Читать книгу Кожа и чешуя. С чего начинается Деликатес - Мария Волощук Махоша, Арсений Волощук - Страница 5

Какой ещё подарок могла получить от судьбы будущая беглянка? Гоша пролетел над всеми местными горами до блокпоста, разделившего миры людей и драконов, и опустился в долину. Там со здоровенного пня с надписью «Экспресс-доставка» на лету схватил какой-то мешок, резко изменил направление, оттащил посылку на гору и бросил у чьей-то норы. Пока он метался по адресам, Баба с небес разглядывала, словно на карте, куда ей надо идти, чтобы самой до этого блокпоста добраться. Где дорога, где люди, как в Драконьих Горах всё устроено. Видела ресторан шеф-повара Шиа, который им коня готовил, детские аттракционы с огромными качелями и горками из водопадов, норы в горах и даже нескольких людей. Вот только дорог тут нет: ни к чему летающим дороги. Жаль… Запечатлела карту глазами до пятнышка. Ориентироваться надо на высокую гору вдали, укрытую снежной шапкой, её отовсюду видно.

Гоша не приврал: летал он и правда по-хулигански! Переворачивался, пикировал и выкрутасничал. В дороге Баба чуть не выпала из седла, потеряла накидку и потом крепко привязалась ещё двумя верёвками. Промокла до нитки в облаках, чуть без воздуха не задохнулась, замёрзла до трясучки, но, в общем и целом, происходящее произвело на неё неизгладимое впечатление. Как и она на Сейла, когда вернулась с задания.

– Получи своего Гошу-таксиста, – рявкнула Баба, ввалившись в пещеру, будто пьяная жена с корпоратива: растрёпанная, грязная и злая. – Пожрать есть чего-нибудь? Я голодна, как три дракона!

Она категорически не хотела показывать своего счастья от полёта в общем и от разведки в частности и восторги свои решила укрыть за грубостью.

– Гоша, я знаю, что ты летаешь, как бог-недоучка, но где ты умудрился её извалять? Играл в перевёртыша на песчаных карьерах, а её снять забыл, карьер её шевелюрой подмёл? Или вулкан какой начал извергаться, и ты её в пепел макнул?

Гоша засмущался. Вид у Бабы и правда был удручающий: растрёпанная, волосы от пыли и влаги встали колом. По волосам, по лицу и плечам стекают грязевые сели. Рубаха промокла и пропиталась грязью, а кожа от холода приобрела синеватый оттенок, сделав её похожей на утопленницу.

– Детишки мои пошалили немножко, – потупился в ответ Гоша.

– Ай, сорванцы! Вам, мадам Деликатес, если голодны сильно, предлагаю в лес прогуляться. Там яйца в гнёздах найдёте: можете собрать и на огне пожарить. Орехи-спелуны, вечно спелые, ни с чем не перепутаешь, висят низко, на мозги похожи. Рыба в озере кишит, но её ловить надо, и ягод полно. Драконы раз в неделю питаются или реже, так что я не голоден, а вы же, люди, народ слабый, по полдня едите – времени вам на жрачку не жалко. И если смоешь с себя эту грязевую раскраску, буду тебе премного благодарен, а то вид имеешь ужасающий, словно спецназовец из штурмовой бригады.

– Взрослые драконы раз в неделю питаются, – печально поправил Гоша. – А дракошки постоянно голодные, совсем как люди. Жрут и жрут, прорвы ненасытные!

– Вот, сосед, говорил я тебе: не женись рано, погуляй, полетай, подури всласть! Теперь на их прокорм жизнь свою и кладёшь. Ну да ладно, работа тебе, неуёмному, всегда найдётся, накормишь своих малолетних проглотов.

Баба не дослушала, пошла привычной дорогой на озеро, вот только хромать забыла. Но и Дракону не до неё было: давал полётное задание таксисту.

