Читать книгу Янки из Коннектикута при дворе короля Артура - Марк Твен - Страница 11

В тишине и мраке мое воображение активно заработало. Простое знание какого-либо факта бывает очень бледно; но если вы начинаете представлять себе этот факт, то он принимает определенную окраску. Большая разница существует между тем, если услышишь, что человеку нанесен удар ножом в сердце, или если сам увидишь это. В тишине и мраке сознание той опасности, которой я подвергался, становилось все глубже и глубже, и неприятная дрожь пробегала по всему моему телу и леденила кровь.

Но, благодаря благосклонному предвидению природы, всегда бывает так, что лишь только человек падает духом до известной степени, как тотчас появляется какой-либо отвод, и человек ободряется. Возникают надежды, а вместе с ними и бодрость, и желание что-либо для себя сделать, как-то помочь себе, если это только еще возможно. Когда я несколько ободрился, во мне произошел переворот; я сказал сам себе, что солнечное затмение непременно спасет меня и я сделаюсь самым могущественным человеком в королевстве. Теперь я достаточно успокоился, мои тревоги покинули меня и я даже с нетерпением ожидал завтрашнего дня, когда я полностью восторжествую над всеми и весь народ будет оказывать мне почести.

Кроме того, у меня появилась еще одна мысль: что, если этому суеверному народу сообщить об ожидающем их бедствии и они захотят пойти на компромисс? Как же мне поступить в таком случае? Размышляя об этом, я опять услышал приближающиеся шаги. «Ах, наверное, мне хотят предложить компромисс. Увидим, если это что-нибудь хорошее, то я, конечно, должен согласиться; если же нет, то я не потеряю почвы под ногами и добьюсь чего-нибудь вполне хорошего, настою на своем и доведу дело до конца».

Но вот дверь отворилась, и вошли вооруженные солдаты. Их начальник сказал:

– Костер готов! Иди!

– Костер?

Я почти лишился сил. Мне стало тяжело дышать. Расставаться с жизнью? Все мои мечты разлетелись в прах. Однако лишь только ко мне вернулась способность говорить, я произнес:

– Но ведь это недоразумение, казнь назначена на завтра!

– Приказ изменен: поторопись!

Я погиб; теперь уже ничто не могло мне помочь. Я был растерян, изумлен, поражен, приведен в отчаяние; я даже не мог совладать с собой и только метался как сумасшедший; солдаты схватили меня, вытолкнули из моей каморки, окружили и повели по лабиринту подземных коридоров, пока наконец не вывели меня на свет Божий. Когда мы вступили на широкий двор, закрытый со всех сторон, я содрогнулся от ужаса: первый предмет, бросившийся мне в глаза, был костер, а рядом с ним вязка хвороста и монах. По всем четырем сторонам двора на скамьях, ряд за рядом, сидела публика, пестревшая всевозможными цветами. Король и королева сидели на своих тронах – это были наиболее заметные фигуры.

Рассмотреть все это было делом одной секунды. Затем ко мне проскользнул вынырнувший откуда-то Кларенс и стал сообщать мне на ухо последние новости; его глаза блестели торжеством и счастьем:

– Это благодаря мне все изменили! Я много поработал над этим! Когда я им объявил, какого рода бедствие их ожидает, и убедился, что это их напугало, то я подумал, что наступило время действовать! Я стал рассказывать то тому, то другому, что твоя власть над солнцем достигнет полной силы только завтра утром; поэтому, если желают спасти солнце и мир, то ты должен быть казнен сегодня, так как твои чары пока еще колеблются и тебе недостает полного могущества. Конечно, все это ложь, просто выдумка, но они от страха схватились за это как за спасение, ниспосланное им свыше; а в это время я украдкой смеялся над ними; но все же был очень доволен, что мне, такому ничтожному созданию, удалось спасти твою жизнь. Ах как все это счастливо закончилось! Тебе не нужно будет навсегда гасить солнце; не забудь об этом! Ради спасения твоей души, не забудь! Сделай только так, чтобы чуть-чуть стало темно – самую малость стемнело бы, и этим кончилось. Уверяю тебя, что этого будет совершенно достаточно. Конечно, они увидят, что я говорил неправду, но припишут это моему невежеству. Ты увидишь, что лишь только упадет на землю малейшая тень мрака, как они сойдут с ума от ужаса, они освободят тебя и возвеличат! Теперь ступай на торжество! Помни только, – о добрый друг, – умоляю тебя, не забудь мою просьбу и не причини зла благословенному солнцу. Ради меня, твоего верного друга!

