Читать книгу Семья напрокат - Майя Бессмертная - Страница 6

На негнущихся ногах я осматриваю спальню известного спортсмена. Те же серо-коричнево-белые цвета, огромная кровать, шкаф. Всё простых, лаконичных форм – никаких изгибов, мебель как будто вырубленная топором – строгая и простая, без излишеств. Никаких картин на серых стенах, ни цветов на окнах – всё очень просто, по-мужски строго и скупо.

Особняком стоит белоснежная софа. Она сильно выбивается по дизайну и смотрится – как белый лебедь в чёрной стае. С плавными изгибами, на вычурных, резных ножках.

– Какая красивая софа!

Я восторженно смотрю на это шикарное мебельное изделие, и прикрываю рот рукой. Хоккеист прищуривает зелёные глаза, которые мигом становятся холодными, и сжимает губы в тонкую нитку:

– Это софу покупала Лизавета. Она ей очень нравилась. Прям вымолила у меня эту дрянь.

Мужчина морщит нос с некоторой брезгливостью и вновь поворачивается ко мне.

– Тебе действительно она нравится?

– Да, очень! Она прекрасна.

– Я как раз собирался поручить грузчикам, которые привезли манеж Никиты, выкинуть её на помойку. Но, раз она так тебе понравилась…

– Да, оставь её тут, пожалуйста! Я буду на ней спать.

Глаза мужчины невольно расширяются, а брови удивлённо ползут вверх:

– Но, мы же семья…

– Ну, хотя бы пока твои родственники не приехали, я не хочу спать с тобой в одной постели.

Я опускаю глаза в пол и дрожу, как провинившаяся школьница перед учителем. Хоккеист подходит ко мне не спеша, как тигр, готовящийся к решающему прыжку на свою жертву.

– Не вопрос. Ты можешь спать и в детской, пока не приехали бабушка с сестрой. Там стоит диван. Но, Маргарита, когда гости приедут, ты, как моя невеста, будешь ночевать в моей постели.

Сглатываю слюну, представив себе всё это в самых пикантных подробностях. Кажется, я переоценила свои силы. Ночевать в одной постели с симпатичным сексуальным мужчиной? После более полугода воздержания? Мне кажется, это будет выше моих сил.

Ещё не поздно отказаться.

– Я не притронусь к тебе, обещаю.

Как ушат холодной воды вылил. Сглатываю слюну. Смогу ли я отказаться от такого соблазна – вот в чём вопрос.

– Я тебе сразу говорил, что ты несколько не в моём вкусе – я люблю девушек поизящнее.

Эта фраза больно резанула слух, и я содрогнулась от пробежавшей дрожи. Что о себе вздумал этот выскочка? Что он может вот так, безнаказанно хамить мне, указывать на мои неидеальные пропорции?

– Так что ж ты не подыскал на роль Лизаветы девушку поинтереснее?

Гордо вздёргиваю подбородок, и нагло, с вызовом, смотрю в зелёные глаза хоккеиста. Что там в них? Ухмылка, сарказм, насмешка? Конечно, что угодно, только не раскаяние.

– Не было времени выбирать.

У меня перехватывает дыхание. Развернуться и уйти? Дать пощёчину? Ну, а что – я уже набила руку на самодовольной физиономии Игоря.

Хоккеист смотрит на меня сверху вниз, насмешливо улыбаясь, а я даже ничего не могу ответить – настолько я обескуражена его внезапным заявлением.

– Обещаю, если мне ещё раз понадобится актриса на роль моей бывшей любовницы, я не буду вас тревожить. Ну, а сейчас, если мы всё выяснили, идём, я покажу детскую.

Он разворачивается и выходит за дверь первым, даже не дав мне возможность ответить на его красноречивую фразу. Чёртов наглец!

Прижав к себе сыночка покрепче, я выхожу в коридор и по мягкому, пушистому ковру попадаю в детскую. Белоснежная комната будто безликая – светло-серые стены, белая мебель. Конечно, всё очень дорогое, но совершенно неинтересное. Ни ярких акцентов, ни весёлых картинок, наклеек, ничего, что бы превращало это скучное помещение в комнату маленького ребёнка.

