Читать книгу Наследник - Марк Арен - Страница 2

Роман был написан мною лет десять назад под впечатлением истории, которую поведал мне Мстислав Ростропович. И с тех пор я не оставлял попыток его экранизации, но всякий раз дело спускалось на тормозах, а на мои вопросы, что же, черт побери, происходит, следовал ответ, что тема-де, как ни крути, стремная и кто-то что-то может не так понять. А все началось, как я уже говорил, с рассказа Мстислава Ростроповича, с которым меня познакомил Сурен Казумян. Дело было так. В один из вечеров, после очередного концерта в Центре оперного пения Галины Вишневской, мы со Славой (он категорически не приемлил «выкаться» с тем, с кем выпивал) проводили Галину Павловну по ее неотложным делам, а сами засели у них в квартире, там же, на Остоженке, 25. Откупорив вино, Слава, как это часто за ним водилось, слово за слово, ударился в воспоминания, о которых я когда-нибудь напишу, ибо большинство из его рассказов просто невероятны по своему содержанию. Одно только жаль, что нельзя будет передать ярчайшей харизмы, которой обладал рассказчик.

Так вот, смакуя вино, Слава вспомнил про свою поездку в Японию к императору Акихито. Тот увлекался виолончелью и попросил, чтобы Слава его послушал. Слава выполнил просьбу, заметив, что если раньше для монархов музицировал он, то теперь его слух услаждают сами монархи. И вот, после импровизированного концерта, прогуливаясь с императором по его покоям, взгляд Славы зацепился за небольшую витрину где сиротливо лежали бурая тряпка и пластинка, размером не более ногтя. Перехватив взгляд «императора музыки», Акихито сказал, что эти артефакты остались от Николая II.

Оказывается, за пару лет до вступления на престол Николай Александрович побывал в Японии, где стоящий в оцеплении полицейский напал на цесаревича и нанес ему плашмя два удара саблей по голове. И невзрачная бурая тряпка в витрине – это платок греческого принца Георга, который приложили к венценосной ране, а тоненькая пластинка – осколок черепной кости, который, обработав рану, удалил местный хирург[1].

Тогда я не придал особого значения этой истории, она была не хуже и не лучше тех, которые умел и любил рассказывать Слава. Но однажды, роясь в Сети, я набрел на жаркие споры по поводу подлинности останков, найденных в Поросенковом логе. Накал страстей был настолько велик, что, вспомнив историю, о которой рассказывал Слава, я, словно гончая, взявшая след, стал рыть носом землю в поисках фактов. Начнем, пожалуй, с Первого издания официальных материалов правительственной комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и членов его семьи[2].

Так, в пункте 6 параграфа 3.2 раздела «Судебно-медицинская экспертиза, проведение антропологических и иных исследований, направленных на идентификацию останков» указано:

Основываясь на представленных следствием медицинских данных о характере повреждений головы Николая II, полученных им в результате удара саблей при посещении Японии, проведены дополнительные исследования по черепу № 4 для установления на нем признаков костной мозоли. Установлено, что наличие следа от упомянутого телесного повреждения не могло сохраниться из-за разрушения костной ткани в указанном участке черепа и подтвердить его не представляется возможным.

Там же в ответах на постановления от 21.11.1997 г. пунктом 15 (5, 6, 7) указывается:

У императора Николая II имелись три рубленые раны головы (вторая из них с повреждением костей черепа в виде поверхностного скола наружной костной пластинки костей свода черепа) и рубленая рана наружной поверхности правой кисти.

На черепе № 4, обнаруженном в захоронении под Екатеринбургом, каких-либо объективных признаков прижизненных повреждений, характерных для действия рубящего оружия, не обнаружено.

Под костной мозолью понимают регенеративное тканевое образование, обеспечивающее срастание переломов костными структурами при нарушении целости кости в случаях трещин, переломов и различных других дефектов. При повреждении плоских костей свода черепа рубящим предметом периостальная костная мозоль не образуется. Срастание отломков происходит только путем формирования эндостальной мозоли. У императора Николая II, как следует из материалов дела, имелся поверхностный скол костей свода черепа. Во время операции вместе с костным фрагментом удалена надкостница наружной костной пластинки, что могло быть причиной замедления замещения поверхностного дефекта наружной костной пластины. В результате репаративных процессов в дальнейшем на поверхности поврежденной кости формируются костные структуры, заполняющие костный дефект новообразованной грубоволокнистой костью, которая со временем перестраивается в более зрелую пластинчатую структуру, восстанавливая тем самым целостность и форму костей свода черепа.

