Читать книгу Живая ветвь - Мария Украинцева - Страница 3

Георгий Кириллович Вересов, сиятельный граф, был сенатором уже много лет. «Сенаторство» было его заветной мечтой. Назначили его за заслуги по управлению двумя губерниями. Занимая довольно значительную нишу в государственной колеснице управления страной, он гордо и с достоинством носил свою седовласую голову. Даже теперь, уже далеко не молодой, Георгий Кириллович выглядел великолепно: высокий, подтянутый, гордо смотрящий и знающий себе цену человек.

Свой дворянский род Вересовы ведут от Смоленского посадника Степана Вереса, которому за его заслуги и заслуги его предков еще при Петре I было пожалованы вотчины в Смоленской губернии, а графство они получили при Елизавете, тогда-то они и были приближены ко двору. У них было много родственников и в Москве, и в Петербурге.

Родился Георгий Кириллович в семье богатейшего тогда в Петербурге графа Вересова Кирилла Андреевича в 1857 году. Его детство и юность прошли при дворе, среди детей знатнейших особ того времени. Образование он получил за границей в Англии, знал несколько иностранных языков. Работал в дипломатической сфере много лет, сначала в Англии, затем во Франции. Вернулся окончательно в Россию уже в немолодом возрасте, будучи отцом почти взрослых шестерых детей.

Женился он на богатейшей московской красавице Ксении Александровне Шелепиной, только что окончившей институт благородных девиц. Ее прочили во фрейлины к Марии Федоровне, но Вересов, женившись, спешно увез молодую выпускницу во Францию, где тогда служил дипломатом.

Ксения Александровна была довольно образованная, с передовыми взглядами особа, и имела большое положительное влияние на своих детей, отдавая им лучшие свои качества. Муж очень любил ее, отдавая ей должное.

В обществе их считали прекрасной парой, ставя другим в пример. Во Франции у них родился их первенец Владимир в 1887 году. Затем – один за другим остальные дети: Аркадий в 1889 году, Николай – в 1890 году. Трое остальных уже родились по возвращении в Россию: Ольга, Михаил и Елена.

Вернувшись в Россию уже во время вступления на престол Николая Второго, Георгий Кириллович занимал видные посты по управлению государством.

В 1912 году, в возрасте 56 лет, ушел в отставку. Его кумиром в управлении государством был Столыпин. Тогда многие из аристократической молодежи увлекались его идеями. Зажигательные речи Столыпина в защиту крестьянства производили на молодежь того времени сильное впечатление. Его речи о зажиточном мужике многим казались выходом из тупикового положения России.

– Не нужны никакие великие события. Хлеб – вот сущность русской нации! Дайте им хлеба, горы хлеба, и Россия вот таким толстенным караваем урядится на всю Европу! А что для этого нужно? Крепкое фермерское хозяйство, и только. Здоровый, богатый мужик! А чтоб он стал таким, ему необходимо помочь!

И Вересов был полностью согласен со Столыпиным, считая, что необходимы срочные преобразования крестьянства. Но Столыпин оказался со своими прожектами в меньшинстве. Этот прогрессивный политик, предводитель дворянства, губернатор, бесстрашный, с большой ответственностью и чувством долга, способный отрешиться от рутины и искать выход из создавшегося в России тяжелого положения.

Вересов считал, что мы, российское дворянство, должны сплотиться вокруг Столыпина, чтобы противостоять тому хаосу, который происходит теперь в стране. Но после покушения на Столыпина он понял, что ничего в России нельзя изменить, слишком далеко все зашло. Георгий Кириллович потерял всякий интерес к своей работе в Сенате и ушел в отставку.

Во время пагубной для России Первой мировой войны с Германией он предрек своим детям:

– Что ждет Россию? Сейчас свершилась буржуазная революция, затем будет рабочая революция, все это на фоне Первой мировой войны, затем крестьянская революция на фоне Гражданской войны и полная анархия. Это крах. Гибель России. Не вижу будущности ее, только крах!

Владимир родился во Франции в 1887 году. Окончил в Англии университет права. Состоял на службе при дворе, преуспевал, занимая один из административных постов. Женился на княжне Дарье Васильевне Кошелевой в Петербурге, взяв богатое приданое. Жил своим домом, известным во всем городе. В 1913 году у них родился сын Дмитрий, и неожиданно для всего семейства Вересовых Владимир со своей семьей уехал на постоянное жительство в Америку. На вопрос отца, зачем он это делает, Владимир ответил:

– Папа, я считаю, всем нам необходимо покинуть Россию, пока есть возможность. Ты же сам предрек ее будущность. Нет самодержавия, нет царя. Это Временное правительство заведет страну в тупик, полный крах.

