Читать книгу Большая книга ужасов – 79 - Мария Некрасова - Страница 15

Маленькие садовые фонари во дворе еле освещали дорожку под ногами. Все остальное тонуло в темноте. Луна скрылась, да ее и не было видно за густыми кронами. Тихо. Опять тихо! Вернемся в школу, я буду целыми днями слушать музыку с Бадом и компанией. Плевать, что они отморозки и слушают всякую чушь. Главное – громко. Мои уши устали от тишины. Как же они устали!

Лысый медленно шел впереди меня, светя фонариком на серые стволы деревьев. Луч бил далеко, если бы не деревья, мы бы давно увидели реку. Надеюсь, тварь, напавшая на Лысого, не успела никого сожрать.

Маленький освещенный пятачок под ногами, все остальное тонуло в черноте. Дорожка, засыпанная хвоей и прошлогодними листьями, как же редко по ней ходят. Женщина, пахнущая тряпкой, держала взаперти не только меня. Лысый нервно дергал фонарем: луч метался туда-сюда по дорожке, кустам – и вдруг замер. От неожиданности я влетела в спину Лысого и уставилась в луч фонаря.

Куст малины. Куст малины – и больше ничего. Он был поломан так, как будто на него швырнули огромный мешок с песком, который потом поволокли дальше в лес.

– Видишь?

Я кивнула.

– Тогда идем. – Он решительно свернул с дорожки в сторону куста и осветил примятые ветки с бусинами крови на листьях.

– Опа! – Я вцепилась в его рукав. Рука, держащая фонарь, ушла вниз, и я увидела целую тропинку из примятых кустов. По земле бежала ржавая смазанная дорожка уже подсохшей крови. Кого-то волокли.

– Идем, Жули. – Лысый шагнул прямо на проклятый куст, закапанный чьей-то кровью, и я в очередной раз подумала, что дураки очень смелые люди. Визжать и проситься домой было поздно. Одна я могу и не дойти.

Я шла за ним по этой звериной тропе, стараясь обходить лужицы, а все равно чувствовала, как наступаю в чужую кровь: земля была холодной, эти влажные пятна – чуть теплее.

Лысый старался идти потише и все равно топал как слон. А я слушала. Шаги Лысого здорово выделялись в общем шуме: он прихрамывал и загребал ногой. Листья на ветру шелестели по-другому, у них был свой мотив, своя мелодия. За левым плечом плескалась река. За правым – скрипнула калитка.

Я обернулась, но ничего не увидела в этой темноте, Лысый светил вперед и под ноги, освещая эту жуткую дорожку. К моим ступням уже налип влажный песок, и я потихоньку обтрясала их нога об ногу, зная, что так только еще больше пачкаюсь.

Остановилась. Сзади послышался новый шорох. Еле слышный, может быть, я тогда себе напридумывала. Как будто кто-то шел, аккуратно наступая на всю ступню, но все равно не мог это делать бесшумно. Короткий шорох – тишина. Опять короткий шорох.

Я цапнула Лысого за куртку, чтобы остановился, и прислушалась. Он обернулся, на секунду сверкнул мне фонарем в лицо и ослепил. Перед глазами запрыгали разноцветные зайчики, луч фонаря проходил мимо меня, Лысый освещал что-то за моей спиной. Что-то громко шаркнуло листьями, и все стихло. Я обернулась, хотя не могла еще ничего толком увидеть, кроме белого пятна, освещенного фонарем.

– Видела?

Я покачала головой. Лысый сунул мне фонарь. На секунду мне показалось, что в луче что-то шевельнулось, но тут же пропало. Лысый вскинул ружье:

– Правее! Еще! Еще! Еще, еще!

Я вела свет по стволам, ничего не видя толком, но прекрасно слышала, как прыжками уходит в лес кто-то тяжелый, как старые листья и хвоя разлетаются из-под его лап. Тяжелый.

Прыжки удалялись и замерли где-то в шагах тридцати от нас.

– Ушла, – шепнул Лысый. – Держи фонарь сама. – Он еще прицеливался куда-то в чащу и, пятясь, стал отходить в сторону пристани. Я не знала, куда мне светить, и светила туда, куда он целился. Мы пятились в темноту, к реке и, кажется, уходили в сторону. Я шла тихо, а Лысый опять топал, загребал ногой, и я не могла расслышать ничего, кроме его шагов и ветра. Если тварь ушла недалеко, то она может подкрасться и напасть с любой стороны, мы не успеем заметить.

– Стой! – Я опять поймала Лысого за куртку. Он дернулся ружьем в мою сторону, и мое сердце ухнуло в землю. Это длилось одну секунду. Ну две. Это длилось полжизни. Примерно столько, как мне казалось, я пролежала в африканском госпитале с сервалом. Моя голова много лет забывала, что такое пуля, а мое плечо помнило, как будто это было вчера. Его скрутило, вывернуло, старая боль вырвалась на волю и отдавала куда-то в грудину, от этого перед глазами опять забегали разноцветные зайчики. Ноги стали ватными. Я сомкнула пальцы на куртке Лысого и, как тогда, провалилась в яму.

