Читать книгу Кожа и чешуя. С чего начинается Деликатес - Мария Волощук Махоша, Арсений Волощук - Страница 4

Мать в детстве называла Бабу плутовкой. Нелепое слово, смешное, но очень ей подходящее, потому что хитрила-мудрила эта девчонка безустанно. То спрячется так, что всей общиной её ищут днём с огнём, а она тем временем все огороды обчистит и довольна. То термитов притащит в тот угол, куда её отец за провинности ставит. Её наказывать, а угла нет: дырка вместо угла, сожрали термиты. Насилу потом от них избу отбили, им угла-то мало, поди. То придумает, что есть у неё сестра-близнец, которая в детстве умерла, но не похоронена. Мать её мёртвую родила и в овраге бросила, где её волки сожрали. Теперь сестрёнка неупокоенная по домам ходит, ищет, где поселиться. И если кто не хочет, чтобы в его доме поселилась мертвячка, надо конфеты на крыльце оставлять, откупаться. Селяне верили и кульки со сладостями исправно выкладывали. Потом от сладкого вся коростой покрылась девка, а от матери-злодейки пол-общины шарахалось. Плутовка, одно слово.

Баба в гостях проснулась рано, прервав утренний сон, когда, даже если случайно глаза и откроешь, ресницы окажутся такими тяжёлыми, что непременно обратно закроют, дальше спать. Но сегодня Бабе не до сна! Лежала, смотрела на своды пещеры из разноцветного камня, полированные водой и, пока Дракон рядом дрых, смекала, как ей из всей этой истории живой выпутаться. Если семья примется искать свою кормилицу или кто-то ненароком видел, как она под коня угодила, то заявят пропажу. Если нет – спохватятся домашние, когда есть захотят, и тоже будут искать, но вряд ли уже найдут следы драконьи. В первом случае Дракон им предъявит её, и все разойдутся с миром. Во втором случае, скорее всего, Дракон её сам сожрёт, не зря же он ей имечко дал: «Деликатес». Про вредность людей он ей может сколько угодно заливать, а судят-то драконов каждый год за то, что сожрали кого-то. И ничего, живёхонькие, морды довольные, не травятся человечиной. Врёт, значит, задумал что-то.

Шансы её, выходит, пятьдесят на пятьдесят, сожрёт – не сожрёт. Пару дней не тронет точно, побоится, выждет. Значит, надо хитрить плутовке, выпутываться. Хоть и далеко и высоко он её утащил, а что делать? Хочешь жить – умей сбегать! От мыслей этих у Бабы, которая дальше Школы Ловцов Коней в соседнем городке да своей Конячьей Горки в жизни никуда не путешествовала, страх брал всё тело, и становилась Баба бессильной, пальцем не шевельнуть. Ватная становилась Баба… Страх от того, что Дракон её сожрёт, так не хватал, нутро не размягчал. Быть сожранной понятным, знакомым тебе драконом, получается, не так страшно, как идти по непонятному, неизвестному тебе лесу невесть куда. Обычные бабы, они ведь такую жизнь и живут: терзает их какой-нибудь знакомый дракон или просто змей, а всё лучше, чем менять известное на неизвестное. Но эта Баба – другая, ловец-баба, и теперь придётся ей жизнь свою «ловить». Нежные пятки для этого плохие помощники: чтоб по горам лазать, железные пятки нужны. И разведка тут потребуется, хитрая бабья «невзначай»-разведка обстановки. А пока, пожалуй, стоит похромать, как следует, чтобы не боялся Дракон, что она сбежит. Больная баба наверняка в глазах драконов безопаснее здоровой. Главное не забыть, на какую ногу хромой прикидываться. Чтобы не перепутать, надо на ту хромать, где крысы палец надгрызли. Он болит ещё, не забудешь.

Дракон засопел, потянулся, выгнув спину, как кот. От него пахло жареным конём. На нём, устроившись по всей поверхности Дракона, спали десятки здоровенных жирных крыс, и они, сонные, с него попадали и с писком полезли в подстилку.

– С новым днём, уважаемый! Мира и жизни! Ты бы крыс-то прогнал, кота себе завёл, что ли. Они ж на тебе спят, а голодные будут – отгрызут чего-нибудь.