Вернулась она нескоро и ещё красивее, чем утром: отогрелась, порозовела пуще прежнего, мокрая свежепостиранная рубаха облепила её тело, подчёркивая выдающиеся формы. Сандалии из коры и ивняка делали её поступь слышной, цокающей, словно каблуки по мостовой. В руках сплетённая из прутьев корзина, полная орехов-спелунов, непонятных ей грибов и пёстрых яиц беспечных птиц, вьющих гнезда в низких кустах. Идеальная баба: чистая, спелая, немного уставшая, с руками, полными снеди.

На неудобном троне у камина, напротив возлежащего Дракона-обжоры, сидел гость: немолодой бородатый гном с большим грубым перстнем на пальце и золотой серьгой в ухе. Он весь был такой же грубый, как его перстень. Широкий, коренастый, переломанный нос его по размеру мог соревноваться с драконьим, а сквозь заросли бровей смотрели такой пронзительной синевы глаза, что как будто само небо заглянуло к ним в пещеру. Когда он встал, приветствуя Бабу, то лицо его оказалось на уровне её грудей. Ей захотелось пригнуться к нему, но, чтобы не обидеть его чувства, она предпочла отступить на пару шагов.

– Ну, представь нас, Сейл, – справедливо потребовал гном у Дракона, неприкрыто со свистом втягивая носом запах Бабы.

Дракон растерялся. Он не знал имени Бабы: не спросил, не интересовался. Если бы он был человеком, то, наверное, даже покраснел бы от неловкости, но Баба ему пособила:

– Зовите меня Деликатес, так привычнее будет, – предложила она.

– Дели, значит. Очень приятно, а я Верзила, – раскланялся гном.

Баба не сдержала усмешки, гыкнула, неудобно получилось.

– Да-да, среди своих я велик! – гордо выпятив грудь, подтвердил гном, которого его низкорослость, похоже, вовсе не смущала.

– И не только ростом велик, – добавил Дракон.

Гному комплимент явно понравился, а Баба, чтобы загладить вину за усмешку, предложила приготовить еды.

– Нет, благодарю, не ко времени. Разве что грибы вот эти, на лопухи похожие, не стоит есть, а выбросить поскорее и руки помыть. А вот этими, веселящими грибочками, я бы подкрепился. Рано они у вас пошли, у Шиа в меню их нет ещё почему-то, – гном вёл милую беседу, словно они были не в пещере с крысами, а на светском рауте.

– Что ж, значит, я помогу ему исправить эту оплошность и порадую гурманов, – пообещал Дракон не менее пафосно.

Баба, глядя на этих двух напыщенных индюков, с трудом сдержала смех, оставила указанные гномом правильные грибы на камне у камина, остальное понесла на кухню, в мусоропровод, а сама думала: «Сразу видно продавца: поёт соловьём, должно быть, что-то втюхивает гному. Интересно, что?» Когда она вернулась в зал, грибов поубавилось, Верзила был навеселе и так облизывал Бабу глазами, что ей неловко стало. То нюхал, теперь глазами раздевает. Экий баболюб!

– Скажи-ка мне, Деликатес, муж-то имеется у тебя? – бесстыдно спросил гном.

– А то! Конечно, имеется, – не менее нагло соврала в ответ Баба.

– Врёшь! У тебя взгляд незамужней женщины.

– А что, незамужние женщины смотрят как-то по-особенному?

– Конечно. Они смотрят оценивающе. Так смотрят блюстители порядка, руководители любого рода, от царей до вахтёров, и незамужние женщины. Ты – свободная баба, и если тебя дома кто-то и ждёт, то с такими углями в глазах никто и года не уживётся. Спалишь! Разве что, вон, Дракон какой-нибудь, – пошутил гном.

– Вот уж! Я один раз аж три года за мужем прожила! – обиделась Баба.

– Давно это, наверное, было? – подхватил Верзила.

– Да, лет двадцать тому…

– Так, значит, угадал я, свободная ты баба, – заключил гном, от этой уверенности поплыл ещё больше и продолжил нахальничать. – И давно у тебя мужика не было?

– Вот прям такой вопрос? Без упаковки? Или ты мне предложение изволишь делать? – отбилась Баба, но при этом невольно кокетничала и крутила пальцем локон.