Полонский не обманул – вдоль одной стены стоял серый диван с серо – розовыми подушечками. Это было хоть какое-то разнообразие. И я понимаю, что, скорее всего, это – тоже покупка Лизаветы.

Мой вопросительный взгляд поймал хоккеист, и сухо кивнул:

– Да, этот диван тоже покупала Лиза. Я бы, конечно, выбрал что-то менее розовое. Ну, зачем пацану в комнату этот оттенок? Но она настояла на своём.

– А почему в комнате всё такое безликое? Это же детская.

– Главное – чистота и порядок. А весь хлам, которым женщины любят загромождать помещение, я терпеть не могу.

Вздыхаю. И что яркая модель нашла в этом зануде?

Ведь все характеризуют Лизавету как модную, яркую девушку. Красиво и вычурно одевающуюся. Ей явно было неуютно жить в такой обезличенной квартире. Или, всё это было? Но, раздосадованный, обманутый мужчина попросту избавился от всего, что ему напоминало о присутствии любовницы.

И непонятно, что она нашла в хоккеисте? Таким ярким темпераментным девушкам нужен кто-то менее холодный и спокойный. Ведь именно в этом она упрекала Полонского, когда сбежала. Но ведь жила же с ним как-то полтора года, ребёнка родила.

Это очень странно. Не верится мне в бескорыстную любовь девушки.

– Сейчас грузчики внесут манеж, покажите, куда его лучше поставить.

Максим Дмитриевич торопливо выходит из детской, прикрыв за собой дверь. Я с облегчением опускаю сынишку на пол – пусть поползает, осмотрится.

История с исчезновением Лизаветы нравится мне всё меньше и меньше. А хоккеист – вовсе не такой душка, каким хочет казаться. Кажется, модель была здесь несчастлива, а мужчина не приложил никаких усилий, чтобы создать для любимой женщины комфортную обстановку.

И ищет ли он сына на самом деле? В доме нет игрушек, одежды, фотографий. Ничего, что бы напоминало о том, что совсем недавно здесь жили девушка и ребёнок.

Или? Всё же хоккеист избавился от будоражащих душу вещей? Как бы я поступила на его месте? Возможно, тоже бы всё повыкидывала, что хоть как-то напоминает мне о предателе.

Я села на диванчик, закинула ногу на ногу и откинулась на спинку. Максим Дмитриевич вряд ли любил свою любовницу – уж очень быстро он о ней позабыл, начав флиртовать с другими женщинами. В мозгу мигом всплывает инцидент в японском ресторане, где Полонский пытался познакомиться с официанткой.

А может, это просто защитная реакция, чтобы вновь почувствовать себя уверенным?

Даже, если спортсмен – типичный бабник, не пропускающий ни единой юбки, тогда почему он всё же не женился на женщине, которая подарила ему сына? Почему Лиза почти полтора года ходила в статусе любовницы?

Я бы вообще засомневалась, а была ли она, но консьержка Тамара Павловна определённо знала Лизавету. И, какая она была? Яркая, модная, энергичная.

Я закусываю губу. Во что я снова вляпалась?

А вдруг – хоккеист – это синяя борода? Убил свою любовницу, а меня поставил на её место, исполнять заученную роль перед своими родственниками.

От этих мыслей по телу побежала волна дрожи.

– Да нет, быть того не может.

Качаю головой. Что-то я разнервничалась. Нет, зачем Полонскому этот спектакль?

Я понимаю, что мне очень хочется думать, что мужчина в этой истории – и впрямь, сторона потерпевшая. И кем я уже не выставила Лизавету – и алчной женщиной, и сбежавшей невестой, и невинно убиенной. Надо успокоиться. Я постараюсь докопаться до истины.

Скрипит дверь в детскую, и я испуганно оглядываюсь. Но, это всего лишь грузчики с манежем в руках.

– Куда поставить?

Я небрежно делаю взмах рукой. В детской полно свободного места и всё равно, где будет стоять любимый домик моего сынишки. Грузчики аккуратно опускают манеж со всем содержимым на пол, и удаляются.

Выдыхаю.

У Никитки полно вещей – красивых и ярких. Я преображу эту комнату, и хотя бы на несколько дней она превратится в настоящую детскую комнату. И пусть хоккеист попробует хоть что-то мне сказать!

