Читать книгу Большая книга ужасов – 79 - Мария Некрасова - Страница 12

…Когда я не стирала матрас и не смотрела в окно, я возилась с оконными ручками. Мне удалось кое-как приладить на место оторванную, но это не помогло ее повернуть: она просто вылетала обратно. Верхняя же как будто вмерзла в окно, несмотря на духоту, которая стояла в комнате, вмерзла, прилипла, вросла. Я не теряла надежды и не упускала случая подергать створку окна. С моей ногой я бы все равно не сумела вылезти, но это занятие помогало мне не думать о голоде и боли.

…Ночью голод и боль нападали разом, как Бад со своей бандой. Они атаковали с двух сторон, и мне некуда было деваться. Мне казалось, что я залезла с головой под душное одеяло и мне срочно надо найти лазейку, чтобы не задохнуться. Это было нелегко: меня окружали запахи из матраса, они были третьими в этой банде, как Руди, он белоручка и во всех делах Бада и Васьки только в сторонке на подхвате. Я вертелась и вертела головой, ловя носом струю хоть какого-то воздуха, и, как только ловила, мне становилась чуть легче на какие-то полминуты, и мне надо было поймать их, чтобы успеть заснуть. Если не успевала, все начиналось заново. В конце концов я все-таки засыпала, а через минуту, как мне казалось, меня опять будил голод. Я не знаю, сколько я спала на самом деле. Но когда я просыпалась, было светло, а когда засыпала – темно, значит, наверное, сколько-то спала.

…И видела во сне этих, на чердаке. В снах это был не чердак, а какое-то огромное помещение без дверей и окон. Оно не имело границ, оно уходило далеко вперед и в стороны насколько хватало глаз. То, что там есть какие-то стены, можно было только догадаться, потому что там царил полумрак. И весь пол, весь, насколько хватало глаз, был усеян убитыми животными.

Я просыпалась от спазма в желудке и еще пыталась выторговать себе немного сна – даже такого, но сна: кажется, я начала привыкать. Только к боли и голоду не привыкнешь. А видеть ужастики во сне я, кажется, привыкала.

* * *

Это было похоже на шоу про выживание. В первый же день я слопала почти весь кошачий корм. С котенком я, конечно, тоже поделилась, но все равно была наказана: меня рвало всю ночь, и в носу до сих пор стоит этот запах: крови, рогов, копыт, кислоты. На второй день я опомнилась, высыпала все, что осталось в пакете, и разделила на четыре кучки. Это котенку на четыре дня. Я выдержу, я большая. Потом – я не знаю, что буду делать. Человеку, чтобы умереть от голода, нужно точно больше, чем котенку, так что я увижу, как он умирает, а я этого не хочу. В том, что женщина, пахнущая тряпкой, может нас убить, я уже не сомневалась. Она, похоже, вообще, не соображает, что делает. Она псих, как наш Бад. Не получается у него играть на гитаре, он ее раз! – и об пол. И осколки во все стороны. Вот и она со мной так же.

Бада я, кстати, видела за эти дни. Одного, что странно. Он гонял мяч во дворе, и мне на пару секунд показалось, что все в порядке. Наверное, это одна из самых привычных мне картин: Бад гоняет мяч. Ловко, не отпуская от себя ни на полшага, чтобы не достали соперники, даже если они воображаемые (все-таки Васьки и Руди не хватает), выписывая восьмерки и рисуясь перед воображаемыми болельщиками. Я даже залюбовалась, если честно. Когда к тебе в ад присылают видюху из твоей нормальной жизни – залюбуешься. Не важно, что там Бад.

Но во двор вышла женщина, пахнущая тряпкой, и все пошло наперекосяк. Она что-то сказала Баду, Бад проигнорировал, как обычно, она сказала что-то еще и еще. Бад играл, она его явно отчитывала, это было видно по ее позе и часто дергающейся голове. Даже мне было заметно, как взлетают ее волосы при каждом движении. Кажется, до меня сквозь стеклопакет доносился ее голос, так она орала. Потом ушла. Бад плюнул ей вслед и продолжил гонять мяч. Я даже обрадовалась: хоть кто-то из наших пошел против нее! Ее больше не было во дворе, а Бад был и гонял мяч, это была победа, я даже зауважала его в ту минуту. А потом раздался выстрел.

Мне за пластиковым окном было слышно не очень хорошо, но этот звук трудно с чем-то перепутать. Стреляли откуда-то со стороны дома: там козырек над крыльцом, мне из окна не видно, кто под ним. Бад затормозил и посмотрел на дом. В него точно не попали, но он зачем-то стоял и смотрел в ту сторону вместо того, чтобы бежать. Потом он покрутил кому-то пальцем у виска, взял мяч и побежал в сторону дома.

Уже когда он скрылся под козырьком, мяч вылетел обратно во двор, и никто за ним не пришел. Он так и лежит там, этот мяч, я стараюсь не смотреть, и Бад, кажется, тоже. Он еще пару раз выходил: в сарай за инструментом и подмести двор. Мяч так и лежит, Бад не трогает его, даже не убирает.

* * *

Я не могу дождаться, когда опять приедет Лысый. Похоже, он ни черта не видит под собственным носом, потому что редко бывает на острове. Думаю, женщина, пахнущая тряпкой, специально его отсылает то туда, то сюда, чтобы властвовать здесь одной.

Пожалуй, я подожду еще пару дней, а потом выбью стекло и все-таки попробую вылезти. Не представляю, как буду лезть по стене с больной ногой, но отлично представляю, как долго буду умирать здесь одна, а это глупо, если можешь спастись. Здесь всего-то второй этаж, даже если упаду, я не разобьюсь.

* * *

Мокрый матрас я стащила на соседнюю пустую кровать без белья и прочих излишеств, пускай сохнет. Котенок тут же улегся сверху (нашел сухое место). Реечное днище я застелила давно высохшей простыней, положила одеяло для мягкости (оно тоже давно высохло) и попробовала улечься на рейках. Запах не беспокоил, но доски больно впились в бока, не давая повернуться. Лечь на полу в моей комнатушке было уже некуда. В проходе между кроватями я могла только стоять боком, и все. Тогда я стащила белье на пол и закатилась под кровать. Вот так. Если все вокруг считают, что меня нет, то пусть они меня и не видят.

Сквозь рейки, как сквозь решетки, я видела комнату, окно и солнечный свет. Сильной боли не было, но, чтобы не бередить больную ногу, мне лучше лежать.

На какой-то момент мне стало стыдно, что я ничего не делаю: лежу, стараясь избежать боли, гадаю, что будет дальше, и не делаю ничего, чтобы спастись. Другая бы на моем месте давно высадила чертово стекло, выпрыгнула во двор, ворвалась бы на кухню, сожрала бы там все и устроила этой разнос, что она меня не кормит. От последней мысли я даже вздрогнула. Разнос. Этой. Да и не вылезешь в окно с моей больной ногой.