– Фу, гадость какая, кот! Мы котов терпеть не можем хуже, чем собаки, потому что нет на свете домашнего животного бесполезнее кота. Жрать, спать да гадить и могут, и наших любимок-крыс гоняют. Крыса – это да, это зверюга знатная! И согреет (я холоднокровный, кстати, и они – моя лучшая грелка), и уберёт чистенько (можешь на кухню заглянуть, поучиться, как надо хозяйство вести), и вопросов глупых с утра до вечера не задаёт. Они знают, кто их кормилец, и меня уж точно грызть не станут, да и не по зубам им моя чешуя, – Дракон валялся на подстилке и вещал, не открывая глаз. – Ты, Деликатес, говорилку свою отключи пока. Утром дракону покой нужен, тишина и умиротворение, иначе он разозлится и начнёт огнём плеваться. Опалит все твои красоты бабьи ненароком…

– Убедил. Пойду тогда проветрюсь, солнышку порадуюсь.

– Иди давай, а я помедитирую, уговорю себя смириться с твоим вторжением в моё убежище, настроюсь, так сказать, на позитивный лад, – одобрил Дракон, а сам глаз приоткрыл и посмотрел вслед, как Баба хромает к выходу, походку хро́мую оценивал и нос морщил.

Днём лес на склоне горы казался приветливым и прозрачным. Сосны – стеной, высоченные, солнце кроют, и запах от прогретых игл и смолы стоит еловый, терпкий. Баба оценила дорогу, которой шли ночью с Драконом: дорога хорошая, как в муниципалитете, хвостом драконьим укатанная. Быстро добралась по ней Баба до взлётно-посадочной поляны. Красота! Солнышко светит, птички чирикают, травы с цветами горными вперемешку колышутся, земляника ковром красным стелется. Чуть поодаль озеро лесное, тёплое, с лягухами, вдоль него ивняк растёт. Горный курорт! И никого, можно нагишом загорать, от взглядов любопытных не скрываясь. Белки с зайцами, поди, не сглазят! Баба наелась ягод, накупалась, нагулялась, с ивняка коры надрала и начала сандалии себе мастерить с подошвой из коры и стелькой из мха – дизайнерское ноу-хау. Курорт курортом, а к побегу надо готовиться! Женщиной себя почувствовала, рукодельницей, и так этим увлеклась, что чуть про Дракона не забыла. Припрятала почти готовые сандалии под кустом – и домой, в отдельную берлогу с отоплением, водопроводом, мусоропроводом и прислугой в виде крыс.

Вернулась в пещеру сытая, чистая, волосы растрепались, в них цветы натыканы беспорядочно прекрасно. Не Баба – нимфа сисястая! Разве что хро́мая немножко. Дракон, увидев её такую, сразу повеселел и говорит:

– Слушай, Баба, будь друг, сходи в соседнюю пещеру слева, где Гоша-таксист живёт. Недалеко, меньше километра. Надо одного хорошего гостя ко мне привезти. Пусть Гоша залетит, я ему задание разъясню.

– А что не сам? Ты ж и меня, и коня привёз, а гостя не сможешь?

– Во-первых, у меня лицензии нет и кресла человеческого. Вас я не подвозил, а тащил. На такую перевозку никто в здравом уме не согласится, кроме дохлого коня и полудохлой бабы. Во-вторых, я сам два дня теперь не летун: коня перевариваю. В-третьих, можно без вопросов, а просто сделать и всё?

– Не, ты нормальный? Я у тебя в гостях, а ты меня на посылках заставляешь хромую работать. Или ты меня, полудохлую, в рабство себе притащил? – возмутилась Баба, хотя обратила внимание на и вправду огромный, как барабан, драконий живот.

– Не придирайся к словам! Рабовладение у нас во всех мирах отменено, любое, кроме женитьбы. Я тебя попросил просто помочь, потому как сам обожрался и встать не могу, а дела делать нужно. Не хочешь – не иди, только мозг не выноси, – огрызнулся Дракон.

– Да уж… С таким характером ты вряд ли женишься, рабовладелец! Так и проживёшь бобылём в своей огромной неубранной пещере с крысами и грязными шкурами…

– Э! Тут самый идеальный мужской порядок: я знаю, где у меня что лежит! А у наших девочек-драконих такие нравы, что я и не собираюсь жениться, пока молодой, в ближайшие лет сто точно! Так ты сходишь или нет?

– Наглый ты, хоть бы попросил по-людски! – возмутилась Баба.

– А-а-а, забыл. Как у вас там? Волшебное слово, за которое люди бесплатно работают… По-жа-луй-ста-а-а-а, – затянул Дракон тоненьким голоском и бровки лохматые бородавчатые домиком сложил. – Налево, вдоль кряжа невысокого иди, никуда не сворачивай. Их пещера следующая. Скажи: «Сейл зовёт, работа есть».