Георгий Кириллович понимал сына и не препятствовал его отъезду. Но сам с семьей не торопился уезжать из России. На данный момент его беспокоило разгульное поведение среднего сына Аркадия.

– Аркаша, ты же гордость России, честь ее и слава. А своим поведением оскорбляешь достоинство офицера, наша фамилия на слуху у всего Петербурга, неужели тебя это не беспокоит? Ты далеко не мальчик. Тебе скоро 25 лет, оглянись, что творится в мире, идет война. Тебя каждую минуту могут отправить на фронт, пора быть серьезным, сын.

– Не волнуйся, отец. Где надо, я достаточно серьезен, и будь уверен, я не уроню чести нашего рода. А что касается остального – сам видишь, что творится в мире, то же и в армии. Ты читал приказ нового Временного правительства под названием «приказ № 1»? «Отныне солдаты могут не выполнять распоряжения офицера, прежде не обсудив его в своем кругу. Они могут смещать и назначать новых по своему усмотрению. Честь офицеру отдавать стало не обязательным. А титулы вообще отменяются». Ну, как тебе такой приказ, отец?

Да только один такой приказ способен развалить любую армию, даже самую стойкую. А наш дорогой «правитель» Керенский вместо четкого приказа по армии разъезжает по войскам и уговаривает солдат воевать. Армия хороша, когда приказы выполняются. Но она гроша ломаного не стоит, если ее приходится уговаривать.

Идет «великая чистка генералов». Заслуженных, заметь, отец, генералов. Кто же займет их места, лапотник? Рабочий или интеллигентишка паршивый, который и понятия не имеет, что такое армия.

Все, что творится, прикрывается именем народа, полагая, что от его имени все дозволено, уничтожая этот же народ, объясняя необходимостью во имя светлого будущего. Какого будущего, отец? Какое может быть будущее, построенное на груде трупов невинных? Это провозглашают революционеры. Сами-то они у руля, а за все расплачивается простой народ, мы с тобой, отец, и наши дети еще будут расплачиваться за все свершившееся в России. Необходимо прекратить войну и в корне задушить провозгласителей этих идей, пока эта зараза не охватила все общество.

Ты прости меня, отец, я, конечно, не хочу вам с мамой приносить лишние волнения, но иногда хочется забыться. Володя с семьей уехал в Америку, не он один, ты оглянись, ведь многие наши знакомые уехали. Может, и вы с мамой уедете на время куда-нибудь, хотя бы в Европу? Мне было бы спокойнее знать, что вы в безопасности в это смутное время.

– Спасибо, сын, спасибо. Я очень рад был услышать тебя, рад вдвойне, что наши мнения во многом совпадают. Но это наша Родина, наша Россия, другой нет, и вам, молодым, решать ее судьбу… Мы с мамой хотели бы поговорить с тобой о другом. Ты ведь помолвлен с Аннушкой Юстафьевой, был сговор, когда же назначать свадьбу?

– Ох, отец, до свадьбы ли сейчас?! А впрочем, почему бы и нет. Решайте сами, я, в принципе, не против. Николай когда приезжает?

– Он, Аркаша, теперь не собирается приезжать. Он сейчас в Швейцарии, после военных действий в Германии он перебрался в Женеву. Туда из Питера уехала семья Монастырских, ведь с их дочерью он помолвлен. Он там оканчивает учебу и уже работает врачом.

Но на свадьбу, я думаю, он обязательно приедет. Значит, мы с мамой можем решать вопрос о дне свадьбы. Хотелось бы дождаться внуков. Надо жить, сын, время потрясений страны приходит и уходит, а люди остаются. Надо жить.

– Спасибо, отец, что понял меня. А насчет внуков – это не с меня надо спрашивать. Ольга замужем уже два года, ей и карты в руки.

– Да, милый, сдается, не очень счастлива твоя сестра. Она опять у нас дома. Не сидится ей в ее дворце. Чуть что – и к нам, и ничего не объясняет. Мы с мамой уж не лезем к ней в душу, так все понятно.