При внешнем осмотре костей свода черепа через 27 лет после поверхностного повреждения наружной костной пластинки рубящим предметом обычно каких-либо объективных признаков, характерных для следов бывшей травмы, не обнаруживается. При гистологическом исследовании остеогистоархитектоника подобного следа старого перелома позволяет его диагностировать. Однако наружная костная пластина (область локализации поверхностного скола кости) костей свода черепа № 4 не сохранилась из-за разрушения поверхностных слоев костей свода черепа в результате длительного (70 лет) нахождения останков в условиях екатеринбургского захоронения под действием влияния целого ряда внешних факторов, в частности деминерализующих, температурных, влажностных и др. Поэтому говорить о перспективах выявления микроскопических признаков старой костной травмы не представляется возможным.

Допустим, но в тех же материалах, чуть выше, в пункта 6 ответов на вопросы постановления от 05.11.1993 г. указывается, что при исследовании костных останков № 4, приписываемых Николаю II, выявлены следующие патологические изменения и особенности анатомического строения, имеющие идентификационное значение:

– полное костное сращение и гиперостоз левого крестцово-подвздошного сочленения, шиповидные и гребневидные костные разрастания по краям тел многих позвонков. Это могло сопровождаться при жизни погибшего болями в заднем тазовом полукольце и в спине, не исключены нарушения осанки, походки, ограничения объема движений;

– костные разрастания по краям головок бедренных костей, отмечающиеся в ряде случаев у лиц, занимавшихся верховой ездой;

– локальное гребневидное утолщение наружной компактной пластинки второго правого ребра, которое можно расценивать как след прижизненно сросшегося перелома этого ребра.

Странно. А ведь в Государственном архиве РФ на Большой Пироговской, 17, по свидетельству профессора Российской академии истории и палеонтологии Вадима Винера существует запись лейб-медика Евгения Сергеевича Боткина, в одном из дневников которого есть фраза: «Николай Второй неудачно залез на лошадь. Упал. Перелом ноги. Боль локализована. Наложен гипс»[3].

Но на скелете, который приписывается Николаю II, нет перелома ноги и, как следствие, костной мозоли, обеспечивающей, как указано выше, «срастание переломов костными структурами при нарушении целости кости в случаях трещин, переломов».

Дальше лучше или хуже, кому как. Дело в том, что в бескрайних просторах Интернета я набрел на свидетельства, что кайзер Германии Вильгельм II хлопотал по поводу спасения своей двоюродной сестры, Александры Федоровны, супруги Николая II. Скажу более, 22 октября 1918 года, по приказу Вильгельма II и канцлера Макса Баденского из тюрьмы был освобожден Карл Либкнехт. Был выпущен также Иогихес – другой спартаковец польского происхождения. Совпадение? Или первый обмен заложниками в истории отношений Запада и Востока? Во всяком случае, точно известно, что летом в Берлине представители большевистской власти Карл Радек и Адольф Иоффе предложили в обмен на свободу императрицы и ее дочерей выпустить арестованных кайзером «крайне левых». При этом Радек заверил немцев, что императрица и дочери находятся в безопасности.

А этому предшествовало заключение мирного договора между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией с одной стороны и Россией – с другой. Поработав какое-то время в Германии, не понаслышке зная об «орднунге» и понимая, что если на переговорах обсуждалась судьба семьи Николая II, то об этом что-то должно быть указано в договоре, я перелопатил его вдоль и поперек, но тщетно. А в то время я работал над докторской и часто встречался с проректором Московской государственной юридической академии Сергеем Кашкиным, тем паче что у него тогда училась моя жена.

И как-то раз он свел нас с ректором академии Олегом Кутафиным. Слово за слово и только я обмолвился о Брест-Литовском договоре в контексте судьбы царской семьи, как Кутафин, наморщив лоб и задумавшись, сообщил, что при заключении Брест-Литовского договора 1918 года германская сторона добилась согласия советской стороны предоставить возможность выезда из России не только военнопленным и другим подданным Германии, жившим на ее территории, но и потомкам бывших немецких эмигрантов!