– Сейл? Ты – Сейл?

– Ну да. Продавец я. Продаю всё, что можно и нельзя. Так ты идёшь?

– Приятно познакомиться, продавец всего, – усмехнулась Баба и похромала вдоль кряжа.

Вот он, тот самый лес, по которому, если её не спохватятся, придётся потом бежать ей из драконьего логова со всеми удобствами. В эту сторону или в другую бежать? Какие звери тут водятся? Как тут с голоду не умереть? Как ноги не поранить о колючки и камни? Ноги очень в пути нужны, нужнее головы даже. Как ночью спать, чтобы тебя не сожрали? Эх, жаль, сандалии ещё не доделала! Баба ступала босяком осторожно, чтоб ценные для побега ноги не сбить. Лес вокруг стоял всё тот же: добрый, светлый, тихий. Лишь птичий щебет да ветра шёпот в верхушках сосен, но они и есть та самая лучшая на свете тишина, в которой хочется быть и быть.

Наверное, рядом с драконами никто большой и хищный селиться не станет: великоваты соперники, сожрут любого такого соседа. Видела Баба козлов горных на скалах, видела змей под камнями, видела барсуков в норах и белок на соснах. Иглы опавшие устилают землю. Приноровилась по ним идти: если правильно, будто по битому стеклу, ступать – нежно, всей стопой – то как по ковру идёшь.

Чем ближе подходила Баба к дому Гоши-таксиста, тем меньше ей хотелось туда приближаться: писк, визг, возня неслись с той стороны, где должна была быть Гошина нора, а это уже совсем не тишина. Скоро жилище Гоши показалось. Над входом нависала плита, подпёртая камнями вместо колонн. Перед крыльцом большущая, как стадион, площадка без деревьев, с каменными сооружениями, похожими на полигон для подготовки спецотрядов: лестницы, полосы препятствий, скалы-домики. По площадке носился столб пыли, издающий писки-визги. Он периодически ударялся об одно из таких препятствий, верещал ещё больше и продолжал броуновское движение. Неужели этот Гоша такой странный неуёмный?..

– Простите, а могу я лицезреть Гошу-таксиста? – крикнула Баба в сторону столба.

Столб сначала замер, потом распался на семь тёмных шаров разного размера, которые, в свою очередь, превратились в маленьких одноголовых дракончиков. Детишки обступили Бабу и принялись молча её рассматривать. Один из них, самый большой, почти с неё ростом, явно постарше других, со знанием дела заявил:

– Человек!

Остальные малыши, ростом ей ниже пояса, хором загалдели: «Человек! Человек! Человек!», кто удивлённо, кто восторженно, кто зло.

«Милые какие! И почему потом из них такие отвратины бородавчатые, как мой Дракон, вырастают?» – подумала Баба и спросила:

– Детки, а папка ваш где?

Невоспитанные детки проигнорировали её вопрос, словно его и не было. Самый маленький дракончик уточнил у старшего брата:

– Человечина ням-ням?

– Ням-ням нельзя, выдерут, – ответил старший с видом знатока.

– А что можно? – расстроился малыш.

– Играть можно, – ответил знаток не задумываясь.

– Игрушка! Моя! Кукла! – завопил малыш, обхватил Бабу хвостом и потащил к себе.

– Нет, моя! – завопил дракоша постарше, схватился зубами за рукав и потащил в другую сторону.

– Нет, моя! Моя! – верещали милые дракончики и тянули бедную, распластанную в пыли Бабу каждый в свою сторону.

«Лучше б меня конём задавило, чем драконами порвёт», – подумала Баба и принялась истошно голосить: «Помогите!!!» в надежде, что дома есть более вменяемые и не глухие взрослые. Скоро на крыльце показался дракон, вернее, дракониха. Люди видели и рисовали всегда драконов только мужского пола (драконихам не положен такой стресс, как с людьми дела иметь), но Баба сразу догадалась, что перед ней одноглавая драконья самка. Кокетливый взгляд, оказывается, и у драконов бывает: глаза подведены углём, ресницы из лепестков наклеены. Часть чешуи на теле была явно сведена, оставив на шкуре бугристые узоры в виде экзотических цветов. Больно, наверное, но чего настоящая баба (пусть даже и дракониха) для красоты не вытерпит. Педикюр аккуратный на страшенных «птичьих» лапах и, что удивительно, – губы! Накачанные чем-то, неестественные губы, из-под которых свисают бахромой брылы. Клыки не торчат, как у мужиков, но зубки под всем этим всё равно острые, драконьи, хотя и подточенные, и отбеленные. И самое главное: венчают всё это прикреплённые на макушку перья какой-то неизвестной жёлтой птицы. Баба примерно такое чудо однажды среди людей видела: в цветастых лосинах у винной лавки, пьянющее и тоже с перьями. Но тут не попривередничаешь: неважно, кто тебя спасёт от растерзания дракошами, хоть пугало огородное, главное – выживший результат.