– Пока нет, а там поглядим, – не растерялся Верзила.

Язык у Бабы чесался съязвить в ответ про разницу в размерах, но Дракон посмотрел на неё волком, зло, глазами явно веля ей заткнуться. Баба подумала, что не стоит задираться и портить ему сделку и деланно похромала на кухню. Гном вдруг собрался уходить. Перед уходом нашептал Дракону на ухо:

– Если хромать не перестанет, то подешевле, конечно, но тоже возьму. Хороша Баба, в соку, норовистая и до любви голодная – настоящий деликатес. Такая бы нам очень подошла. Даже если сбежит через полгода, и с тебя неустойку возьмём, и сами наиграемся! Жаль, тебе не понять, носатый.

– Всё бы тебе шутить, бородатый! Посмотрим. Баба, и правда, вкусная во всех смыслах. Может, ещё выправится, хромать перестанет и в наивысшей цене будет. Если мозг мне не вынесет окончательно и не прикушу её вусмерть ненароком.

– Не, братуха, ты уж держись! Нечего таких спелых баб прикусывать. Сговоримся!

Дракон остался возлежать на подстилке и гладить короткими лапками огромное пузо, а Баба, соблюдая приличия, вышла проводить гостя, помогла пьянющему гному забраться в салон к Гоше. Верзила исхитрился, нахально ущипнул её за грудь, за что был накрепко привязан к сиденью и от этого пришёл в ещё больший восторг. Для себя-то он всё уже точно решил и готов был прямо сейчас за неё гору монет выложить и заграбастать с собой, но в сделке не принято сразу восторг показывать. Надо покапризничать, цену сбить и апартаменты подземные для будущей жилички подготовить. С тем к своим и полетел…

– Всё, проводила твоего похотливого гнома. И Гоша полетит к жене с детками, бедолага, – сказала Баба, вернувшись в нору. – Ты бы камин разжёг. Горячего хочется, яиц бы запечь…

– Ты видела его Хашу? – спросил окосевший Дракон, вяло пыхая искрами мимо брёвен в камине.

«Тоже пьянющий, грибов, похоже, изрядно прикусил, – думала Баба, – самое время его разбалтывать и секреты выведывать».

«Ну я и набрался с отвычки, – думал Дракон. – Не сболтнуть бы чего лишнего!»

Хитрюга про гнома с Бабой говорить не хотел раньше времени. Сговорятся, тогда ей всё объяснит, рано пока, поэтому тему на Гошу и перевёл.

– Кого? – уточнила Баба.

– Жену его, Хашу, видела? Чудо в перьях?

– Видела, а что?

– Это ведь твоя первая дракониха? Тогда не подумай, что все они такие. У него партнёрша ну о-о-о-очень своеобразная, на любителя, – объяснил Сейл.

– Зачем ты мне это говоришь? – удивилась Баба.

– Ну, мало ли. Будешь ещё потом болтать про то, какие у нас самки. Ты ж болтушка… Мне неприятно будет. Люди и так про нас сплетни разводят, что мы нециливилизо… – попробовал он выговорить сложное слово, но не справился и упростил: – Дикие, злые и людину жрём.

– А разве нет? Судят же ваших за это каждый год, а то и чаще, – снова вернулась Баба к своей любимой теме.

– Человеческие суды судят, как людям надо. Людей полно при этом в Драконьих Горах остаётся, не хотят к вам обратно возвращаться! Живут себе… А драконы за них головы теряют да сроки получают, – ответил Дракон и даже немножко протрезвел от возмущения.

– У вас тут что ль мёдом намазано? С чего бы людям от привычных удобств и ярких зрелищ к вам в дикие горы перебираться, крысами укрываться и сталактиты облизывать?

– А с того, что у нас законы не людские – драконьи, потому мы честнее и добрее, – заверил Сейл, кивая не в такт обеими головами.

– Вы? Да ладно! Ты, наверное, самый добрый и честный дракон из всех? – ёрничала Баба.