– Правильно, захочет, сама расскажет. Вадим Петрович, конечно, не находка муж. Я всегда был против этого брака. Как Оля могла согласиться на него? Стар, карьерист… Одно название чего стоит – интендант. Занимается снабжением армии, военный генерал. Счетовод какой-то, разворовал, раздел всю армию. Без конца разъезжает по войскам, ораторствует рядом с Керенским.

– Ну будет, Аркаша, не оскорбляй сестры, вышла, значит что-то нашла в нем.

– Нашла!? Хорошее не искать в человеке, оно на виду, всем открыто.

– Будет, будет. Ты же знаешь, как это было.

– Ладно, папа, я поехал в штаб. Да, вот еще что: ты бы побеседовал с Мишей, что-то у него с дисциплиной в корпусе не ладно, жаловался его ротный. Мне как-то неудобно. Сам не безгрешен. Да и времени уже нет.

– Что там он натворил, паршивец? С тебя берет пример. Спит и видит быть похожим на старшего брата. Усы уже отращивает, вот я ему. Гитару из рук не выпускает, Дениса Давыдова изображает.

– Ты не очень его воспитывай, отец. Парень молодой во взрослую жизнь вступает, хочется побыстрее. Все мы через это проходим.

– Ладно, ладно, разберусь, ты уж поезжай, Бог с тобой.

Аркадий уехал, а Георгии Кириллович, все еще под впечатлением от разговора с сыном, прошел в спальню к жене, думая по пути, что вот уже более четверти века они вместе, вырастили шестерых детей. А он не перестает приклоняться перед этой женщиной и в который раз благодарит про себя бога за такое подношение. А вот детей, похоже, судьба обходит в этом отношении. Оля – столько страданий выпало на ее юную голову. Надо же было ей влюбиться в 16 лет, и в кого? В учителя танцев! Как страдала, сколько было с ней хлопот. Потом, вроде, успокоилась, а может, просто наступила себе на душу, чтоб не болела. А через два года, не раздумывая, вышла за Вадима Петровича. Как же – генерал, перья распускал около ее, как павлин. Живет, вроде бы, в достатке, не жалуется, но чувствую всем сердцем – нет и тени там любви к мужу, а похоже, и уважение пропало, детей тоже нет. Вот и мечется девочка между своим и родным домом.

Зайдя к жене, застал ее за работой.

– Ксюша, к тебе можно?

– Что же ты спрашиваешь дорогой, тебе всегда можно. Как здоровье?

– Что ему сделается. А ты все за работой, все вышиваешь? Сколько уже этих покровов ты понаделала, чай все монастыри снабдила.

– Не кощунствуй, милый. Это не для монастыря, для Бога, работать необходимо. Ты ведь тоже не сидишь без дела.

– Да какие теперь дела? Сейчас беседовал с Аркашей насчет свадьбы, выяснял, не передумал ли он жениться, сговор был, а время идет.

– Мне кажется, Аркаша не горит особым желанием жениться, уж больно спокоен на этот счет.

– Ты права, дорогая, особой любви там нет. Когда я тебя сватал, часа не мог дождаться, когда под венец поведу, вся душа горела.

– Спасибо, родной, я знаю. Что же он?

– Согласен. Назначайте время сами с мамой – сказал и уехал.

– Да, спокоен. Может подождать, пусть еще подумает.

– Некогда ему думать, Ксюша, некогда: война, время не для раздумий.

– Думаешь, его могут забрать на фронт? Не приведи Господь, только не это.

– Фронт – это не самое страшное, это еще полбеды. Хуже – гражданская война, здесь, внутри России, когда пойдет брат на брата. Тогда он и сам не усидит дома, да и никто не усидит, вот что страшно.

– Гошенька, неужели все так плохо в стране?

– Что ж хорошего? Все валится, идет раздел власти, никто работать не желает, все хотят командовать. Аркадий порассказал такое про армию, что в голове не укладывается. Что будет дальше, одному Богу известно. Надо, Ксюша, играть свадьбу. Сегодня же поеду к Юстафьевым, назначим день венчания. Да необходимо дать Николаю телеграмму, пусть приезжает.

– Володя, конечно, не приедет, уж очень далеко.

– И незачем. Так сложно было с отъездом, вдруг потом не выпустят, Бог с ним, пусть живет. Вроде, неплохо устроился, второй сын родился.

– Внуки родятся, а мы их не видим, грустно.

– Не грусти, дорогая, еще не последние внуки на наши руки.

– Скучаю я по Митеньке, только ходить начал – увезли.

– Будет, будет, не трави себе и мне душу. Оля у себя?

