Читать книгу Виза на смерть - Мария Шкатулова - Страница 13

– Представьтесь, пожалуйста, – говорит ведущий, подходя с микрофоном к худенькой блондинке в цветастом платье.

– Надя Кашина, – смущенно бормочет девушка.

– Расскажите нам вашу историю.

Надя собирается с духом и, стараясь не смотреть в нацеленную на нее камеру, начинает свой рассказ:

– Три года назад я отдыхала в Крыму, и там мы познакомились с Милованом…

– Милован… это ведь не русское имя?

– Ну да… Он – югослав…

– Так… Понятно… И что же дальше?

– Сперва он мне не понравился… то есть… не знаю, как сказать… я его немножко боялась…

– Почему? – снисходительно улыбается ведущий.

– Не знаю.

История Нади Кашиной похожа на тысячу других подобных историй. Сперва она сторонилась его, даже боялась – все-таки иностранец. Ее пугал его акцент, его напористость, его непохожесть на других, даже черные глаза. К тому же он был чуть ли не вдвое старше ее. Но постепенно она привыкла и стала ждать по утрам, когда он появится под ее окном. На пятый день они отправились на первую совместную прогулку. Шли по берегу моря, и он шептал ей, что она красивая, что у нее необыкновенные глаза, что он никогда не видел таких волос, а главное, она такая добрая, а он – такой одинокий… В подмосковном Калининграде, где жила Надя, никто никогда ничего подобного ей не говорил – своего мальчика у нее не было, и про то, какая бывает любовь, она знала немного от подруг, немного из дешевых журналов и немного из бесконечных мыльных опер, которые любила смотреть с матерью по вечерам.

– Ну вот, – вздыхает Надя, – а потом он уехал.

– К себе в Югославию?

– Ну да. Обещал, что приедет через две недели и мы поженимся…

– А-а, значит, вы все-таки собирались пожениться?

– Ну да, – почти неслышно отвечает Надя, – Милован сказал, что это возможно только в Югославии, а там началась война, и он не смог приехать… Ну вот… Я очень волнуюсь и хочу его найти, потому что у нас ребенок…

– Вот как? Поздравляю!

– Да, у нас мальчик. – Надя улыбается. – Он очень похож на Милована. Моя мама говорит, что он не приедет, но я не верю…

– И поэтому вы обратились к нам?

– Да…

– Откуда вы знаете о нашей передаче?

– Ну как… все знают.

– Ну что же, Надя, вы правильно сделали, что обратились к нам. И знаете почему? – ведущий выдерживает паузу и вдохновенно продолжает: – Потому что мы нашли вашего Милована. Да, нашли, честное слово! Вы рады?

Надя молчит, но ее лицо озаряет счастливая и немного застенчивая улыбка.

– Мы его нашли, – повторяет ведущий, насладившись эффектом, – но, к сожалению, сегодня он не смог приехать к нам на передачу из-за проблем с визой.

Улыбка немного потухает, но не совсем, потому что у ведущего уж больно хитрый взгляд – не иначе как приготовил какой-то сюрприз.

– Вы не огорчайтесь, потому что очень скоро он непременно приедет – завтра или послезавтра – и вы обязательно встретитесь. А сейчас… – Он подносит руку к наушнику, прислушивается и делает приглашающий жест: – Сейчас вы можете поговорить с вашим любимым.

Надя растеряна – похоже, она ожидала чего-то совсем другого.

– Ну, что же вы? – поощряет ведущий. – Говорите, говорите же! Милован слышит вас.

Надя растерянно озирается и наконец собирается с силами:

– Милован, мы тебя ждем… Мы тебя очень любим – я и Владик. Ему уже два с половиной года. Он на тебя очень похож. Особенно глаза. Такие же красивые, как у тебя.

Вдруг откуда-то сверху через эфирные помехи прорывается голос Милована, говорящий с сильным акцентом:

– О, как поживаешь? Как здоровье?

В публике раздается легкий смешок, но Надя не замечает.

– Ты где? – спрашивает она, замирая от счастливого предчувствия. – Иди сюда!

Ей кажется, что его спрятали как новогодний сюрприз под стол и что он выскочит сейчас как черт из табакерки, и у них опять все будет хорошо.

– Да нет же, – слегка раздражаясь ее непонятливостью, разъясняет ведущий, – Милован говорит с вами по телефону, его здесь нет, он в Югославии. Но вы отвечайте ему, отвечайте! У вас есть уникальная возможность поговорить с ним прямо сейчас, в прямом эфире!

Надя смущается, нервничает, ей неловко, оттого что на нее глазеет вся студия, но делать нечего, и она отвечает:

– Спасибо, хорошо. Мы здоровы.

– Отлично! – бодро продолжает Милован. – Я желаю, чтобы вы были здоровы.

– А ты как? – Надя делает отчаянную попытку продолжить диалог.

