Читать книгу Тринадцать месяцев - Мария Сараджишвили - Страница 4

Услышанная молитва или как правильно формулировать свои желания

Примерно к 35 годам мне наскучили духовные искания. И я решила целенаправленно молиться о даровании христианского брака. Верующий муж, с которым можно было бы держать посты, и все такое. Ну и дети, конечно. Штуки три. Немного поздновато, скажете, спохватилась душа-девица. Но, как известно, умная мысля приходит опосля. В моем случае умная мысля медленно доползла до двухметрового жирафа черепашьими темпами. Свои лучшие годы я посвятила другим вещам. И когда нормальные ищут женихов я порхала в других империях, которые впоследствии оказались лишь миражами в пустыне, но не про них речь. На тот период не было счастливей меня человека и ни о чем таком, приземленном, я не думала. Когда ж спохватилась, поняла, что время мое безвозвратно ушло.

Тем не менее, я систематически стала бухаться на колени перед своей любимой иконой «Нечаянная радость» и бубнить мысленно портрет воображаемого жениха:

– Матерь Божия, пошли мне верующего мужа, тихого, доброго, альтруиста и русскоязычного обязательно. Внешность и материальная сторона – без разницы.

Так прошло еще три года. Я продолжала свои поклоны и мысленные зудения. По ходу бегала по урокам, писала свои рассказы и особенно ни о чем не задумывалась.

Начался 2006—2007 учебный год. Среди новых учеников оказался 15 летний Хусейн. По договору с мамашей надо было появляться у него раз в неделю и пытаться вдолбить ему английский. Посоветовали меня им их родственники, с кем я уже раньше занималась.

Помню, явилась я на место учебных подвигов первый раз. Ученик, сверкая рваными джинсами, провел меня в частный дом через запущенный садик. Ловко запустил руку через разбитое стекло во входной двери, и мы оказались в недоделанной пристройке. Потом вошли в небольшую комнату. В углу лежала сухонькая бабулька с огромными пилотскими наушниками – слушала через них телевизор.

Я поздоровалась. Старушенция тут же стащила с маленькой головы локаторы и радостно осклабилась:

– Аа, ты что ли эту скотину английскому будешь учить?

– Я.

– Ты уже пятая или шестая. Ни хрена не учит. Только зря мать деньги выбрасывает. Сама—то в Турции пашет. Ладно, не буду мешать.

И водрузила наушники обратно.

Мы начали разбираться общими усилиями что задано.

Уже на втором уроке правота слов бабушки Вардуи предстала во всей красе. Внучк не хотел учиться и фонтанировал причинами несделанного задания. Я доложила о казусе.

– Примите меры. Я так ничему научить его не смогу.

Вардуи шустро стащила свои наушники и разразилась речью.

– …твою мать. Опять за старое. У меня родителей не было. И то я как читать книжки любила, да кто давал. А у этой скотины все на подносе, а он не учит. Ты все равно ходи, продолжай. Авось что залетит в мозги. Мать приедет, деньги отдаст. За нами не пропадет.

Я продолжала ходить раз в неделю. Примерно на третий или четвертый визит Вардуи опять сняла свои слуховые аппараты и сказала нечто новое:

– Ты погоди с этим английским. Тебе сколько лет?

– 37.

– Моему сыну 42. Давай, будь моей невесткой. У меня сын, мамин козельчик, неженатый. Как раз подойдете друг другу.

Я не нашлась, что ответить. Мое молчание было истолковано по своему.

– А че, ты не думай, мы не бомжи. У нас шесть новых пододеяльников имеется. В шифоньере лежат.

Мне стало смешно.

– Такое и у меня есть. Не в этом же счастье.

– О! Золотые слова. Мой сыночек тихий, хороший, на голову ему наплюй, он и не заметит. Мы пол Тбилиси обошли. Ко всем подряд сватались, никто свою дочку дать не хочет. Люди какие на деньгах зацикленные пошли. Сразу спрашивают: «А машина у вас есть?» – «Нету, говорю, только мясорубка имеется». «А дом отдельный?» – «Нет, говорю, одним колхозом живем». И сразу отказ. А ты небось и верующая.

– Да.

– Ну, дело в шляпе! – обрадовалась Вардуи. – Мой Эричек тоже такой же больной на голову. По церквям лазает. Вместе и будете кантоваться.

Надо ли говорить, что я не восприняла в серьез это предложение, но продолжала ходить. Вардуи еще несколько раз возвращалась к этому разговору. Сына ее физически дома не было – приходил поздно. Наши часы никак не совпадали.

Примерно в январе я обнаружила проблему со здоровьем. Дошла впервые жизни до эхоскописта в поликлинике и услышала диагноз:

– Через месяц вы умрете.

Умирать я не собиралась. Но и особенного страха не было. Что ж пора так пора. Детей нет. Цепляться не за что.

Дальше была беготня по разным врачам, включая и онколога, который сказал: «Это не мой профиль». Нужна была операция, исход которой был не ясен.

Я еще продолжала ходить на уроки, но передвигаться было все труднее и труднее. В один из уроков с Хусейном я увидела на столе книгу «Люди и демоны». Удивилась и спросила:

– Это чья книга?

– Хлам моего дяди.

– И много у него такого «хлама»?

– Целая комната. Пойдем, покажу. – и он завел меня в коморку, где на полках стояли труды Феофана Затворника, Добротолюбие и еще куча всяких книг с золотыми тиснеными корешками.

– Дядя чем занимается?

– Маляр он.

– Можно книжку взять почитать?

– Да, пожалуйста.

Я взяла парочку и написала письмо, мол, беру на неделю, обязуюсь вернуть. На следующем уроке Хусейн почетно вручил мне ответное послание, которое начиналось со слов: «Дорогая моя сестра во Христе, Мзия» и изобиловало церковно—славянскими оборотами. Написано было довольно грамотно, почти без ошибок. Мы стали переписываться. Потом созваниваться. Тем временем мне надо было ложиться на операцию.