Читать книгу [Не] Святой Себастьян - Марк Эльберг - Страница 5

Около 10 утра, темно. В холле психиатрической клиники в кресле сидит Себастьян в больничной пижаме, босой, скрестив ноги в лотос. Пальцы сцеплены в замок и лежат на пятках. Он немного раскачивается взад-вперед. Зажигается свет. Охранник открывает дверь. Кто-то заходит в холл. Потом еще и еще. И вот уже повсюду толкутся радостные люди, пациенты отправляются по домам. Себастьян смотрит в одну точку и не двигается. Окружающий шум доносится до его сознания словно через толщу воды. Двери клиники ежеминутно открываются и закрываются. Новые и новые люди приезжают за своими родственниками и друзьями, новые и новые люди спускаются вниз по лестницам, что-то забывают, бегут снова наверх, санитарки выносят вещи, кто-то за что-то расписывается в регистратуре, медсестры бегают между родственников и пациентов, раздавая таблетки и рецепты. Но солнце лениво встает за белыми облаками, и толпа постепенно расходится. Маленькая теплая ладонь ложится на плечо Себастьяна. Он вздрагивает.

– За тобой должны приехать? – спрашивает медсестра Анна, высокая молодая девушка ирландской внешности со звонким переливчатым голосом.

– Никто никому ничего не должен, – продолжая рассеянно глядеть в одну точку, хрипло отвечает Себастьян.

– Это неправда. Знаешь что? Сегодня никого из врачей нет. Пойдем со мной, – весело произносит она.

– Куда? – не глядя на нее, равнодушно спрашивает Себастьян.

– Пойдем. Где твоя обувь?

– В палате.

– Себастьян, ну нельзя же так. Ладно, фиг с ней, с обувью. Пойдем, – нетерпеливо говорит она.

Понимая, что вариантов отвязаться от неугомонной Анны у него нет, Себастьян медленно распутывает руками узел ног и ставит затекшие ноги на пол. Кровь начинает приливать с сильным покалыванием, и он невольно морщится от боли.

– Глупый, сколько ты так просидел? – спрашивает Анна, помогая Себастьяну восстановить кровообращение.

– Три часа восемнадцать минут, – отвечает он.

Наконец он встает, Анна берет его за руку и ведет по коридору мимо кабинетов. Они доходят до сестринской, она открывает дверь и заводит его в комнату. За столом другие медсестры пьют кофе. Стол завален конфетами, тортиками и печеньем от благодарных родственников пациентов.

– Привет, Себастьян, – здороваются сестры.

– Садись, – говорит Анна, подводит его к столу и, мягко нажимая на плечи, сажает на стул.

– Привет всем, – отвечает Себастьян. – У меня сегодня праздник, да?

– Да, сегодня у тебя праздник, – отвечает сестра Сара. – Угощайся. Здесь все можно есть и не блевать.

Себастьян вздрагивает.

– Да знаем мы все ваши уловки, – небрежно машет рукой Сара. – Не первый год тут работаем.

Анна наливает Себастьяну кофе, а сестра Сигридур намазывает для него масло на свежую булку.

– Себастьян, хватит виснуть, – хлопает его по плечу Анна. – Я знаю тебя. Это не ты. Ты же совсем не такой. И я знаю твой секрет.

Чуть запоздало, Себастьян снова вздрагивает.

– Ты играешь на контрабасе, – разъясняет Анна. – Я была на концерте твоей группы. И не один раз. Ты классно играешь. И я хочу, чтобы ты снова играл. Тебе здесь не место. Твое место на сцене. Там ты настоящий.

– Почему ты сообщила мне об этом только сейчас? – хмурится он.

– Тебе бы было не очень приятно быть узнанным, верно?

Себастьян вздыхает, слегка улыбается и принимает бутерброд из рук Сигридур.

– Бреннивин будешь? – внезапно спрашивает Сара.

– «Черную смерть»? – поднимает бровь Себастьян. – Буду, конечно, если мне можно пить, разумеется, учитывая все то, чем вы меня тут пичкали…

– Я перечитала все составы твоих препаратов. Все нормально. Можешь пить, – отвечает за нее Анна.

– «Черная смерть» в сестринской, – как это… концептуально, что ли, – подмечает иронию ситуации Себастьян.