– Всё в порядке?

Мужчина стоит сзади, небрежно наклонив голову на бок и проводя рукой по своим тёмным волосам.

– Да, конечно.

– В таком случае, я предлагаю вам переодеться.

Максим Дмитриевич протягивает мне несколько вешалок с висящими на них вещами. В основном, это – платья.

– Это вещи Лизы, которые она, по какой-то причине, не забрала с собой. Скорее всего, забыла. Они висели в шкафу в прихожей.

Мужчина протягивает мне вешалки, и я понимаю, что их четыре. На трёх из них и вправду висят платья – короткое чёрное, с пайетками, ярко-красное с огромным декольте и вечернее, серебристое платье. На четвёртой вешалке висит брючный костюм алого цвета – жакет и брюки.

Девушка и впрямь любила яркие, броские вещи. И ещё – невероятно дорогие. По одним ярлыкам понятно, что это одежда не из масс-маркета, а сшитая на заказ у известных кутюрье. Почему же алчная модель оставила эти вещи бывшему любовнику? Просто забыла, или оставила с какой-то целью?

Все платья удушающее пахли дорогим парфюмом, и я сморщилась от непривычного запаха.

– Я не могу это надеть.

Зелёные глаза хоккеиста вмиг вспыхивают недобрым огоньком. Но я не собираюсь отступать – надеть чужие вещи, это уже слишком.

– Я брезгую. Не заставляй, пожалуйста. К тому же, Лизавета явно выше меня и тоньше. На мне эти вещи не будут также эффектно смотреться. Если ты так жаждешь меня переодеть, купи мне новую одежду в Лизином стиле.

От этой фразы у мужчины появляется недоумённое и озабоченное выражение на лице. Он закусывает нижнюю губу, и бормочет:

– А ведь ты права. Эти четыре вещи я покупал Лизе сам. Дарил на праздники. Она забрала с собой только ту одежду, которую покупала сама.

– А украшения, драгоценности?

– Ничего этого нет.

Хм. Что-то не стыкуется. Если девушка хотела показать свою самостоятельность, то должна была оставить всё, подаренное любовником. А так – нелогично получается.

– Ты обещал мне номер телефона няни, которая присматривала за Ильёй. Я бы хотела с ней поговорить.

– Да, конечно.

Мужчина выходит из комнаты, а я в задумчивости оглядываю детскую. Ох, нелогичное поведение Лизаветы меня настораживает ещё больше. Она вывезла из квартиры абсолютно всё, до самых мельчайших деталей. Но, не забрала отчего-то эксклюзивные вещи. И в квартире абсолютно не чувствуется женское присутствие, как будто она изначально знала, что не проживёт тут долго. И чистота. Кристальная чистота.

Хоккеист возвращается с блокнотом, и вырывает из него листок с написанными цифрами. Я прячу листок в карман, и интересуюсь:

– А кто наводит порядок в доме? Тут очень чисто.

– Приходила уборщица, таджичка. Отлично убиралась. Но она исчезла вместе с Лизой. И больше не появлялась.

– И ты её не искал?

– Слушай, ты думаешь, мне до уборщицы? Пока я был на сборах, моя невеста, прихватив сына, вынесла всю квартиру. Обвинила мне в холодности и исчезла. Когда я вернулся домой – был в шоке. Она забрала из квартиры абсолютно всё! А то, что уборщица не приходит, я понял гораздо позже – меня ж дома почти не бывает. Откуда мне знать, куда она делась? Да и фиг с ней, другую найму! Мне бы только Илюху найти!

– А Лиза?

– Да фиг с ней! Хочет жить с другим – пусть живёт. Но сына я заберу себе!

– А ты не пробовал ей позвонить, договориться по-хорошему?

Спортсмен прищуривается и тяжело вздыхает:

– Ну конечно, Маргарита, я пытался с ней связаться. Но эта вертихвостка сменила номер телефона!

– И как ты сейчас пытаешься найти сына?

– Частного детектива нанял. Но ты знаешь, ничего вразумительного он пока мне не сказал. Я как раз завтра встречаюсь с ним в кафе, он должен мне рассказать итоги прошедшей недели. Посмотрим, может, ему удалось найти эту модель?

