Читать книгу Тринадцать месяцев - Мария Сараджишвили - Страница 15

Под конец декабря я почувствовала неладное. Бросилась к эхоскописту.

– Срочно на операцию. Плод мертвый.

– Может, ошибка? – еще теплилась надежда. Я прямо от врача поехала к чудотворной иконе. Рухнула на колени:

– Матерь Божья, сотвори чудо! Я так ждала его. Это мой последний шанс стать матерью!

Но было пусто и в сердце, и внутри меня. Чуда не случилось. Я пришла убитая домой, сказала в чем дело. Свекровь заплакала:

– Доченька, коранаес (8). Аствац, аствац (9)! Как я твою боль понимаю.

Эрик повесил нос.

– Ну что ж. На все воля Божья, – в его глазах были видны слезы. – Я так ждал его.

Я перешла к прозе жизни:

– Срочно деньги нужны. Хотя бы сто лар.

Мать с сыном переглянулись:

– Нда… а где достать? Может ты у кого одолжишь? А мы потом кусками отдадим.

Я махнула рукой и пошла принимать меры, просить подругу, чтоб на завтра пошла со мной для страховки, если станет плохо.

Утром Эрик пробормотал сквозь сон очень к месту:

– Я в печали, – и опять захрапел.

Лена пошла со мной в больницу и ждала пока все не кончилось. Потом довезла меня до дома.

Мне не хотелось жить.

Как-то ночью я долго не могла уснуть и подсела к свекрови, которая по обыкновению курила свою астру и слушала через наушники телевизор. Эрик был выпивший и лежал мертвым телом на своем месте.

– Не спится тебе, доченька? – она сдернула свои наушники.

– Нет. Уйду я отсюда. Напрасно я все это затеяла.

– Уйдешь? – она просверлила меня подслеповатыми глазами. – Зря ты так. Не руби с плеча. Не гневи Бога. Он тебе хорошего мужа дал. Мой сын любит тебя. Я ж вижу, как он на тебя смотрит. Не бьет, не пьет сильно, тебе не изменяет. Какого еще рожна надо? Вот я тебе про себя расскажу…

…Я слушала ее и плакала.

– Что твоя боль рядом с моей? Иди, доченька, спи лучше. Тебе рано вставать. А я буду молиться, может и услышит меня, грешницу, Господь, и даст тебе сына.

…Услышанное потрясло меня. История свекрови была для меня нужным шоком и вылилось в рассказ «Пока дымится сигарета».

«Пока дымится сигарета» -рассказ автора (Кусочек сценария)

Я – Бог, располагающий твоими обстоятельствами, а ты не случайно оказался на своем месте! Это то самое место, которое Я тебе назначил. Не просил ли ты, чтобы Я научил тебя смирению! Так вот смотри: Я поставил тебя как раз в ту среду, ту школу, где этот урок смирения научается. Твоя среда и живущие с тобой, только выполняют Мою волю

От Меня это было

…Кобулети сороковых годов – это маленький портовый городишка. Вспомнит Вардуи свое детство, так и почувствует в горле солоноватый запах моря и свежевыловленной хамсы.

Четверо братьев и она, Вардуи, девочка- последыш. Вот уж мать с отцом души в ней не чаяли. Как баронессу какую растили. Хочешь – в кино, хочешь – в дом культуры – петь, танцевать, на доли (10) играть – ни в чем отказа не было. Там Вардуи научилась грузинские песни петь, да так лихо выходило, прямо хоть в театральное поступай.

Только недолго так было.

Вардуи помнит себя 15-летнюю. Война как раз кончилась. Позвала ее умирающая мать попрощаться:

– Ухожу, говорит, я, доченька. А ты смотри, живи честно. Голодная будешь – лучше попроси, а чужого не бери. На людей зла не держи, даже если обидит кто. Трудно с камнем внутри ходить. И если враг твой к тебе придет – старым не попрекай, как друга прими…

Еще что-то хотела сказать, да уже не вмоготу ей стало.

Не успели мать по-человечески оплакать и 40-дневный келех справить – новая беда открыла ворота. Отца, как врага народа, арестовали и сгинул он где-то в России.

Большую семью, как морской песок, разметало кого куда. Старший брат в тюрьму угодил, средний в Риони полез купаться и утоп, других и вовсе как ветром сдуло.

