Читать книгу Сверхситуативное мышление. Чуждый опыт - Мария Николаева, Мария Владимировна Николаева, Мария Владимировна Николаева - Страница 32

Пыталась промолчать после выхода статьи «Он умел плести сеть, как паук» о знаменитой секте советских времен, созданной мнимым психиатром Столбуном, известным в диапазоне от уголовного дела до номинации на Нобелевскую премию. У него было две законных дочери – и судьба свела меня с беглянкой Катей в начале 90-х годов, когда мы встретились на лекциях в Высшей Религиозно-Философской Школе. Я часто бывала у нее дома и целый месяц даже прожила там в порядке эксперимента – сейчас смутно помню, какой зимой, а место и вовсе на карте не найду, но как говорила сама Катя, «суть не в сути, а в колорите». Не вдаваясь в обстоятельства ее жизни, тем более что тогда она всерьез скрывалась от возможных преследований со стороны секты своего отца, попробую передать необыкновенную атмосферу, которую она создавала.

Безусловно, Кать (она представлялась в мужском роде, хотя лесбиянкой никогда не была – у нее было трое детей, о чем позже) производила впечатление харизматической личности с первого взгляда и притягивала внимание как магнитом своим одновременно волевым и наивно-детским ореолом в общении. Было сразу понятно, что она усмиряет свой крутой характер, чтобы говорить с людьми в просительной манере «снизу». Да, Кать прекрасно владела сценическим мастерством, но подкупала прежде всего именно своей искренностью и стремлением к поиску истины в каждой ситуации вплоть до бытовых мелочей. В институте она была вольнослушателем, который скорее перетягивал на себя аудиторию, так что беседовать на философские темы к ней ходили не только студенты, но даже некоторые преподаватели, благодаря неформальной обстановке. А мыслителем она была утонченно-искушенным, как змий-соблазнитель!

Хотя ее готовили в преемники лидера секты Столбуна, наблюдая с детства подавление личности, Кать стремился стать свободной и независимой, что ей удалось после достижения совершеннолетия, когда она сбежала. Хотя она выросла в общине, совершенно изолированной от мира, не посещая даже школу, возможно, именно это дало запал выдерживать реальную жизнь – самой зарабатывать деньги, быть открытой людям, справляться с трудностями. Отсюда и концепция «мужика», которая гласила: «Мужик никому не позволит встать между собой и Богом!» Стремление убрать всех психиатров, довлеющих над принятием решений, лишающих ответственности за личный выбор, – это яркое бунтарство, непонятное нормальному человеку, у которого никто никогда не отнимал базовые свободы. Вот почему Катю бесило мещанство, когда люди даже не задумываются о самоопределении, которым они исходно обладают.

Протест против закрытой системы с насильственным удерживанием людей вылился у Кати в чрезмерную открытость, так что через ее дом шел поток людей, большинство из которых там не задерживалось надолго не только потому, что не выдерживал накала мыслительной активности Кати (она могла добиваться от собеседника истины всю ночь напролет до утра, приводя все новые аргументы), но и потому, что та сама выгоняла людей, неспособных думать, по ее компетентному мнению, если ей было с ними просто скучно разговаривать. Итак, это была не община, а концепт «жить вместе», построенный лишь на том, что есть люди, которые каким-то чудом встречаются… или не встречаются. Именно поэтому она так дорожила своими тремя малыми детьми, надеясь, что хотя бы из них вырастут «свои люди», повторяя здесь ошибку своего знаменитого отца.

Переступая через порог Катиного дома, гость окунался прежде всего в оглушительный лязг рокенрола, который гремел на полную громкость даже по ночам, невзирая на жалобы соседей. Я тяжело переносила чуждую для меня музыку, предпочитая в те годы классику, но Катя была неумолима – и выключить удары децибелами по голове не удавалось. Вполне закономерно появлялся Джим Моррисон, кроме The Doors запечатлелся Dead Can Dance – вообще превалировал именно западный репертуар. Наверное, это было для меня самым тяжелым испытанием, однако возможность послушать завораживающие выводы ситуативного мышления самобытного философа Кати все перевешивала.

В заключение я просто обязана выразить свою благодарность за ту роль, которую Кать сыграл в моем непростом становлении в юности в качестве философа, хотя спасла меня скорее ВРФШ со всем уникальным по тем временам преподавательским составом. Кать был одним из немногих людей, которые абсолютно серьезно верили, что из меня выйдет что-то необыкновенное, тогда как многие сомневались, что я вообще выживу. Я была уже сильно поломана и тяжелым детством, и экстремальными опытами юности (работа в дурдоме, орден воинов, чистки экстрасенсов, конфликт с церковью, суицидальные тенденции), и в самые критические моменты, когда мне казалось, что я не выдержу очередного наката невыносимых противоречий бытия (а не выдержавших в начале 90-х было очень даже немало, как известно), я могла без приглашения заявиться к Кате и вывалить все кипевшее в воспаленном мозгу – она была только рада, что появился ненадуманный повод для пламенной дискуссии!

Получив диплом бакалавра философии, я почти сразу вылетела на полгода в Индию. Наши пути разошлись навсегда.