Во мне сразу проснулся научный работник. Покопавшись в библиографии диссертаций по праву раннего советского периода, я нашел ссылку на подписанный в Брест-Литовске Русско-Германский дополнительный договор к Мирному договору. Он содержал специальную главу № 6 под названием «Забота о реэмигрантах», ст. 21 которой давала гражданам договаривающихся сторон, «которые сами или их предки являются выходцами из территории противной стороны», право возвращения на родину[4]. А ведь ни с одной из других договаривающихся сторон – Австро-Венгрией, Болгарией или Турцией – такого соглашения подписано не было.

Я оказался прав. Орднунг есть орднунг. Возможно, немцы не изменили себе, даже имея дело с временными, как всем тогда казалось, большевиками, создав для себя, для них и для царской семьи юридическое основание для их эмиграции.

Что дальше? А дальше, со слов Роберта Вильтона, давнишнего корреспондента «Таймс» в Петрограде, с секретной миссией вызволения из Тобольска царской семьи туда особым комиссаром за скрепою секретаря ЦИК армянина Аванесова был отправлен Василий Васильевич Яковлев, который какое-то время жил в Берлине. В романе он фигурирует также как «товарищ Антон». Долгое время этот человек оставался загадкой. Вокруг его имени рождались легенды. О нем писали и как о боевике, соратнике Сталина и Камо, и как о таинственном суперагенте разных спецслужб. Доктор исторических наук Генрих Иоффе был одним из немногих, кто долго шел по его следам. И однажды в его квартире раздался телефонный звонок от дочери того человека, сведения о котором он разыскивал. Привезенные ею документы хранятся в Государственном архиве РФ.

Настоящее имя этого таинственного человека – Константин Мячин, член партии большевиков с 1905 года. Один из руководителей уральских большевистских боевиков-экспроприаторов, главной целью которых был захват крупных сумм денег для нужд партии. Без убитых и раненых такие дела не обходились. В 1908 и 1909 годах участвовал в экспроприациях на станции Миасс, о чем Максим Горький поведал в романе «Жизнь Клима Самгина». Затем под именем Василия Яковлева выехал за границу.

В Россию его вернула Февральская революция. Активный участник восстания против Временного правительства, Костя Мячин, пока Ленин отсиживался на квартире, верхом на пушке подъехав к телеграфу, стал первым комиссаром телефонных и телеграфных станций, а затем и одним из первых членов ВЧК[5].

Весной 1918 года Яковлев вновь в Петрограде – доставил в голодающий город поезд с хлебом. В конце марта его вызывает Яков Свердлов и поручает вывезти царскую семью из Тобольска в Екатеринбург.

Колчаковский следователь Н. Соколов, руководивший расследованием по делу царской семьи, в одной из своих записей от 28 января 1921 года указал: «Все факты в поведении Яковлева, установленные следствием, определенно свидетельствуют о попытке увоза государя Императора за Екатеринбург, а вовсе не представляют простую попытку перевоза его из Тобольска в Екатеринбург». В другом месте Соколов отметил, что Яковлев при этом «выполнял возложенное на него поручение». Чье? Соколов полагал, что, скорее всего, немцев[6].

Давнишняя связь Мячина-Яковлева со Сталиным, как соратником по боевой тройке, куда кроме них входил и друг детства Сталина Камо позволила взглянуть на миссию, связанную с царской семьей, сквозь призму еще одной тайны, на сей раз связанной с рождением отца всех народов.

По официальной версии, отец Сталина – сапожник Джугашвили, а по преданию – знаменитый путешественник Пржевальский, который в 1878–1879 годах жил в Гори, где, верный своей привычке, вел дневник. В годы правления Сталина из архива Пржевальского исчез весь этот период. Но в расходной книге за 1880–1881 годы по недосмотру цензора остались отметки об отсылке Пржевальским денег матери Сталина на содержание их общего сына Иосифа[7].

А для того, чтобы понять, при чем же тут Пржевальский, обратимся еще к одному преданию: «Однажды бывший начальник пресс-службы великого князя Николая Алексеевича Романова-Дальского в беседе с журналистами сказал, что его всегда поражало в Сталине умение достойно держаться на встречах и переговорах самого высокого уровня. И, помолчав, добавил: «Впрочем, чему же тут удивляться. Как ни крути, а у него были веские права на русский престол. Его отцом был Пржевальский. Спросите, каким образом соотносятся Пржевальский и русский престол? Да самым обыкновенным – Николай Пржевальский – внебрачный сын императора Александра II»[8].

