Читать книгу Живая ветвь - Мария Украинцева - Страница 1

Москва. Середина мая. Буйная зелень садов и парков в городе, еще не обожженная горячим солнцем и городской пылью, ярко сияла под первыми теплыми лучами. Набережная Москвы-реки, Новодевичий монастырь – чистый, светлый, недавно отремонтированный. Его золотые шпили и луковицы церквей ярко горят среди буйной майской зелени. Свежий весенний воздух, настоянный на запахах цветущей сирени, нежно плыл над парком, что вплотную примкнул к входным воротам монастыря и расположился вдоль Новодевичьих прудов, разбитых на Девичьем поле. Место замечательное. Люди приходят сюда отдыхать в любое время года, любую погоду. Голубые зеркала прудов с их черными лебедями привлекают к себе и детей, и взрослых. Его большое пространство позволяло людям спокойно отдыхать в тени цветущих кустов и деревьев. То тут, то там были разбиты детские площадки.

А зимой пруды заняты под чудесные катки, украшенные цветными фонарями. С высокого противоположного берега пруда, что у входа в монастырь, открывалась прекрасная панорама Москвы с ее спортивным комплексом в Лужниках. Здесь, недалеко от Б. Пироговской улицы, на тенистой аллее на лавочке сидел высокий интересный мужчина средних лет. На коленях у него лежала раскрытая газета. Но он не читал ее, глаза его были прикрыты, и теплые солнечные лучи заливали всю его статную фигуру. Его шляпа лежала на лавке рядом. Ветер ласково шевелил его густую шевелюру, отороченную на висках сединой. Это был известный в Москве хирург Вересов Сергей Николаевич, работающий в городской больнице и как профессор – в Первом медицинском институте. Он только что закончил удачно сложную операцию, работал всю ночь и теперь пришел сюда в сквер, чтобы немного расслабиться перед не менее сложными дневными делами. Он жил здесь же недалеко, на Б. Пироговской улице с матушкой вдвоем. Жена его погибла во время войны на фронте, где работала вместе с ним в полевом госпитале. Вернувшись по окончании войны, Сергей Николаевич остался преподавать на кафедре хирургии и работать по совместительству в больнице.

Он отдыхал под теплым весенним солнцем, оставив все думы и заботы по другую сторону парка. Вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и открыл глаза. Перед ним на песчаной дорожке парка стояла девушка лет 17–18 и в упор разглядывала его. Девушка была высокая, стройная, с пушистыми светлыми волосами, которые как нимф образовали вокруг головы пушистый ореол, через который пробивались солнечные лучи. Сергей Николаевич видел ее впервые, но что-то неуловимо знакомое было в ее облике. Он вопрошающе посмотрел на нее.

– Вы Вересов?? – вдруг спросила девушка.

– Да, я профессор Вересов. У вас ко мне какое-то дело? Если по поводу зачетов, то пожалуйте в институт, здесь я не беседую.

– Нет, нет, я не по поводу зачетов. Я вообще не студентка. А вы, Вересов, кто???

– То есть как это – кто?! Человек, мой юный друг, человек!

– Я не о том. Вы Вересов, а ваше имя, пожалуйста?

– Вересов Сергей Николаевич собственной персоной.

– Вы сын дяди Николая!!! Ура! Я угадала, угадала!! – И она закружилась по дорожке.

– Остановитесь, милое создание, и объясните мне все толком, что все это значит. Вы меня совершенно заинтриговали.

– Пойдемте скорее в монастырь, там в церкви моя мама. Моя мама – Вересова Ксения Аркадьевна Мы приехали с ней в Москву, здесь на Новодевичьем кладбище похоронен ее папа, мой дедушка, и еще дядя Михаил. Мы приехали, чтобы посетить их могилки.

Сергей Николаевич был так ошарашен всеми этими невероятными новостями, что совершенно потерял дар речи на какое-то мгновенье. А новости как из рога изобилия продолжали сыпаться от этого юного существа, которое уже тормошило его, стараясь поскорее отвести его в монастырь.

– Послушайте, дайте мне опомниться. Теперь, не торопясь и подробно, расскажите: откуда вы знаете меня?

– Ну как же, я вам объясняю, что узнала вас по портрету, что у нас дома.

– Откуда у вас мой портрет?

– Я же вам объяснила, что я – внучка Аркадия Георгиевича, моя мама – его дочь. Что тут неясно? А еще профессор!