А Сара достает из сумочки початую бутылку, Анна ставит еще четыре кружки, и праздничный аромат заполняет комнату. И тут же посреди сладостей возникает тарелка с хаукартлем, а ощущение реальности происходящего куда-то прячется: видимо запах «черной смерти» и вяленой акулы его пугает. Дамы, ухватившись за ниточку, подброшенную Анной, начинают расспрашивать Себастьяна о контрабасе, о музыке, об учебе в академии, о карьере. По-началу односложно, но постепенно оживляясь, Себастьян начинает рассказывать какие-то нелепицы, мозаично склеивая частички своей длинной биографии в новые картинки вымышленной судьбы вымышленного героя, которым он сейчас представляется. И вот, вспомнив нечто забавное, Себастьян ловит себя на том, что он смеется. И в этот момент армфон Анны вибрирует. Она читает сообщение и радостно трепит волосы Себастьяна.

– Вставай, счастливчик. За тобой приехали.

Они идут в гареробную, и Анна выдает Себастьяну его вещи – это домашняя одежда, в которой его доставили в больницу в октябре: поношенные джинсы, старая фланелевая рубашка в клетку и шерстяные носки. Себастьян нюхает рубашку. Нет, она больше не пахнет. Все вещи чисто выстираны. Вместе с вещами Анна отдает Себастьяну и армфон.

– Только не вздумай ходить без часов. Ты еще не выписан и стоишь на учете. Ты должен вернуться после нового года, четвертого января, в понедельник. Иначе, тебя заберут, и вряд ли тебе это понравится. Ты понял?

– Понял. Я все понял. Спасибо, Анна, – говорит он, застегивая браслет часов.

– Так, подожди, ты же без обуви. Какой у тебя размер ноги?

– Э-э-э… 44-й или 43-й.

– Сейчас.

Анна открывает какой-то шкаф, и из него вываливается куча разных ботинок и туфель, мужских и женских.

– Что это? – спрашивает Себастьян. – Чья это обувь?

– Неважно. Просто обуйся и уезжай. Потом выкинешь. Хорошо? И ты ничего не видел. И я тоже ни о чем не знаю. Ладно?

– Как скажешь. Спасибо.

Себастьян влезает в какие-то поношенные кеды, явно большие, но подбирать обувь по размеру, тем более, на шерстяные носки, он счел неуместным.

***

– С рождеством, дружище! – восклицает Томас, и его голос отзывается радостным эхом от стен холла. Он подбегает к Себастьяну, обнимает его и что-то надевает ему на голову.

– С рождеством, – отвечает Себастьян. Сладкий и веселый завтрак взбодрил его, но ощущение заторможенности все еще не ушло. – Что ты на меня надел?

Себастьян подходит к большому ростовому зеркалу. Там стоит высокий тощий парень с черными синяками под глазами и ввалившимися щеками, в старой одежде и шерстяных носках, нелепо торчащих из красных кед, а на голове у него красуется шерстяной троллий колпак.

– Ну, теперь сразу видно, откуда я… – грустно улыбается Себастьян. – А впрочем, какая кому разница? Забирай уже меня отсюда.

И они выходят на стоянку. Сонное зимнее солнце уже встало за толщами туч, и мягкий белый Рейкьявик обнимает Себастьяна. Он глубоко вдыхает немного морозный воздух и закрывает глаза.

– Себастьян, я понял, кто ты, – посмеиваясь, окликает его Томас. – Ты вынюхиватель рождественского неба!

– Что, прости? – открывает глаза Себастьян.

– Я подарил тебе колпак йоуласвейнар.4 Но все сомневался, кто ты из этих тринадцати троллей. А ты просто вышел на улицу и вынюхал рождественское небо. Я раскрыл твою сущность!

– Ой, как же я мог так глупо спалиться? – закрывая лицо рукой, подыгрывает Себастьян. – Но, да, ты раскусил меня, черт тебя дери, то есть, не черт, а Йоулакёттюр,5 конечно. Есть закурить?

Они выкуривают по сигарете и садятся в машину.

– Прости, что долго. Рождество. Я с утра еще сестру с племяхой забирал, – начинает оправдываться Томас, выруливая со стоянки. – Даниэль сегодня работает и освободится только к вечеру, так что я решил сэкономить ему время и забрать Эмму с Эриком с утра. А Эмма, ты знаешь, не из торопливых. И мы едем к родителям. Рождество – это же семейный праздник.

– Томас, постой, может, не надо к родителям? – смущается Себастьян. – Давай ты завезешь меня домой. Я… мне как-то неудобно.