– Куда? – переспрашивает он, то ли не расслышав, то ли сделав вид, что не расслышал.

Публика смеется.

– Ты здоров? – повторяет она, но как-то не очень уверенно – голос у него бодрый и довольный, и что-то непохоже, чтобы он жаловался на здоровье. – Мы очень скучаем по тебе – я и твой сын.

– О! Да! Я очень рад! – отвечает Милован опять несколько невпопад.

Студия хохочет, и у нее не выдерживают нервы.

– Милован, я не могу говорить. Я звоню из студии, здесь много народу.

– Как? Что? – не понимает Милован.

– Я в студии, на телевидении. Я не могу говорить. Когда ты приедешь? – Губы у нее дрожат, но она все еще на что-то надеется.

– О! На телевидении! Телевидение – это хорошо! Приезжайте к нам в гости, в Югославию!

Зал покатывается со смеху.

– Нет уж, приезжай лучше ты.

Надя чуть не плачет, еле сдерживается. Ведущий продолжает делать вид, что все хорошо, и умильно ждет слез благодарности от участников трогательной сцены.

– Чао, – говорит Милован под общий смех.

Надя растерянно улыбается. Она оглушена звуком его голоса, хохотом публики, биением собственного сердца.

– Ну вот, – говорит ведущий, сохраняя на лице дежурную улыбку. – Мы надеемся, что теперь очень скоро произойдет встреча Нади и Милована. А наша передача подошла к концу. Ищите друг друга! Не теряйте надежду! Звоните нам и пишите на передачу «Я вернусь». Мы всегда вам поможем.

– Черт знает что! – проворчала Татуся и выключила телевизор.

– Что? – переспросила Женя. Она лежала на диване с закрытыми глазами, и было непонятно, слышит она, что происходит вокруг нее, или нет.

– Я говорю: бедная девка – опозорили на всю страну.

– Ты о чем? – Женя спрашивала вяло, не проявляя ни малейшего интереса к тому, о чем спрашивает.

– Да представляешь, соблазнил девчонку какой-то мерзавец, иностранец, сделал ребенка и был таков. А она, дурочка, мало того что три года его ждет не дождется, так еще на телевидение обращается, чтоб его нашли. А эти рады стараться – им все равно, из чего делать шоу.

Женя открыла глаза.

– И что же? Его нашли?

– Кого?!

– Иностранца.

– Я тебя умоляю! Лучше бы не находили…

Женя подняла голову.

– Значит, все-таки нашли?

– Ей это все равно уже не поможет…

– А мне?

Женя рывком сбросила с себя плед и спустила ноги.

– Что? – переспросила Татуся.

– Послушай, Татка, что, если по телевизору показать Машину фотографию? Вот хотя бы в этой передаче? Как ты думаешь?

– Ну… – растерянно пробормотала Татуся. – Почему бы и нет?

Мысль показалась Татусе неудачной, но спорить с Женей, которая трое суток не ела и лежала как мертвая на ее диване, ни на что не реагируя, было невозможно.

– Я понимаю, шансов почти нет, – продолжала Женя, – но ведь бывают всякие случайности… Вдруг ее кто-нибудь узнает? Кто-нибудь, кто ее видел случайно? – Она словно вымаливала ее согласие.

«Господи, какое счастье, что у меня нет детей», – подумала Татуся, всегда мечтавшая иметь ребенка, а вслух сказала:

– Конечно… Надо попробовать…

– Только – как? Туда же, наверное, трудно попасть?

– Ничего не трудно: у моей приятельницы на втором канале работает сестра. Редактором.

– И ты молчала?

– Женька, мне и в голову не пришло… Так же, впрочем, как и тебе!

– Я же не знала, что есть такая передача.

– Ну да. Ты же у нас сноб – телевизор не смотришь. «Что я несу? – ужаснулась Татуся. – Какой сноб? Какой телевизор? Она умрет, если этот ужас не кончится в ближайшее время. Ее пригласят на запись в лучшем случае через две недели – значит, впереди две недели надежды, а пока человек надеется, он живет. А потом… потом будет видно».

– Я сегодня же позвоню и договорюсь. Кофейку сварить?

– Нет. Позвони сейчас.

– Сейчас она еще не пришла.

– Позвони на мобильный.

– Женька, не дергайся. Ее мобильного у меня нет. И потом, я сказала, что устрою твое участие в передаче? Значит, устрою. Да, кстати, я совсем забыла – пока ты спала, звонил твой отец.

Женя пошарила рукой под пледом и нахмурилась.

– Ты взяла мой сотовый? Зачем?

– Я хотела, чтоб ты спокойно поспала, и отнесла его на кухню.

– Напрасно… А если бы?..

– Не волнуйся. Я глаз с него не спускала.

– Но ведь ты видела, что звонит отец! Не надо было подходить.