Молчу. Почему Лиза так жестоко поступила с хоккеистом? Ведь можно было разойтись по-человечески, мирно и без скандала.

– Может, она хотела выйти за тебя замуж? Почему вы не поженились до рождения Ильи?

– Лиза не захотела.

Я поднимаю на мужчину округлившиеся глаза. Такого поворота вещей я никак не ожидала. Значит, Максим Дмитриевич был совсем не против кольца на пальце. Так может, он всё-таки, её любил?

– Она отказалась?

– Ну да. Я, как узнал о её беременности, сразу сделал ей предложение – как честный человек. Но Лизавета сказала, что не хочет поспешно выходить замуж, и мы сможем пожениться и после рождения мальчика. Но после родов она мотивировала свой отказ тем, что ещё не пришла в норму, потом – что не хочет свадьбу зимой, а хочет непременно летом. В общем, находила постоянные отговорки.

– А Илья? Он был зарегистрирован на тебя?

– Нет, Лиза дала мальчику моё отчество, но оставила ему свою фамилию. Мы сильно поругались из-за этого, но она категорически не хотела, чтобы Илья был записан на меня. Сказала, что потом я смогу усыновить ребёнка.

Поступки девушки кажутся мне всё менее понятными. Если она – алчная охотница за деньгами, то почему не вышла замуж, не дала зарегистрировать отцу ребёнка?

Нет ответов.

– Ладно, устраивайся. Уже поздно. Завтра с утра я уеду на встречу с частным детективом, а потом вместе пообедаем, хорошо? Если я тебе понадоблюсь, то буду у себя.

Киваю. Видимо, наш разговор разбередил старые раны мужчины, и он поспешил уединиться. Ну ладно, ему тоже полезно всё переосмыслить. А я пока обставлю детскую для Никитки и попробую дозвониться до няни. Как там её зовут? Кажется, Ирина Константиновна? Надеюсь, она поможет пролить свет на эту историю.

Максим Дмитриевич грустно улыбается, провожает ползающего Никитку уставшим взглядом и поспешно уходит из комнаты.

Я достаю из заднего кармана брюк листок с номером телефона Ирины Константиновны. Что ж, попробую поговорить с женщиной. Это, конечно, не телефонный разговор, но у меня нет другого выхода – мне не с кем оставить сынишку.

– Я вас слушаю.

– Ирина Константиновна, добрый вечер. Мне ваш номер телефона дал Максим Полонский.

– И что? Он сказал обо мне что-то хорошее?

Ироничный, недоумённый тон няни заставляет меня замешкаться.

– Ничего плохого о вас он мне не говорил.

– Очень странно.

– Простите, я вас не понимаю.

– Девушка, кто вы, и что вам от меня нужно? Ни за что не поверю, что я вам нужна как няня – Максим Дмитриевич ни за что бы не стал давать такие рекомендации.

– Но это так!

– Вы лжёте, и я не собираюсь продолжать этот разговор. Всего хорошего!

Из трубки доносятся частые гудки.

Я в недоумении смотрю на свою трубку, и меня прошибает озноб. Что, чёрт возьми, тут происходит? Почему всё, что связано с Полонским – окутано какой-то тайной?

И почему Ирина Константиновна уверена, что хоккеист не будет раздавать её телефон? Что такого серьёзного произошло в семье?

Ох, видимо, мне придётся это выяснить. Ведь мне предстоит жить с этим мужчиной почти две недели и притворяться Лизаветой. Я не могу допустить, чтобы эта тайна осталась нераскрытой – я уже вляпалась по уши.

Оставив сыночка в детской комнате, я стучу в дверь спальни мужчины. Может, стоит всё рассказать хоккеисту?

– Да, Маргарита, входите.

Спортсмен полулежит на кровати в полумраке комнаты. Я вхожу, и замираю на пороге – Максим Дмитриевич не совсем одет, у него оголён торс, а ремень на джинсах вальяжно расстёгнут.

Я встала, как вкопанная, уставившись на мускулистое, красивое тело с небольшой дорожкой растительности, спускающейся вниз, к интимному месту.

– Вы что-то хотели?

