Читать книгу Следуя в глубину - Марк Литчер - Страница 16

***

– Привет, – в телефоне нежный голос Веры.

– Привет. Ты в порядке? Тут на днях твой муж заходил.

– Да, я знаю, – тихо отвечает она, – он рассказал, что ты пытался…, но, видимо, разговор не сложился…

– Он что, опять тебя бил?

Вера в трубке начинает шмыгать носом.

– Он работает?

– Да.

– Давай-ка приходи вечером.

– Хорошо, только не будем о нём.

Мы поужинали вместе, я заварил чай с фруктами.

– У тебя прямо культ чая, – замечает Вера.

– Есть такое. Люблю пробовать разные сорта и сочетания.

– А я не разбираюсь, да и пью обычно кофе, причём любой, какой есть, я не привередливая.

Мы сидели на диване и долго говорили ни о чём, то и дело касаясь руками друг друга. В конце концов, после того как Вера рассказала, что недавно наконец попала на страйк с друзьями и так оторвалась, что снова почувствовала себя живой, мы оба надолго замолчали. Вера посматривала на меня, собираясь что-то сказать, но никак не решалась.

– Руминация, – говорю я.

– Что, прости?

– Слово нравится. Означает умственную жвачку, зацикленные мысли. У всех периодически случается.

Как я и рассчитывал, Вера клюнула, решилась на свой вопрос.

– Вот скажи мне, как избавиться от прошлого, от камня, который таскаешь с собой?

– Правильный ответ – психотерапия.

– А честный? – её брови изогнулись, а лоб разрезало несколько морщин.

– А честный – не знаю. Может, для начала нужно перестать считать это камнем?

Вера смотрит в пустоту.

– Я хочу тебе кое-что рассказать.

– Весь внимание.

Она ещё какое-то время смотрела мне в глаза а потом выпалила:

– В тринадцать лет меня изнасиловали, – говорит она и снова замолкает.

– Продолжай, – я не смотрю на неё, боясь прервать порыв.

– Мне говорили, что травмирующие события могут вытесняться из памяти, но я помню всё в деталях. – Вера поёрзала на диване. – Тогда я будто покинула тело и смотрела со стороны. Это не я отбиваюсь от пьяного дяди Саши. Это не меня он тащит к кустам и говорит, чтобы я молчала, говорит, что больно не будет… Нет людей. Лес шумит… – Мы жили в маленьком посёлке, где после восьми вечера народ уже сидит по домам, а я возвращалась от подружки и где-то на полпути меня должна была встретить мама… Это не я кусаю его за руку. Это не меня он бьёт и стаскивает трусики. Он зажал рот. Больно что-то вошло внутрь меня. Да, это случилось со мной. Это я здесь и сейчас, от осознания стало ещё больнее. Но всё вроде закончилось. Довольно быстро. Отшвыривает как куклу. Я чувствую, как там всё горит. Я ощущаю пустоту, смотрю на ноги, кровь тонкой струйкой спускается к ступне. Я отираю её сорванным листом. Меня трясёт от холода, хотя на улице жара. Я нечто хрупкое. Это хрупкое было прекрасным, а теперь в нём трещина. Хрупкое изуродовано, оно грязно, ничтожно…

Вот чёрт. Ещё один момент, когда не знаешь, где найти правильные слова.

– Ты рассказала кому-то? Его наказали?

– Кому я могла рассказать? Хотела сначала маме, но вспомнила, как совсем недавно она говорила мне о роли женщины, о девственности, которую, как жемчужину, я должна подарить одному единственному. Мне казалось, что мама обвинит меня в случившемся, поэтому я молчала.

Я обнимаю Веру.

– Это ужасно. Я могу только представить, через что ты прошла. Как ты справилась с этим? – искренне спрашиваю я.

– Я просто жила. Прикрыла свою трещину. Наложила грубый шов из отрешённости и напускного веселья. Маме казалось, что это переходный возраст. Меня устраивало такое её объяснение. Нет, я не боялась мужчин. Но, видимо, после этого не могу быть полноценной женщиной.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, что я так и не знаю, что такое оргазм.

– Пятьдесят процентов девушек этого не знает. Хорошо, что ты сейчас можешь говорить об этом.

Солнце упало на её лицо, и она зажмурилась, отклонилась, невольно прижавшись ко мне.

– Спасибо за откровенность. Ты полноценна. Ты же хорошая, красивая, умная девушка, но пережила травмирующий опыт, это не делает тебя хуже. С этим можно и нужно справляться. Я теперь кое-что понимаю. Ты не уходишь от Максима, потому что наказываешь себя за то, в чём не виновата… И страйкбол этот – тоже оттуда – скрытая агрессия к мужчинам…

– Я думаю, вся это стрельба действительно немного освободила меня. Это плохо?

Её щека возле моей.

– Нет.

– Но камень остался.

– Тебе нужно поговорить с матерью, расскажи ей всё. Тебе станет легче.

Она трётся о мою грудь лицом, как кошка.

Мы оба должны подумать. Ощутить, что поменяло в нас такое признание. Я молча приношу нам ещё чаю.

– Знаешь что, психиатр?

– Ммм?

– Мне кажется, у тебя тоже есть такой отпечаток несовершенства мира, который ты несёшь камнем. Я права?

Я немного отстраняюсь, смотрю на Веру. Женщины от природы проницательны.

– Да. Видимо, своя боль есть у каждого, – признаю я.

– И что же это у тебя?

Об этом тоже почти никто не знал, но я почувствовал, что теперь должен отплатить откровенностью, показать свой камень. И я попробовал извлечь его из фундамента тёмного прошлого:

– Я убил свою мать.