. Каждый за себя. Личность – все, социум – ничто. Материалистическое общество, будь оно неладно!

Мама вспоминает свои восемнадцать лет. Твердую уверенность в самом что ни на есть светлом будущем, которой был выложен устойчивый мостик во взрослую жизнь. Желание стать полезной обществу, трудиться на благо великой страны. Надежду встретить настоящую любовь, нерушимую и вечную как Советский Союз. У нее, восемнадцатилетней комсомолки, отличницы и спортсменки, был в руках четко расписанный путеводитель. Она знала, куда следует идти. А дочке не досталось ни великой страны, ни спокойной уверенности. Она – плод молодого несмышленого еще общества, которое мотает из стороны в сторону как медведя-шатуна. Путеводительный маяк погас, и хлипкие судна, стукаясь боками, слепо ищут в темноте дорогу.

– Что нам делать? – обращает в никуда главный вопрос отец, – Заставить силой?

Оба понимают, что проблема совсем не в этой поездке на дачу. Это всего лишь один из симптомов ужасного недуга.

– Не связывать же по рукам и ногам, – вздыхает мать.

Ей страшно осознавать собственное бессилие. Хочется кричать громко и пронзительно. «За что, Боже? Почему? Чем мы провинились перед тобой? Всегда жили по чести и по совести. По перефразированным коммунистами библейским догмам. Любили ближнего, чтили родню…»

Они сидят на маленькой кухне в безликой девятиэтажке, вжав головы в плечи, как два обездоленных птенца. А вокруг кипит жизнь, кто-то рождается, кто-то умирает, кто-то страдает, кто-то смеется. Страна, позвякивая мишурой ресторанов и торговых центров, шагает вперед.