Известно, что в 1837 году великий князь Александр Николаевич отправился путешествовать по России. В Смоленске ему представили местную красавицу Елену Каретникову, и между ними вспыхнул роман. Вскоре будущий царь уехал, а Елена Алексеевна вышла замуж за небогатого помещика Михаила Кузьмича Пржевальского. А ведь шансов стать ее мужем у Пржевальского не было: он был некрасив, беден и стар, и отец невесты, услыхав о его намерении, погнал со двора жениха. Но потом, узнав, что дочка в положении от великого князя, смирился. Весной 1838 года Каретникова обвенчалась с Пржевальским, а уже 31 марта у нее родился сын Николай.

Родство Николая Михайловича с царем подтверждают не только их внешнее сходство, но также и факты. Учась в шестом классе гимназии, Николай выбросил в Днепр учительский журнал – будущий путешественник был озорником. Пржевальскому грозило исключение из гимназии. Об этом происшествии доложили великому князю Александру Николаевичу! Казалось бы, зачем тревожить его по таким пустякам? Но почему-то потревожили, в итоге мальчик отделался легким испугом.

Да и карьера провинциального дворянина, ставшего генерал-майором, показывает, что Николай Михайлович был не простым человеком. На армейской службе его перевели в разведывательное управление. Александр III, являясь ему молочным, сводным братом по отцу, послал Николая Пржевальского в Тибет. А в 1891 году учредил в его честь большую серебряную медаль имени Н.М. Пржевальского.

Так вот, когда шла подготовка к экспедиции на Тибет, Пржевальский приехал на Кавказ, к князю Микеладзе. А у того была племянница – Екатерина Геладзе. Бывая у дяди, она познакомилась с Пржевальским. В результате родился мальчик Иосиф. А племянница та была замужем за Джугашвили. Ее первые два сына от мужа родились чуть больше килограмма весом и умерли после родов.

Кстати, просматривая архивы, историки нашли на первый взгляд ничем не приметную запись. На одной из ветхих, пожелтевших страниц церковно-приходской книги г. Гори был засвидетельствован факт рождения Иосифа Джугашвили 6 декабря 1878 года. А ведь по сей день считается, что Сталин родился 21 декабря 1879 года. Почему? Возможно, он сознательно изменил дату своего рождения с 1878 на 1879 год, т. е. указал время, когда Пржевальский находился в Китае и, значит, никак не мог стать его отцом.

После смерти Пржевальского в 1888 году остался дневник, где он писал о своем периоде 1878–1879 годов. В годы правления Сталина в архиве Пржевальского этот период был изменен. Но в расходной книге за 1880–1881 годы по недосмотру цензора остались отметки об отсылке Пржевальским денег матери Сталина на содержание их общего сына Иосифа.

А в 1946 году, словно продолжая традицию, заложенную императором Александром III, Сталин учредил уже золотую медаль им. Н.М. Пржевальского, и во 2-м издании Большой советской энциклопедии портрет генерала Пржевальского дается в цвете и самым большим – крупнее портретов Маркса, Энгельса и даже Ленина. Притом что в 1-м издании той же энциклопедии текст о Пржевальском занимал меньше колонки и даже меньше статьи о другом русском географе, Петре Семенове-Тян-Шанском.

И если все это было именно так, то выходит, что Сталин мог спасти родню, в чем ему поспособствовал друг по подполью, член ВЧК Василий Яковлев-Мячин. Иначе почти что детективная связка: Александр II – Пржевальский – Сталин – Яковлев (Мячин) – Николай II – теряет судьбоносный смысл.

И последнее. В романе прослеживается маниакальный интерес одной зарубежной секретной службы к судьбе семьи последнего русского императора. Быть может, это связано с тем, что в основе Федеральной резервной системы США лежит золото Николая II. Оно было внесено в 1904–1912 годах банкиром Эдвардом Ротшильдом для создания «золотого пула» Лиги Наций. Вот почему появление прямого наследника Николая II грозит обрушить финансовый мир[9].

Марк Арен