– Нет, конечно, я же продавец, а продавец что у людей, что у драконов – втюхивающая субстанция, с гнильцой. Мы бы весь мир продали, было бы кому по карману. Поэтому я гад не только по рождению, но и по специальности. Гад вдвойне! Не все ж тут такие. Вон там, на три линии ниже, живёт Майна. Он на стройке работает, помогает камни огромные таскать. Пирамиды, башни вам строит, архитекторам вашим советы даёт. Премию «Самые сильные крылья года» у вас получил. Заслуженный дракон! Чуть выше – Тивал, цирковой артист, потому что обычный, с тремя головами, как в ваших сказках. Дети его обожают и наши, и ваши. Как он их терпит? Этот у нас премию «Железная выдержка» в прошлом году взял. Правее вверх – нора Квадро. Изобретатель, головы огромные и с мозгами о-го-го какими. Крылья драконам тюнингует. У меня тоже четыре пластины в подкрылках – его работа. У него, кстати, человек тридцать в команде: не рабов, заметь, добровольцев. Тех самых, кого отсюда и калачом не выманить, потому как понимают мужики толк в настоящей жизни. А там, далеко, видишь три огня на горе? Это Институт юных Драконих. У нас с девочками беда – редко выводятся. На двадцать мальчиков – одна девочка. Бережём! Драконя́т много в детстве умирает от драконьих болезней, – Сейл вздохнул печально и продолжил, – лекари наши живут все вместе, коммуной, на пригорке рядом с поляной-лазаретом, там, где травы и источники целебные. Людям их не показываем, чтобы всей толпой к нам в горы не перебрались, к лазарету поближе. Ваши врачи нашим лекарям в подмётки не годятся, хоть наши без подмёток вовсе обходятся. Может, оттого и живём мы в пять раз дольше людей. Поэтому, где они, я тебе не открою, но они есть. А третья слева пещера, сразу за Гошей-таксистом, – наш банкир Ден. Мы все у него храним золотые слитки за небольшую плату. Вот это драконий грешок: любим мы рыжуху страсть как! Завидим слиток или монету – во всех головах кружение и в лапах слабость! Но знаешь, в чём главное отличие драконов от людей?

– В чём?

– У людей во всём есть ростовщичество: себе подобных «разводят» на проценты всегда и везде. У кого-то из людей беда, идёт человек в человечий банк, и там его «поддерживают» за проценты, чтобы потом жизнь его себе подчинить. Для нас это как себе подобных жрать. Дракон убить может, а в долг под проценты никогда не даст. Просто поможет, без процентов, едой, деньгами, словом, делом. На беде торговать нельзя: таков драконий закон. Драконы торгуют исключительно на радости. Или заболеет дракон, к лекарю прилетит, и тот с него ни копейки не возьмёт никогда, вылечит без предоплаты и объявления ценника. Как сможет пациент потом, сколько сможет, так и рассчитается. Главное, чтобы выздоровел. Нет цен у нас на жизнь, на здоровье, на помощь. Люди подлее драконов, поэтому люди и главнее. За это мы людей и презираем.

– А чем ещё драконы лучше людей? Вы – больше, вы – сильнее, понятно, но вот рук у вас нет. Может, у вас нюх острее, глаза зорче или ещё что, – продолжила разведку Баба, чтобы понять, смогут ли её по следам найти, когда сбежит.

– Баба ты баба, глупости твоей нет предела! Видим мы в темноте, и мы точно зорче людей, чтобы свысока смотреть. Вблизи похуже – плывёт всё вблизи. Нюх у нас никакущий, и это нам на пользу, а главное, что есть у нас, – мы летаем. Забыла? Драконы летают. Высоко-высоко, под облаками, и не падают…

Дракон засыпа́л. Говорил и засыпа́л. Вырубили Дракона грибки. Баба осталась одна, напекла себе яиц, наелась, обложилась орехами-спелунами, чтобы крысам было что грызть вместо её пальцев, завернулась получше в шкуру и уснула.