Из всей этой длинной речи я, удрученный горем и отчаянием, в ту минуту понял только одно, что Кларенс просил меня пощадить солнце, но в то же время глаза юноши смотрели на меня с такой глубокой признательностью, что у меня не хватило духу сказать ему, что его простодушная наивность погубила меня и обрекла на смерть.

Пока солдаты вели меня через двор, водворилась такая мертвая тишина, что если бы я был слеп, то подумал бы, что нахожусь совершенно один, в безмолвной пустоте, а между тем на скамьях около стен сидело около четырех тысяч человек. Не заметно было ни малейшего движения в этой громадной массе человеческих существ; все они были так же неподвижны, как каменные изваяния, и так же бледны; лица выражали испуг. Эта мертвая тишина длилась и тогда, когда меня приковывали цепью к столбу; она продолжалась и тогда, пока старательно обкладывали хворостом мои ноги, мои колени и все мое тело. Затем наступила пауза и воцарилась еще более глубокая тишина, если это только было возможно, и монах склонился у моих ног с пламенеющим факелом; толпа совершенно бессознательно приподнялась со своих мест; монах распростер руки над моей головой, а глаза поднял к небу и стал что-то произносить по-латыни; он продолжал говорить несколько мгновений и вдруг остановился. Я подождал немного, затем поднял на него глаза и увидел, что он стоял окаменевший, как пораженный громом. В это же мгновение вся толпа в одном порыве также тихо встала, точно по команде. Я следил за глазами присутствовавших и увидел, что начинается солнечное затмение! Ко мне вернулась жизнь и кровь так и заклокотала в моих жилах! Я стал совершенно иным человеком! Черное кольцо медленно надвигалось на диск солнца, а мое сердце билось все сильнее и сильнее, и все присутствовавшие, в том числе и священнослужитель, неподвижно уставились на небо. Я знал, что вслед за этим взоры всей толпы обратятся на меня, и если так случится, то я спасен. А я в это время стоял с простертой рукой, указывая на солнце. Эффект получился потрясающий! Ужас волной пробежал по всей толпе. Но вот раздались два голоса: второй вслед за первым.

– Зажигайте факел!

– Я запрещаю!

Первое приказание исходило от Мерлина, второе – от короля. Мерлин поднялся со своего места, вероятно, он хотел сам зажечь костер, насколько я мог об этом судить, но в это время я сказал:

– Оставайтесь на своем месте! Если кто осмелится подняться без моего разрешения, не исключая и короля, того я поражу громом и сожгу молнией!

Все послушно опустились на свои места. Конечно, я ожидал, что это так и будет. Только Мерлин колебался несколько мгновений, и я сильно волновался, наблюдая за ним. Но вот наконец и он сел, и тогда я вздохнул свободнее; теперь я знал, что масса в моей власти. В это время король сказал:

– Будь милостив, прекрасный сэр, прекрати это бедствие, предотврати беду и не испытывай нас таким ужасным образом. Нам сказали, что твоя сила не достигнет всей своей полноты ранее завтрашнего утра, но…

– Ваше величество предполагает, что это могла быть ложь? Да, это была ложь!

Мои слова произвели потрясающее действие: со всех сторон простирались руки и все короля осаждали просьбами, чтобы откупиться от меня какой угодно ценой, лишь бы только я прекратил это бедствие. Король был совершенно согласен с народом и потому, обращаясь ко мне, сказал:

– Объяви какие хочешь условия, уважаемый сэр, потребуй от меня хоть половину моего королевства, только избавь нас от этого бедствия, пощади солнце!

Моя судьба была решена. Я мог бы тотчас предложить свои условия, но в то же время не в моих силах было остановить затмение солнца. Я попросил дать мне время на размышление. Король сказал:

– Ах как долго! Как долго, добрый сэр! Будь милосерден! Посмотри, каждую минуту становится все темнее и темнее! Прошу тебя, скажи, долго ли это будет? Сколько времени тебе понадобится на размышление?

– Недолго! Может быть, полчаса, может – час.