– Дети, оставьте это немедленно! Что вы там схватили?

– Игрушка моя! – заревел малыш, бросился к матери, упёрся ей в полосатое пузо носом, рыдал, показывал крыльями на оставшуюся шестёрку и уверял, что «игрушка его, а они забрали и не отдают».

– Ну-ну, Младший, не плачь. Драконы не плачут, от драконьих слёз земля выгорает. Вот папа посмотрит, скажет: «Кто мой самый смелый и сильный сынок? Младший? А почему он плачет? А почему он игрушками с братиками и сестричкой не делится?»

Дракошки Игрушку-Бабу по велению матери тут же отпустили, и Баба наблюдала эту умилительную сцену, лёжа в пыли и собирая обратно в рубаху вывалившиеся в запале детских игр части тела.

– Мира и жизни вам, – вежливо поприветствовала её мамочка.

– Мира и жизни, большего не надо, – ответила Баба, поднимаясь.

Приятно всё же с женским полом общаться, хоть и с драконьим и в перьях: этикет налицо, голос журчит нежно. Нелепая дракониха продолжила её радовать:

– Вы уж простите, расшалились малыши. Они у нас такие озорники! Глаз да глаз!

– Да ничего, дети, что с них взять, – натянуто улыбнулась Баба, а у самой сердце колотится, словно пойманная птица: чуть на куски не разодрали, паразиты, наподдать бы им… – Меня Сейл, сосед ваш, за Гошей-таксистом прислал, я по адресу пришла? Говорит, работа для Гоши есть.

В голове у Бабы мелькнула дурацкая мысль: интересно, сколько у Гоши голов? И какой он, дракон по имени Гоша?

– О, у нас заказ! Папочка, выходи, за тобой Сейл прислал! – закричала дракониха в пещеру, а детям велела домой отправляться кушать.

Гоша оказался шустр, подтянут и также одноголов, как и его дракониха. Вполне себе серьёзный дракон, а имя «Гоша», по мнению Бабы, ему совершенно не подходило. Скорее какой-нибудь гордый «Драко» или «Кинг». Спина прямая, осанка царственная, походка утиная, как у всех драконов. Гоша хлопнул по спине хвостом каждого мимо пробегавшего дракошу, а одного схватил, приподнял, чмокнул и бережно поставил на место.

– Дочка, любимица, – пояснила мамаша, вежливо попрощалась и скрылась в норе.

– Сколько гостей повезу, знаете? – деловито уточнил Гоша.

– Вроде, он говорил про одного важного гостя.

– А-а-а, ну тогда VIP доставка, кожаный салон. Возьму кабину на парочку седоков на всякий случай, и можно в путь. Только как с тобой, такой чумазой, быть? Перепачкаешь всё…

– Детишки твои повеселились, изваляли, чуть на части не разобрали, так что теперь сам придумывай, как со мной, такой чумазой, быть, – обиделась Баба.

– На, что ли, накидку тогда, упакуйся, да полетели, – Гоша сделал вид, что не услышал замечания про детей и протянул ей грубую холстину. – По дороге надо сгонять в долину, ещё кое-что там забрать и передать куда следует, а потом к Сейлу. Ты когда-нибудь на Драко-такси летала?

Баба помотала косматой грязной головой в ответ, потому что таскание в зубах за шкирку «такси» никак не назовёшь.

– Тогда привяжись покрепче. Я быстро вожу, правила нарушаю и опускаюсь «бочкой» на землю. Стиль вождения у меня такой, фирменный. Готова?

Баба не то, чтобы была готова, но пешком обратно ноги сбивать ей совсем не хотелось. Она эту дорогу уже знала, ей бы чего новенького увидеть. Вскарабкалась в кожаные кресла, которые Дракон ловко прикрепил себе на спину. Удобно. Верёвки по бокам приделаны, привязалась одной. Гоша крикнул жене: «Дорогая, не жди, буду поздно. Ложись без меня!» и взлетел с песней: «Он сказал: “Поехали!” и взмахнул хвостом…»

Полетели!