– Ну, ну, юное существо, не грубите. От таких неожиданностей у любого «крыша поедет», как говорит молодежь. Ведите меня в монастырь, будем дальше разбираться.

Не умолкая ни на секунду, Варя повела Сергея Николаевича в монастырь. Там, в действующей церкви, шла служба. У входа, на лавочке, обсаженной цветущей сиренью, сидела женщина. При виде Вари с незнакомым мужчиной она заволновалась и поднялась навстречу.

– Что случилось, Варенька? С кем это ты? Ты же ушла в музей?

– Мама, мамочка, не волнуйся. Ты только посмотри, кого я нашла!!! Ты только посмотри!

– Что значит, нашла! Это что – вещь?

– Извините, это она меня нашла. Давайте сядем и обстоятельно выясним все. Ваша дочь налетела на меня в сквере, как ураган. Извините, я, кажется, даже забыл там свою шляпу, ну да ладно. Давайте разбираться.

– Варя, что за причуды. В чем дело? Где и что ты нашла?

– Вот Сергей Николаевич Вересов. Вы разбирайтесь, а я побежала за его шляпой, если она еще на месте.

И Варя, как легкий весенний ветерок, улетела.

– Да, я Вересов Сергей Николаевич, собственной персоной. Мой отец – тоже Вересов Николай Георгиевич.

– Боже, неужели Варенька действительно встретила своего родственника!?

– Тогда и вашего, наверное, тоже? – невольно улыбнулся Сергей Николаевич. И только теперь он обратил внимание на внешность сидящей перед ним женщины.

На вид ей было около 40 лет, может, и меньше. Небольшого роста, стройная, очень похожая на свою дочь, кроме роста. Те же пушистые волосы, которые она тщетно пыталась убрать под шляпку. Строгий темный костюм нисколько не портил ее внешность. И Вересов невольно залюбовался ею.

– Ну что ж, родственники, давайте знакомиться поближе. Ваша дочь только что сказала, что вы приехали навестить могилу отца из Франции.

– Да, здесь похоронены мои отец и дядя, правда, я его никогда не видела. Он погиб в 1917 году, совсем почти мальчик.

– Да, я знаю, он мой дядя тоже, это дядя Михаил.

Кстати, и мой отец тоже здесь похоронен. Он умер уже после войны, дали знать о себе ранения. Он ведь был тоже хирург, как и я.

– Правда? А я не знала. Но мы не видели его могилы.

– Он захоронен на новом кладбище. Здесь уже давно не хоронят.

– Вы, очевидно, бываете на могилах. Там так чисто, цветы, мы недоумевали с Варей – кто же ухаживает? А это вы. Спасибо!

– Конечно, бываем, и довольно часто. Я ведь здесь недалеко живу и работаю. Живем мы с матушкой вдвоем, она у меня за хозяйку. Моя жена погибла во время войны. Она была на фронте вместе со мной, тоже врач. С тех пор я один.

– Простите, я не знала, что вы воевали. Отчего же один? Это грустно.

– Это сложный вопрос. Грусти здесь никакой нет, все превосходно. Я занят любимым делом. Это, знаете, замечательно. Когда есть любимое дело.

– Я очень рада за вас. И очень счастлива, что мы встретились. Разбросала судьба семьи по свету. Это же надо, такая встреча. Я все еще не могу прийти в себя!

– Расскажите о себе, Ксения Аркадьевна.

– Моя история менее интересная. Живем вдвоем с дочкой, вы ее видели, Варенькой. Во Францию переехали недавно, а то все время жили в Женеве, в Швейцарии. Туда, перед революцией, эмигрировали мои дедушка с бабушкой, я там практически и выросла, это моя, можно так сказать, родина. Вышла замуж за поляка, он тоже воевал, был тяжело ранен. После победы вернулся, и мы переехали в Краков, муж долго был болен, а когда его не стало, я с Варенькой вернулась в Женеву, там бабушка старая осталась одна.

– А отчего же вы одна? Ведь столько времени прошло!

– Знаете, Сергей Николаевич, выходить просто замуж незачем, мы не нуждаемся с дочкой, а настоящего друга не встретила, поэтому лучше одной. Да я и не одна, у меня чудесная дочь. Все хорошо.