– Неудобно выговаривать названия исландских вулканов, – не без гордости отвечает Томас.

– Это точно, – подтверждает Себастьян, вспоминая, как ломал язык в первый год жизни в Исландии.

– Если ты не исландец, конечно, – завершает свою мысль Томас. – Так вот. Ты сказал тебя забрать – и я тебя забрал. Ты не говорил куда забрать, так что забрал, куда забрал. Все. Никаких протестов по этому поводу я не принимаю. Я обещал твоей доктору Маргрет, что ты будешь жить у меня все праздники, а четвертого числа я привезу тебя обратно.

– Я не хочу обратно, – капризно возражает Себастьян.

– А ты и не поедешь. Я кое-что придумал, но пока не скажу, что. Надеюсь, все получится, – подмигивает Томас. – Ой, я же совсем забыл.

Он включает автопилот и достает из бардачка пакет, из которого вынимает сэндвичи, бутылку вина и металлические стаканы.

– Как обещал. Сэндвичи с дорблю и красное сухое. Наслаждайся.

Лицо Себастьяна озаряет восторженная улыбка.

– Ох, это… это вполне искупает твое опоздание. Но, если меня сейчас развезет в хлам, то сам будешь тащить мое аморфное тело. Я ведь ждал тебя в холле все утро. И когда всех забрали, а ты не приехал, сестры отвели меня в сестринскую и напоили бреннивинном. Но я тебе этого не говорил, конечно.

Он впивается в сэндвич и блаженно закрывает глаза.

– Не переживай, я с тобой одной левой управлюсь, – сияет Томас, наблюдая за Себастьяном. – А вообще, правильно. Я всегда говорил, что «черная смерть» – лучшее лекарство от всех болезней. А ты все то вино, то водку. Вот потому вы, русские, и депрессивные такие, что водку свою хлещете. Хочешь заехать домой?

– Нет, больше не хочу. У меня больше нет дома, – вздыхает Себастьян. – Давай лучше заскочим в какой-нибудь торговый центр. Я хочу купить подарки для твоей семьи.

– Ты сам по себе уже подарок. Не переживай, Себ.

– Нет, я хочу купить подарки. У меня есть деньги, я не потрачу последнее, ты не думай. Поехали за подарками. Я очень хочу что-нибудь купить. Что-то глупое и дурацкое. Хочу окунуться в эту нелепую рождественскую суету, мишуру и радостное безумие…

– Тебе было мало безумия? – иронично переспрашивает Томас.

– Там оно не было радостным. А я хочу, нет, я требую радостного безумия! – восклицает Себастьян.

Томас переназначает маршрут.

– Знаешь, Том, – говорит Себастьян, когда они входят в сияющий рождественскими огнями гипермаркет, – я всегда был наблюдателем. Смотрел на мир со стороны, пытаясь не вмешиваться в его суету. Под рождество мы любили заходить в торговые центры, заказывать в кафе кофе, брать стулья и садиться пить прямо посреди толпы. А все вокруг бегали и спотыкались об нас. Конечно, это порой оборачивалось мокрыми брюками, но было очень забавно.

– И вас не выгоняли?

– Ну, порой нам делали замечания, и мы покорно возвращались на территорию кафе, чтобы наблюдать безумие со стороны. Но так, чтобы что-то серьезное нам за это прилетало – нет.

Накупив кучу всяких подарков и обвешавшись цветными пакетами с ног до головы, они возвращаются в машину.

– Слушай, а куда мы едем? – внезапно спрашивает Себастьян, когда городские постройки окончательно исчезают, и за окном начинают мелькать бескрайние снежные равнины.

– В Сельфосс.

– Это же на восток? – удивляется Себастьян. – И ты предлагал мне заехать домой?

– И что? Мы никуда не торопимся, – простодушно отвечает Томас, закидывая руки за голову. – Еще даже не совсем стемнело.

– Ты сегодня хотел стать моим героем? – чуть кокетливо поддразнивает друга Себастьян.

– Рыцарем на белом коне, – горделиво отвечает тот.

– Вообще-то на синем, если ты плохо различаешь цвета, – подмечает Себастьян.

– Да, прости, я не успел перекрасить машину, – подыгрывает ему Томас. – Понимаешь, рождество, суета…

– Ну ничего, рыцарь на синем коне меня тоже вполне устраивает. Главное – сбежать от дракона. Я бы и на собаках согласился бежать, только бы подальше.