– Где же ей быть, у себя, наверху.

– Как где? Дома. Чай есть свой дом, семья.

– Перестань, какой дом – пустые стены. Дом – это не коробка со стенами и потолком, дом – это любимый муж, дети… Все молчит. Болит у меня за нее душа.

– За всех у нас болит душа, на то мы и родители. А где Михаил, видно, опять был дома? Балуешь ты его. В корпусе он обязан быть, в корпусе, и нести добросовестно службу. Сам выбрал себе дорогу, никто не принуждал. Поэтому изволь исполнять.

– Да будет тебе. Чего расшумелся. Что ты на меня-то кидаешься. Я ведь не солдат, а ты – не генерал. Раскомандовался. Чего зазря нервы тратишь. Мишенька – чудный мальчик, хорошо учится, любит свою профессию. А что веселый, друзей много – разве это плохо? Забыл себя молодого. А дома был, приходил взять немного угощения. У друга именины, решил угостить. А насчет свадьбы ты прав, поезжай. Аннушка хорошей станет женой Аркаше, матерью его детей. Сколько таких семей, чем он лучше других. Не это сейчас главное в их жизни.

Пришла телеграмма, приезжает на свадьбу Николай.

Наконец встретились братья. Уже пять лет отсутствовал Николай в России. Аркадий был совсем юноша, когда тот уехал за границу учиться. И теперь встретились двое совершенно взрослых мужчин. Они были почти одногодки, и взгляды у них были схожи, росли братья дружные. Вот только внешне не были похожи. Аркадий – красавец, весь в отца, мужественный, статный. Ему по природе надлежало быть военным, форма которого была по нему скроена.

Николай – внешне был в мать, небольшого роста с тонкими, нежными чертами лица, и все его движения были размеренные, аккуратные, сам Бог велел быть ему доктором.

– Ну здравствуй, братишка!! Давненько мы с тобой не виделись, совсем ты европейцем стал, отрекся, что ли, от матушки-России? – шутил Аркадий, обнимая брата.

– Не говори ерунды, Аркаша, Россия – это святое. Необходимо закончить учение. Закончу – сразу сюда, и дня не задержусь!

– А как же работа? Потом, у тебя же там намечается свадьба, невеста-то где?

– Что работа? Работы, я думаю, и здесь будет достаточно, особенно сейчас. Я думаю, были бы руки. А дело для них найдется. Так что ли, Аркаша, дорогой мой братишка?! А насчет свадьбы – пока не ко времени, надо ученье закончить. А Варенька здесь, приехала со мной к тебе на свадьбу. Цени, брат! Она сейчас у матушки с Олей и Леной. Женщины.

– Что, недолюбливаешь женщин, а жениться собираешься? Признавайся, Николай, как на духу. А насчет работы ты прав, брат, твои руки дома будут ой как нужны, дорогой. Я рад, что у тебя прежние взгляды, мы ведь всегда понимали друг друга.

– Ты-то как, Аркаша? Что собираешься делать? Война вот-вот кончится, вряд ли в ней тебе придется участвовать, к счастью.

– Здесь ты прав, Коля, я и не собирался воевать, но все же придется, и ох как придется. И не в Европе, а здесь, дома, и это куда страшнее, брат, и неизбежнее. Слыхал, наверное, собирается Белое движение. Белые против красных. Названия какие дали! Красные – это большевики, которые сейчас подняли головы; вокруг стачки, забастовки рабочих. Хотят власти, и кто? Лапотники неграмотные! А что они умеют, что знают, чтоб властвовать? Уму непостижимо!

А белые, стало быть, мы, не желающие отдавать власть в их руки. Мироеды, так теперь нас величают господа большевики. Вот и будем драться. Кто кого! И это будет страшнее любой войны, без понятий о тактике и законе. Пойдут на нас с вилами и топорами. А мы ведь, Коля, не обучены драться такими методами. Не обучены, а придется.

– Ты ужасные вещи говоришь, брат. Как это – драться? С кем? Со своим народом, ведь мы все русские, как можно?

– Что русские – пойдет отец против сына, брат против брата. Вот что страшно, Коля, вот что пугает – хаос. И он уже начался в войсках. Может, и правильнее было бы тебе повременить с приездом в Россию. Ну, какой ты боец? У тебя по жизни совсем другое предназначение, брат – милосердие. А оно теперь здесь не востребовано.