– …Нашла мешто и время! – Лысый сидел на земле рядом со мной, держа фонарь зубами и водя ружьем туда-сюда. – Поднимайшя шкорей.

Голова еще кружилась. Я вцепилась в его штанину и села. Разноцветные зайчики разбежались, луч фонаря истерически прыгал по стволам, от этого в глазах все равно рябило. Листья шелестели на ветру, а за спиной хрустнула ветка.

Лысый направил ружье туда, я еле успела уклониться, чтобы не получить по физиономии. Вскочила. Лысый прицеливался и шумно дышал ртом, сопя и пыхтя через зажатый в зубах фонарь. Луч освещал только стволы и ветки. Я вглядывалась в этот освещенный пятачок и ничего не видела.

– Вошьми.

Забрала фонарь. В глубине леса тут же послышался шорох, как будто тот, кто подкрадывается, воспользовался замешательством и сделал под шумок еще шаг. Я водила фонарем по стволам туда-сюда, вниз вверх и не могла ничего разглядеть.

И тут кто-то прыгнул прямо ко мне. В шаге от меня шаркнули сосновые иглы под чьими-то тяжелыми ногами, грохнул выстрел, и я побежала.

Ветки царапались. Хвоя впивалась в ноги. Я не видела, не слышала, не чувствовала. Ноги бежали сами собой, и я не могла их остановить. Только зажмуривалась, чтобы ветка не попала в глаза, и не разбирала, куда бегу.

Споткнулась. Откатилась под ближайшее дерево. Я старалась тише дышать, а все равно пыхтела как паровоз. Я слышала только свое дыхание, ну да, это же уши заложило от выстрела. Пройдет. Стволы чернели перед глазами одной широкой простыней, только мятой. На земле чуть выделялись пятна старых листьев и хвои. Неба почти не было видно за ветками. И ничего не слышно. Я вжалась в ствол, надеясь, что если я ничего не вижу и не слышу, то, может, и меня не найдет эта тварь. И Лысый не найдет. А он точно ищет. Бегает по лесу и орет, привлекая внимание твари.

Я подняла голову и попыталась вспомнить, с какой стороны я прибежала. Справа что-то шевелилось. Оглянулась – ветка. Сломанная мной ветка еще покачивалась – значит, надо возвращаться туда, пока Лысый не начал орать.

Кое-как я заставила себя встать: руки-ноги не слушались – да и кто бы послушался, когда там тварь, там ружье, там стреляют… Ноги держали. Значит, еще ничего. Я знала, что не ранена, что стреляли не в меня, но некоторые вещи сильнее нас, с этим приходится мириться. Потихоньку, стараясь не шуметь, я пошла в сторону сломанной ветки. Не заблужусь, остров маленький.

Ветка болталась на клочке коры, листья, еще живые, висели тряпочками. Я шагнула мимо нее и ударилась ногой обо что-то твердое. Когда я бежала сюда, я помню, что споткнулась. Это было что-то высокое, выше колена, и гладкое, дерево бы меня поцарапало, а это нет. В общем, не пень это был, а что-то другое. И теперь я могла это разглядеть, насколько хватало света.

Сначала я решила, что это большое животное, которое зарылось в старую хвою и сломанные ветки. Высокий длинный холм из лесного мусора, похожий на растянувшегося медведя. Я даже отшатнулась сперва, но потом вспомнила: я же спотыкалась о него, он бы давно вскочил, если бы был живой. И еще он холодный. Я осторожно потянула носом и уловила только запах старой хвои и перепревших листьев. Потрогала – и тут же отскочила. Холодный. Холодный не нападет. Тогда я потянула большую сосновую ветку, прикрывающую его. Она оказалась огромной. Она закрывала всю его длину, листики, лежащие сверху, посыпались во все стороны. В темноте блеснула цепь. Бедное животное! Я сильнее дернула ветку, отбросила ее – и увидела красную полосу вдоль спины, какой точно нет ни у одного зверя. Господи, кто это?! Я видела его целиком, но в темноте не могла понять, где голова, где лапы. Потрогала. Пальцы глухо стукнулись о деревяшку.

Еще несколько секунд мне понадобилось, чтобы сообразить: лодка! Она лежала перевернутая вверх дном, замаскированная ветками, кто-то явно не хотел, чтобы ее нашли…

– Жули, это ты? – Я аж подпрыгнула. Лысый, судя по голосу, был в паре шагов от меня.

Я шагнула в ту сторону и наткнулась на него в кустах:

– Испугалась ружья.

– Нашла время! Идем! Встретим Петровну на берегу, а завтра днем свалим отсюда.

