Читать книгу Сборник Забытой Фантастики №6 - Майлз Джон Брейер - Страница 14

– Давайте первыми отправимся в путешествие, – предложила Милдред Ример Эрнесту Шерарду сразу после того, как он передал свое последнее сообщение. – Мы назовем ваш самолет "Пионер". "Первый мужчина и девушка на Луне" – разве это не было бы романтично!

– Да, – согласился Эрнест, – но разве "Последний мужчина и девушка на Земле" не были бы такими же захватывающими? Однако я решил, что мы стартуем первыми, если это возможно. Я расскажу профессору Берку о наших планах.

Атмосфера Земли неуклонно разрежалась, тени на Луне становились все менее и менее отчетливыми, и наконец Эрнест решил, что воздушная дорожка достаточно плотная. Настал час, когда они были готовы к отъезду. Их аэроплан, стоявший на посадочной площадке под куполом обсерватории, ожидал только запуска двигателей и открытия дверей купола с электрическим приводом.

Никакой страх не овладел сердцами троицы, которая собиралась пуститься в самое опасное приключение, когда-либо предпринятое. Эрнест Шерард, хотя и был несколько озабочен, был так спокоен, как будто он всего лишь готовился пилотировать самолет до Лос-Анджелеса или Сиэтла, как в старые добрые времена. Милдред Ример была полна нетерпеливого энтузиазма. Профессор Берк казался совершенно равнодушным, за исключением вопроса о том, будут ли в самолете удобные спальные помещения. Они готовились бросить вызов самим небесам, рискнуть всем возможным. Рожденные на планете Земля, они были такой же ее частью, как холмы и моря, и их любовь к ней была сильнее, чем они осознавали. Где-то в глубине их сознания пульсировала мысль, что они совершают святотатство, не смирившись с общей судьбой. Это был их последний час на земном шаре, но мысль об опасностях, с которыми им предстояло столкнуться, скорее воодушевляла, чем угнетала их. Неизвестность скорее манила, чем отталкивала. Они не боялись.

Такое чувство охватило Эрнеста, когда он стоял у окна обсерватории и смотрел вниз на бурлящие воды и покачивающиеся айсберги, а затем на огромную луну.

– Мы похожи на эмигрантов, собирающихся отправиться в далекую и незнакомую страну, за исключением того, что эмигрант вполне уверен, что когда-нибудь сможет вернуться на свой родной берег, – сказал он Милдред. – Его собственная страна всегда кажется ему самой прекрасной в час расставания, и он осознает желание остаться, даже если остаться означает угнетение. Остаться на этой планете еще на неделю означало бы верную смерть, и все же мне не хочется уезжать, не потому, что я боюсь, а потому, что власть планеты надо мной кажется сильнее в ее самый темный час. Но идти мы должны, и я рад, что в течение следующего часа путешествие начнется.

– И я тоже хотела бы остаться, если бы у нас был хоть малейший шанс выжить, – размышляла Милдред. – Сейчас земля кажется мне более прекрасной, чем когда-либо прежде. Природа всегда сильнее всего взывала ко мне, когда была в самом буйном настроении. Я всегда любил шторм на море. И теперь, когда вся земля превратилась в бушующий океан, его ужасное величие, кажется, призывает меня остаться и стать частью жуткого безумия. Но зов луны сильнее. Моя мечта вот-вот сбудется, и я горю желанием начать великое приключение. Я уверена, что у нас все получится. Сколько времени нам потребуется, чтобы добраться туда?

– Вероятно, не более семидесяти часов, – сообщил ей Эрнест. – Луна сейчас находится примерно в пятидесяти восьми тысячах миль от нас. Максимальная скорость нашего самолета составляет две тысячи миль в час, но из-за разреженности воздуха он вряд ли сможет развить больше восьмисот миль. Профессору Берку и мне придется меняться в кресле пилота, чтобы каждый из нас мог немного поспать, потому что, когда притяжение Луны станет больше, чем земное, наш самолет начнет снижаться, а не набирать высоту, и за штурвалом должна быть твердая рука, чтобы направить его к Луне. Начав сейчас, я полагаю, что мы достигнем сферы в течение ее дневного периода, и это было бы большим преимуществом для успешной посадки.

– И нам придется оставаться взаперти в самолете в течение долгих лунных ночей? – спросила Милдред.

– Да, по крайней мере, на некоторое время, – ответил Эрнест. – Вполне вероятно, что в течение нескольких дней на Луне будет достаточно атмосферы, чтобы удерживать значительную часть солнечного тепла в течение ночей, но сначала нам придется оставаться в нашем корабле с максимальным нагревом и минимальной вентиляцией. Вероятно, первые два-три дня нам придется пользоваться нашими кислородными баллонами.

– Эти долгие лунные ночи будут весьма кстати, – вставил профессор Берк, который только что вошел в комнату. – Может быть, я смогу немного восполнить недостаток сна, которого мне так не хватало в течение нескольких месяцев. Мне почти жаль, что лунные ночи уже не такие длинные, как раньше.

– Вы готовы к полету, профессор? – спросил Эрнест.

– Ну, я полагаю, что там будет не хуже чем здесь, а может и лучше, – мрачно ответил он. – Луна не может быть хуже этого старого мира, и я не буду лить слезы, покидая его. В любом случае, жизнь здесь – всего лишь лунный свет, а на Луне не может быть его. Однако я начал надеяться, что вы забудете и оставите меня позади, и что, если проклятый старый ночной фонарь, который вы называете Луной, не остановится, он врежется в Землю с таким грохотом, что провалится до самого ада, где ему и место.

– Что в этом пакете у вас под мышкой, профессор – ваш экземпляр Шопенгауэра? – спросила Милдред, пряча улыбку.

– Да, несколько книг и хороший запас табака и других семян, – ответил он между затяжками своей неизменной трубки. – Держу пари, я буду первым землянином, обладающим даром предвидения, и вскоре они будут приходить ко мне на коленях за табаком, то есть, если мы действительно достигнем Луны, и на ней будет дождь, и там вырастет табак и если я не потеряю эти проклятые семена. Напомни мне об этом, когда мы достигнем Луны, хорошо?

– Вы уверены, что загрузили в самолет все, что нам нужно? – спросила Милдред, поворачиваясь к Эрнесту.

– За исключением одной из самых важных вещей из всех – телескопа. Я думаю, мы можем освободить место для маленького приборчика, который я использовал, когда моя обсерватория находилась на чердаке твоей матери, того, которое ты называла "большой пушкой". Я сейчас принесу его.

Через десять минут они были готовы отправиться в путь. Большие двери обсерватории были широко приоткрыты, впуская поток смертоносного воздуха. Эрнест завел мощные моторы.

– Прощай, дорогой мир! – воскликнула Милдред.

– Прощай, подлый макромир! – проворчал профессор