– Ты не прав, Аркадий, милосердие всегда во все времена и везде востребовано, а здесь, дома, тем более, и именно сейчас. Ладно, довольно о грустном. Как твоя невеста? Ты счастлив? Аннушка – чудная девушка, вы ведь давно дружны.

– Согласен, дружны мы давно, а вот любим ли друг друга – не уверен, да так, наверное, и лучше, меньше будет слез при расставании.

– А каком расставании ты говоришь, Аркаша, что ты задумал, да еще в канун свадьбы?

– Нет, нет, ничего я не задумал. Просто это может случиться, не сейчас, конечно. А сейчас будем веселиться, брат, будем жить, это прекрасно – жить!

– Вот это правильно, это по-нашему, по-Вересовски. Пойдем, я познакомлю тебя со своей невестой, с Варей.

Пройдя в комнату матушки, братья нашли там всех своих женщин. Они мирно беседовали. Все, кроме Аркадия, уже были знакомы с Варей.

Это была девушка довольно высокая, со светлой пушистой косой чуть ли не до колен. На открытом красивом лице были широко распахнутые карие глаза, что никак не вязалось со всем ее светлым обликом.

– Вот, знакомься, Варя, это мой старший брат Аркадий, – представил ее Николай.

– Старший, но не старый, очень приятно, Варенька, теперь наше семейство стало еще больше.

– Конечно, вы же женитесь, ваша жена будет Вересова, – в тон ему ответила Варя.

– Нет, я имел в виду вас, Варя.

– Но я пока не Вересова и счету не подлежу.

– Извините, но, думаю, эта ошибка будет в скором времени исправлена, быть нам родственниками, я в этом уверен.

– Что ты к ней пристал со своим счетом, совсем смутил девушку.

– Не беспокойся, Николя, меня не так-то легко смутить, я умею постоять за себя.

– Вот это замечательно, вот это по-нашему, молодец, Варенька, это по-Вересовски. Люблю, черт возьми, смелых девушек.

Все были в отличном настроении. Пришел и Михаил с гитарой, и большая и дружная семья перебралась в гостиную, где веселилась до позднего вечера.

Пробыв неделю, Николай вернулся назад в Женеву, где его ждали работа и учеба. А Варенька задержалась в Питере. Она остановилась в доме своей бабушки Варвары Васильевны Шаховской, которой было уже под 80 лет, и она ни за что не соглашалась покинуть Россию, Петербург.

– Я здесь родилась русской, русской и помру, недолго осталось. Россия – это часть меня, и здесь лежать моим костям. Здесь похоронены мои родители, мой муж, и мое место рядом с ними.

– Ну, матушка, – уговаривала ее мать Вари, – что ты будешь здесь одна делать? Все так неопределенно при нынешней власти, поедем все вместе.

– Мне чего бояться, кому я нужна, старая? Смерти – так я ее уже заждалась. Нет, милая, вы поезжайте, вам надо растить детей, а я остаюсь. А потом – разве я одна? Со мной Авдотья, слуги еще есть. Много ли мне надо. Поезжайте.

И осталась в Питере со своей приживалкой, старой, как и сама, подругой Авдотьей Михайловной, с которой не расставалась уже много-много лет.

Вот Варенька и остановилась у своей бабушки. Она тоже разделяла мнение ее, что совсем незачем бежать из России. Сейчас, живя здесь и наблюдая все происходящее в городе, Варя решила не возвращаться в Женеву к той спокойной, бездейственной жизни обеспеченных буржуа. Ей хотелось быть полезной России в трудные для нее дни. И она решилась.

– Бабуля, что ты скажешь, если я не вернусь назад в Швейцарию, останусь здесь в России с тобой? Мне тяжко сидеть без дела. Я хочу пойти на курсы медсестер и работать потом в госпитале. Война, столько раненых. Кому-то нужно им помогать. Почему не мне?

– Бог с тобой, девочка, я тебе не указ, ты достаточно взрослая. Может, это и мой эгоизм, но я счастлива, что у меня выросла такая внучка, очень счастлива. Не зря я тебя нарекла Варварой!

На том и порешили. Варя пошла учиться на курсы медсестер. И еще была у нее затаенная причина, о которой Варенька не смела никому признаться, даже самой себе. Влюбилась девушка, влюбилась с самого первого взгляда в брата Николая, Аркадия, будучи у него на свадьбе. Она понимала всю обреченность своих чувств, но ничего не могла с собой поделать, ей необходимо было хоть изредка видеть его, даже не разговаривать.