И осталась Вардуи одна. Что делать, куда податься? Вот и пристроилась она к артели сапожников – рубашки и носки им стирать. А как время оставалась – бежала помойные канавы чистить за тарелку гоми (11) с сыром.

Сапожники – все молодые ребята, кто женатый, а кто только к девушкам приглядывался – все в одну душу Вардуи уважали.

Ты – наша сестра, – говорили и горячим лавашом угощали.

Года четыре так промелькнуло. Станешь вспоминать – одна грязная мыльная вода перед глазами плещется и смеющиеся смуглые рожи артельщиков.

Вардуи уже 20 стукнуло. А на вид – девчонка – заморыш. Как была, так и есть: метр с кепкой в прыжке. И нога, как кукольная, – 35-й размер.

Принесла она как-то стиранное в цех к ребятам, а там, глядь – новичок. На подоконнике сидит, газету листает. Как Вардуи вошла, этот чубатый газету раз – в сторону и прямиком к ней:

– Ты и есть, значит, Вардуи? – спрашивает и своих бесстыжих карих глаз с нее не сводит.

И все, пропало дело. Пошел за ней, как хвост. Сперва культурно так в кино пригласил. В Поти в то время «Тарзан» шел.

А после фильма Пачат, этот чубатый бесстыдник, ее цап – за руку и к стенке припер:

– Выходи, – говорит, – за меня замуж.

Вардуи, конечно, на сухой отказ идет. А тот не отстает. Потом сапожный нож откуда-то достал и к бедру ей приставил.

– Соглашайся, – говорит, – а то со мной шутки плохи. Я детдомовский. Зарежу тебя, меня и не найдут.

Вардуи хоть и трясется от страха, а свое «нет» упрямо твердит.

Он и полоснул ее по ноге. Затем в кусты затянул и взял силой. Единственное выходное платье в клочки разорвал.

Потом, правда, новую одежду принес и забрал Вардуи себе на квартиру честь по чести – женой объявил.

Куда уж тут денешься? Значит, так Бог захотел… Терпеть надо. В жизни это главное. Никто ей, Вардуи, это не говорил. Она до этого сама своим неграмотным умом дошла.

Стали они с Пачатом жить, сперва очень бедно, потом чуть получше стало.

Вардуи по первой даже кушать при муже стеснялась. Муж, он испокон века над женой начальник. На Кавказе особенно. Как тут не трепетать.

Тут новая напасть. Живут год, другой, а детей нет.

Родственники мужа, откуда не возьмись (наврал ей тогда Пачат про детдом) – налетели, как стая ворон, и давай Пачат поедом есть:

– Это что за дерево, если веток нет?

Шипят и шипят мужу в уши с присвистом:

– Прогони ее, бесплодную. Мы тебе хорошую невесту в Тбилиси сосватаем, красавицу, с домом. А в этой что ты нашел? Ни рожи, ни кожи, ни родни.

Пачат, царство ему небесное, как на ишака сел, так и не слез:

– Это, – говорит, – мое дело.

Что только Вардуи ни делала, как не лечилась, но 10 лет у нее детей не было.

Сколько ей пришлось упреков выслушать – считать – не сосчитать. А все ее терпение. И ответить нельзя – мужа родню уважать положено.

Только молилась про себя:

– Милосердный мой Господи, не хочу ни богатства, ни квартиры, только детей дай мне. Все терпеть буду. Ничего сверх того не попрошу.

Спустя 10 лет, вся исколотая, Вардуи впервые ощутила долгожданную тошноту и обрадовалась.

Да, видно, рано было. Доносила с превеликим трудом и …мертвого родила.

Не упала духом. Стала второго ждать. И, точно, скоро забеременела.

Но снова промах. Была уже на сносях, как деверь с ее мужем из-за отцовского дома драку затеяли. Вардуи кинулась разнимать и получила удар в живот. Пришлось на другой день ребенка по кускам доставать… Врагу не пожелаешь такого страха.

Но надеждой жив человек.

Следом родила Вардуи девочку, потом через год мальчика.

Не могла на них нарадоваться. У мужа тем временем в цеху дела хорошо пошли. Переехали на Украину, свой дом заимели. Вроде наконец-то светлая полоса наступила.