– Женька, ты же не можешь заставить их мучаться неизвестностью!

– Не говори ерунду. Он прекрасно знает, что со мной все в порядке. – Она усмехнулась. – Я послала им SMS. Ладно, Бог с ними… Чего он хочет?

Татуся села рядом с ней.

– Женька, я должна тебе сказать, что ты напрасно с ним так… Оказывается, он вовсе не вызывал милицию.

– А-а… Она сама пришла. По зову сердца.

– Представь себе, сама! Они позвонили твоему отцу и попросили о встрече, чтобы выяснить какие-то подробности, связанные с убийством твоего брата.

– Он лжет. Зачем им подробности? Прошло больше трех лет…

– Тем не менее. Они как-то связывают это с убийством Сапрыкина.

– Чушь какая! Я не верю ни одному его слову. И ты не веришь. Потому что таких совпадений не бывает. А он просто не смог придумать ничего лучше.

– Женька, я не знаю… может, ты и права, но он в ужасном состоянии…

Женя вскочила с дивана и чуть не упала, запутавшись в пледе.

– А я? А Машка? Что с ней? Где она? И ты смеешь говорить мне об отце, который все это устроил?

– Почему ты думаешь, что это он?

– Я же тебе объясняла – отец вызвал ментов, хотя я просила его этого не делать. И этот гад их заметил.

– С чего ты это взяла?

– Уже не говоря о том, – продолжала Женя, – что я должна была выйти из дому в десять вечера, а из-за прихода ментов совершенно потеряла голову и выскочила в девять. И он это тоже видел.

– Повторяю – откуда ты знаешь?

– Да потому что он оставил мне диктофон с записью: «Условия сделки надо выполнять»! Откуда я знаю – может, он караулил во дворе?

– Милиционеры же были в штатском!

– Не смеши.

– И потом, тебе не кажется, что раз у него была запись Машиного плача, значит, он и не собирался возвращать ее?

– Неправда! – Женин голос задрожал. – Он предупредил меня про теплые вещи. И потом, у него было больше двух часов – он вполне мог успеть.

Татуся покачала головой и осторожно сказала:

– Мне кажется, ты ошибаешься. Я, конечно, все понимаю, но…

– Что? – зло переспросила Женя, прищурив глаза, и, не дослушав, выбежала в коридор и заперлась в ванной.

«Как она сказала? “Я все понимаю?” Разве может она понимать? Разве еелишили способности дышать? Разве ее жизнь кончилась, потеряла смысл? Это кончилась моя… потому что она кончилась, кончилась, кончилась…»

Вначале ей казалось, что все это происходит не с ней, что это сон, кошмар, который рассеется сразу, как только она откроет глаза и рядом окажется Машка – ее ручки, смешные пальчики на ногах, теплая головка, пахнущая карамелью, шелковистые волосики, животик, перевязочки, родинка на попке… Женя вспомнила, как Маша спала, держа во рту большой пальчик, так как с самого рождения не признавала соску… Как каждый раз перед сном, когда Женя гасила свет в ее комнате, она спрашивала: «Тут никакого страшного нет?..» Вспомнила ее смешные словечки и не по-детски серьезный взгляд… Неужели этого никогда больше не будет в ее жизни?.. И если так, то, конечно, все кончилось, и совершенно неважно, сколько ей осталось – несколько дней, недель или даже лет. Это уже не имеет значения, потому что каждое из оставшихся ей мгновений жизни будет мукой, которая рано или поздно ее убьет.

Она вспомнила родителей, и от жалости у нее заныло сердце. Старые, беспомощные, одинокие… Одинокие, потому что она, Женя, никогда не сможет простить…

– Женька, открой!

Женя ополоснула лицо холодной водой и открыла дверь.

– Ты не должна… слышишь? – сказала Татуся и посмотрела ей в глаза. – Ты не должна раскисать. Ты выла сегодня всю ночь, я слышала… Ты сойдешь с ума, если не возьмешь себя в руки.

– Да. Все. Взяла. Прости. – Женя вытерла лицо и повесила полотенце. – Только никогда больше не говори мне об отце. Я, конечно, вернусь к ним, потому что они старые и больные, а я не зверь и не брошу их. Но никогда не говори мне о нем. Потому что это он виноват в том, что произошло. Вот только дай мне пробыть у тебя еще немного… Ничего?

– Господи, Женька, о чем ты! Живи хоть всю жизнь. На следующей неделе пойдем с тобой на передачу, и я уверена…

Женя дернула ртом.

– Ладно, Татка, свари лучше кофе…

Когда они сидели на кухне, Татуся спросила:

– Так о чем ты говорила с этим капитаном, как его?..

– Гулиным, – подсказала Женя и махнула рукой: – И говорить не стоит. Все это бездарная и бессмысленная милицейская рутина. Рутина из рутин.

– И все-таки?