– Да, дочь у вас действительно замечательная. Это правда. А теперь, пожалуйста, прошу вас ко мне в гости. Матушка будет счастлива, это будет для нее прекрасный подарок. Она у меня чудная. Вот только времени у меня маловато, чтобы быть с ней. Но она меня понимает и не сетует. Так что прошу, Ксения Аркадьевна, ко мне в гости, вот и Варенька бежит.

– Вот, пожалуйста, ваша шляпа, никто ее не взял.

– Да кому она нужна, сейчас шляп никто не носит, стало, говорят, не модно. Молодежь вообще ходит без головных уборов, а старики привыкли к своим шляпам, как и я.

– Ну, какой же вы старик, Сергей Николаевич! – возмутилась Ксения Аркадьевна.

Сергей Николаевич повел своих родственниц к себе домой. Открыв дверь, он громко крикнул:

– Матушка, ты посмотри, кого я тебе привел в гости!

Из гостиной вышла небольшого роста старенькая женщина, еще довольно крепкая.

– Это ты, Сереженька, чего шумишь? Кого ты привел?

– Вот, знакомься, наши гости: юная леди и ее очаровательная мамаша. Это, матушка, наши родственницы.

– Но у нас нет родственников в Москве, никого нет, Сережа.

Все прошли в гостиную.

– А они не из Москвы, а из самой Франции. Это дочь Аркадия Георгиевича, моего дяди.

– Катенька? Но она, кажется, теперь живет в Америке, а здесь, в Ленинграде, живет Леночка, Елены Георгиевны дочь, что живет в Италии.

– Нет, мама, это Ксения Аркадьевна, а не Катя.

– Но у Аннушки не было больше дочерей, кроме Катюши.

– Мама, это дочь Аркадия Георгиевича и Вареньки, а не Анны Николаевны. Помнишь Варю?

– Как не помнить, такой был скандал. Твой дядя Аркадий бросил жену с ребенком и связался с этой Варей, а она была тогда невеста твоего отца. Это было еще до нашего знакомства, как не помнить, все тогда так переживали. Но потом Аркадий ушел на фронт, была же гражданская война. Он служил в белой армии и погиб… И так жалко. Прекрасный был человек, красавец. Но он тогда не женился на этой Варе, а ушел на фронт.

– Нет, мама, они вместе ушли на фронт, Варя ушла вместе с ним медсестрой, там они и обвенчались. У них родилась дочь Ксения Аркадьевна. А когда дядя погиб, Варя вернулась в Питер, оттуда ее с ребенком забрал к себе ее отец в Женеву. Теперь тебе понятно, кто наши гостьи?

– Боже мой, мы, оказывается, ничего не знаем о наших родных. Как же ты сюда попала, голубушка? Ведь это непросто – приехать в Россию.

– По путевкам, как туристы. Я давно рвусь в Россию, теперь стало проще. Да и не я одна, многие хотели бы вернуться к себе домой, это такое счастье – жить на своей родине.

– Возвращайтесь, нечего мыкаться по чужим краям. Дома, говорят, и стены помогают. Сейчас жить стало хорошо, такую войну одолели, не приведи Господь… Вы уж извините меня, старую, запамятовала совсем. Сейчас, мои дорогие, стол накрою, вы отдохните пока с дороги.

– Нет уж, Елизавета Андреевна, вы сидите, а мы с Варенькой накроем, вы нами только командуйте. А отдыхать мы уже устали. Тяжело вам самой управляться, готовить, убирать?

– Я ей все время предлагаю нанять домработницу – ни в какую не соглашается и слушать не желает.

– Да зачем же мне работница, для кого готовить и за кем убирать? Ведь я все время одна, Сережа вечно на службе: то в больнице, то в институте. А мне много ли надо – чашку чая? Хорошо, что вот дружок у меня есть. – И Елизавета Андреевна погладила маленькую собачку, которая совершенно спокойно реагировала на гостей, сидя у Вари на руках. – Вот с ней хоть поговорю, а то разучишься разговаривать, все одна и одна.

– Мама, довольно изливать душу, ты так замучаешь наших гостей, да и не такой уж у тебя плохой сын.

– А я разве говорю, что плохой, что ты, Сережа, что ты, Господь с тобой, ты у меня лучший сын на свете. Только вот жалко, внучков нет, вот я о чем.

И хитро улыбаясь, она прошла с гостями в столовую. Беседы и воспоминания затянулись далеко за полночь. Естественно, ни в какую гостиницу Вересовы не отпустили своих дорогих гостей, нашлось место в их большой четырехкомнатной квартире.