Тут все кинулись ко мне с самыми страстными, самыми патетическими просьбами, но я не мог определить срока, так как не помнил, как долго должно продолжаться полное затмение. Я был в самом затруднительном положении, над которым приходилось призадуматься. Произошло нечто странное с этим затмением, и сам даже этот факт был не совсем для меня ясен. Действительно ли это шестое столетие, или все это совершалось во сне? Боже, если бы это был сон! Но тут у меня появилась новая надежда. Если мальчик не ошибся в числе и сегодня действительно двадцатое июня, значит, это не шестое столетие. Я дотронулся до рукава монаха и спросил его, какое сегодня число.

Он ответил мне, что сегодня двадцать первое! Когда я услышал ответ, у меня опять пробежал холод по телу. Я спросил его, не ошибся ли он; но тот отвечал, что он в этом вполне уверен и прекрасно знал, что сегодня двадцать первое число. Итак, этот волосатый мальчишка опять все перепутал! Действительно, в этот день и в этот час и должно начаться затмение солнца. Я сам это видел по солнечным часам, стоявшим невдалеке. Итак, я на самом деле нахожусь при дворе короля Артура и должен как можно больше выгоды получить от этого обстоятельства.

А между тем мрак становился все гуще и гуще, и народ приходил все в большее и большее отчаяние. И тогда я сказал:

– Я подумал, сэр король, чтобы преподать вам урок, я не буду останавливать мрак над землей и день будет превращен в ночь, но вернуть вам солнце или погасить его – это будет зависеть от вас. И я должен остаться с вами. И вот каковы мои условия: вы, ваше величество, останетесь королем над всеми вашими землями, как и следует государю, вам будут воздаваться все подобающие королевскому достоинству почести, но вы должны сделать меня пожизненным министром со всей полнотой исполнительной власти; дать мне один процент с той суммы, которая составляет приращение к доходу казны. Но если мне не хватит этих денег, то я уже не буду иметь права просить прибавки. Удовлетворяет ли это вас?

Раздались громкие рукоплескания, и послышался громкий голос короля:

– Снять с него цепи! Пусть знатный и простой, бедный и богатый, – словом, все мои подданные воздают ему должные почести, так как он отныне правая рука короля и его место на самой верхней ступени трона; он облечен всей полнотой власти и могуществом. Теперь рассей же этот ужасный мрак и дай нам свет чудного солнца, тогда все будут благословлять тебя!

На это я возразил:

– Если обыкновенный человек посрамлен перед народом, это еще не беда, но для самого короля большое бесчестие, если кто-либо видит его министра нагим, и потому, прошу тебя, избавь меня от этого позора. Прикажи принести мне мою одежду!..

– Она не для тебя теперь. Ты достоин другой одежды, – прервал меня король. – Принесите ему одежду, какую подобает носить принцу!

Моя голова усиленно работала. Мне нужно было как-то оттянуть время до полного затмения. Мне приходилось выдумывать различные препятствия, лишь бы только выиграть это время, так как в противном случае они стали бы умолять меня рассеять мрак, а это вовсе не было в моей власти. Послали за одеждой, на это ушло некоторое время, но все же этого было мало, полное затмение солнца все еще продолжалось. Мне необходимо было придумать еще какую-нибудь отговорку. И вот я сказал, что мрак должен продлиться еще некоторое время, потому что король, быть может, дал это обещание под влиянием первого порыва; поэтому мрак еще немного сгустится, и, если и после этого король не отступится от своего обещания, вот тогда мрак и рассеется. Конечно, и король, и присутствовавшие не очень приветствовали такое условие, но я стоял на своем, оставаясь непреклонным.

А между тем, пока я натягивал на себя неуклюжее одеяние шестого столетия, становилось все темнее и темнее, я дрожал от холода в своем новом облачении. А тьма делалась все гуще и гуще, народ приходил в отчаяние, подул холодный ночной ветер, и на небе замерцали звезды.

Наконец вот оно! Наступило полное затмение, и я был этим очень доволен. Однако все остальные пришли в сильное отчаяние, некоторые завыли от ужаса, и это было совершенно естественно. Тогда я сказал:

– Король своим молчанием доказал, что он не отступается от своих обещаний. – Затем я простер руку и простоял так несколько мгновений, потом произнес торжественным голосом: – Рассейтесь, чары, не причинив никому зла!

Не последовало никакого ответа в этом кромешном мраке и в этой могильной тишине. Но когда минуты две или три спустя заблистала на солнце серебристая каемочка, все присутствовавшие хлынули ко мне и стали осыпать меня благодарностями и благословениями. Кларенс, конечно, был в том числе далеко не последним.