Да так, видно, в жизни устроено, что белое с черным парой ходят. Загулял муж. На его деньги бабы, как мухи на мед липли. А Пачат, еще тот скот, не терялся.

Сколько раз его Вардуи на факте ловила, а сказать слова не моги. Сама первая по морде получишь.

Чуть что Пачат в крик:

Я мужчина! Свое дело знаю! Твое дело за домом смотреть, а дальше не суйся.

Эх, что тут скажешь? Терпи, Вардуи, глотай полной ложкой через «не хочу».

Оставалось только самой себе твердить:

– Господи, пусть только мои дети будут живы, здоровы, кусочек черного хлеба пусть будет и подальше от грехов. Ради того все стерплю.

Дети, и, правда, получились хорошие, послушные.

Вроде жить бы да радоваться. А тут, как гром среди ясного неба – Пачат от инфаркта умер.

Много чего от жизни сразу взять хотел, вот сердце и не выдержало. Перевезли его на родину, в Тбилиси. Похоронили рядом с матерью.

Так и осталась Вардуи одна с детьми. Мужнины родственники, которые на келехе громкие тосты за покойника пили и в вечной любви клялись, сразу оставшиеся от него деньги поели и за своими толстыми дверями закрылись. Сама, дескать, разбирайся, а нас не беспокой.

Тут Вардуи и сорвалась – запила. Раньше всегда женщин-пьяниц осуждала, а теперь сама за водкой в магазин зачастила.

А жизнь свое требует. Пристроилась Вардуи уборщицей в трех местах одновременно – детей подымать. Целый день в работе, а вечером в слезы и за бутылку.

Так среди соседей ярлык ей приклеили намертво: Вардуи-алкашка.

Только одному удивлялись:

– Смотри, как странно: пьет, а не гуляет.

Откуда им знать, что Вардуи для себя крепко решила:

– Хоть мне муж изменял, а я так не буду…

Работа уборщицы известная: чужую мочу да плевки замывать по подъездам. Люди-то везде без понятия. Не успеешь начисто замыть, как кто возьмет и горсть семечек прямо под ноги – брах. Мели Емеля – твоя неделя.

На такой работе без мата никак. Надо же чем-то пар выпустить.

Вот и прослыла Вардуи беспардонной матерщиницей. Хотя раньше, при муже, и слов таких не знала.

Э, жизнь, что лестница. Кто-то вверх идет, кто-то вниз сползает. Чего только Вардуи на своем веку не повидала: и голод, и холод, и битье, и достаток, и снова обратно нищету. Главное, во всем этом человеком остаться.

Под старость лет – новый сюрприз.

Бежала как-то Вардуи за сигаретами, поскользнулась на улитке и ногу сломала.

Никак не заживает теперь эта зараза, гноится.

Вот и осталось одно: сидеть, дымить, дистанционкой каналы переключать и старое в памяти ворошить. Правильно люди говорят: «Все от Бога». А за что, про что, – где уж тут разобрать. Главное, духом не падать и уметь в жизни радость видеть.

Вот, к примеру, случай был 3 года назад. Стоит Вардуи в магазине, опершись на швабру. Подходит к ней какой-то чисто одетый парень, и, улыбаясь во весь рот, ящик дорогущего печенья подает.

– Не узнали меня, тетя Вардуи? Я – Дато Кобахидзе, ваш бывший сосед. Помните, я маленький был, у бабушки мороженое просил, а она не покупала. Вы случайно услышали и у Гоги мне в долг эскимо купили, – и тычет ей ящик. – Вот, возьмите, пожалуйста.

Такое вспомнишь, и на душе тепло.

Потому, по утрам, привалившись к стенке и закрыв глаза, Вардуи вроде как молится:

– Господи, хоть я и великая грешница, но помоги всем людям. А они что-нибудь да дадут моим детям, а, значит, и мне.

Слышит ее Господь или нет – сказать трудно. Но хоть дети Вардуи хронические безработные, голодным никто не сидит. Всегда что-нибудь подворачивается.

Только вот до дома никак руки не доходят. Так и стоит на Джавской улице старый домик с текущей крышей. Год от года не меняется. Но Вардуи на это наплевать. В жизни это не главное.