– Она не придет. – Я показала ему деревянный холм в темноте и эту блестящую цепь.

– Что ты болтаешь… – Он все-таки посмотрел. Подошел, потрогал. Сел на нее и сказал:

– Наша. Я ничего не понимаю.

– Идем… Здесь нельзя… – Я взяла у него фонарь и потянула за собой.

* * *

Я направила луч вперед, и между стволами тут же мелькнула чья-то тень. Она двигалась бесшумно в трех шагах от меня. По этим веткам, по этой хвое это было невозможно, я сперва решила, что мне показалось. Тень метнулась в сторону и скрылась за стволами. Я показала Лысому. Он отстранил меня и стал целиться. Я шарила лучом по стволам, но тени больше не было видно.

– Потерял…

И я потеряла. Мы так и стояли, прицелившись кто чем в то место, где минуту назад была тень, когда шорох послышался из-за спины.

Я обернулась, и над ухом опять грохнул выстрел. Лысый, похоже, вообще не целился, пальнул наугад. И попал.

Даже сквозь заложенные уши я услышала этот вопль. Высокий, на ультразвуке, не человеческий, не звериный, какой-то чудовищный вопль, как будто из фильма ужасов. Лысый отобрал у меня фонарь и побежал вперед. Пару секунд я стояла, соображая, бежать ли за ним, а когда побежала, его уже не было видно. Далеко впереди, в шагах десяти от меня, поблескивал луч фонарика. Я погналась за ним, но Лысый развил какую-то нечеловеческую скорость. Луч не приближался. Он метался от ствола к стволу, тварь вопит, раненая, а как быстро бежит! Я напоролась ногой на ветку, все той же больной ногой, и несколько секунд стояла, поджав ногу и подвывая, только беспомощно смотрела, как удаляется луч фонаря. Когда я опять попробовала идти, луча уже не было.

В ушах у меня еще звенело от выстрела и воплей твари, но я все-таки прислушалась. Только звон и этот жуткий визг, больше ничего. Я подобрала сломанную палку и пошла в ту сторону, куда убегали Лысый и эта тварь. Не заблужусь, остров маленький, но это я себя так утешала. Тогда в темноте он казался огромным и страшным: я ничего не слышу, и подкрасться ко мне можно с любой стороны. Ужасно хотелось позвать Лысого, но я побоялась выдавать себя голосом. Тварь тоже слышит. Я вглядывалась в темноту: может быть, увижу опять луч фонарика, но нет. Похоже, Лысый успел уйти очень далеко. Или просто разбил фонарь. Да, скорее всего, он разбил фонарь, а сам находится рядом, просто я не слышу, мне заложило уши. Сейчас это пройдет, и я его найду.

Я быстро хромала по лесу и высматривала в темноте сломанные ветки или еще какие-нибудь следы. Их было много. Прямо передо мной еще качалась огромная сосновая лапа, сломанная на уровне человеческого роста. Подул ветер, и уши отпустило, теперь я могла прислушаться.

Ветки деревьев шелестели на ветру, и совсем рядом плескалась река. Шагов не было слышно. Никаких. Как будто эти двое провалились неизвестно куда, а я тут…

– Лысый! – Я завопила так, что сама испугалась. Мой вопль разнесся по лесу и ушел в воздух. Тишина. Я стояла, замерев, и слушала долго-долго – нет.

– Лысый…

Нет. Даже листья на ветру не шуршали. Тогда я побежала. Я бежала, напарываясь на ветки, спотыкаясь, я бежала вперед, туда, куда, по моим прикидкам, ушел Лысый. И еще я, кажется, не переставала вопить. В этой темноте я ни черта не видела, кроме сломанных веток и старой хвои. Лысого нигде не было. У него темная куртка, его не разглядишь. И почему, в конце концов, нигде не видно луча фонарика?!

Я бежала. Наверное, долго. Иногда мне казалось, что я вижу среди стволов какое-то движение, тогда я бежала туда, не думая, что это или кто. Лысого нигде не было. Я бежала, то вопя, то прислушиваясь, но слышала только хруст веток под собственными ногами. Кажется, я загребала в сторону и нарезала круги, потому что ветер дул то в лицо, то в спину. Я бежала, пока не выбежала на берег.

Здесь не было ни пристани, ни пляжа, выскочив из леса, я сразу ступила в высокую траву, и нога моя соскользнула в ледяную воду. Брр-р! Я отдернула ногу, потеряла равновесие и села на землю, опершись спиной на ствол сосны. Вот и приплыли.

Река плескалась и доставала до моих пяток, а за спиной была тишина. На горизонте уже блестела узкая полоска рассвета, и мне почему-то было спокойнее от нее. Еще какой-нибудь час – и лес проснется, и все будет видно и слышно, и я, может быть, даже найду Лысого… Слезы подступили к переносице, но я по-прежнему не хотела верить в то, что произошло.