В голове всё смешалось, а дыхание перехватывает от накативших чувств. И этого красавчика я считаю Синей Бородой? Да быть того не может! Это всё проделки хитрой Лизы, которая, небось, вертела мужчиной, как хотела и играла с ним в какие-то свои игры.

– У вас язык отсох?

Резкое выражение заставляет меня свалиться с небес на землю, и я мотаю головой. Боже, какая я дура! Что он теперь обо мне подумал? Что я, как школьница, залипла на красивое мужское тело?

Полонский встаёт с кровати и подходит ко мне. Я вижу капельки влаги на его груди – видно, мужчина совсем недавно принимал душ и успел лишь натянуть джинсы. Соски мужчины блестят от влаги, и у меня просыпается стойкое желание тотчас провести языком по этим бугоркам, ощутить вкус мужского тела.

– Рита?

Максим Дмитриевич хватает меня за руку, и я прикрываю глаза. Бог мой, он, наверное, всё понял.

Заливаюсь краской, и пытаюсь восстановить дыхание. Нет, ни в коем случае нельзя показать своей заинтересованности. Но, чёрт возьми, это не просто сделать! Мужчина хорош собой, как аполлон – высокий, с шикарным накачанным телом и холодными зелёными глазами. Нужно попытаться найти в нём хоть какой-то недостаток, чтобы полностью акцентировать своё внимание на нём.

Приоткрываю глаза. Ага, на мочке уха есть родинка – какая-то некрасивая, рваной формы. Нужно думать о ней, и смотреть на неё, тогда я смогу не думать о его оголённом торсе.

– Простите, я просто хотела с вами поговорить о няне.

– Что с ней?

Спортсмен навешивает на лицо озабоченное выражение, и слегка отступает назад, оставив мою руку в покое. Я выдыхаю – думать становится немного легче, но красивый обнажённый торс всё равно сбивает меня с толку. Я снова обращаю своё внимание на мочку уха мужчины.

Вот, так намного легче.

– Оденьтесь. Некрасиво стоять перед девушкой обнажённым!

– Да ладно?

Мужчина саркастически выгибает левую бровь и ехидно улыбается.

– А вы в курсе, что нам вскоре предстоит спать в одной постели?

Молчу, лихорадочно соображая, что бы ответить этому наглецу. Хоккеист расценивает своё молчание по-своему, и решает меня добить новыми пикантными подробностями:

– Я люблю спать обнажённым, Рита. Так что придётся привыкать.

По рукам бегут мурашки, и воображение мигом рисует все интимные подробности красивого накачанного тела. Нет, я просто не выдержу этой сладострастной пытки!

Я не смогу уснуть, если хоккеист и вправду будет спать обнажённым – моё больное воображение будет мучить меня разнообразными эротическими снами.

Опускаю глаза в пол, сжимаю правую руку в кулачок, пытаясь вонзить короткостриженные ногти в мягкую ладонь. Вскрикиваю от боли. Это отрезвляет меня, и я возвращаю себе способность трезво мыслить.

– Почему-то Ирина Константиновна не захотела со мной разговаривать. Она сказала, что я лгу – вы не могли дать хорошие рекомендации о ней.

Мужчина сводит брови на переносице, и я холодею. Может, мне не стоило это ему говорить? Ведь за всем этим явно кроется какая-то тайна.

Но, слово – не воробей.

– Очень странно. Когда я уезжал на сборы, няня отлично справлялась со своими обязанностями. Илья её обожал. А не успел я уехать, как Лиза позвонила мне и сказала, что она её рассчитала. Я помню, ещё спросил её, что случилось, но она не захотела говорить. Сказала, что расскажет, когда я вернусь. А когда вернулся, то и её с сыном уже не нашёл.

– Ты так долго был на сборах?

– Так вышло.

Спортсмен пожимает плечами, разворачивается на сто восемьдесят градусов, и подходит к шкафу. Достав из него, свежую тёмно-синюю футболку, он быстро напяливает её на своё тело, наконец, скрывая оголённый торс.

Выдыхаю. Так-то лучше.

– Слушайте, это всё очень странно. Пожалуй, мне стоит поговорить с Ириной Константиновной.

Киваю. Я подумала о том же самом.

– Я так понимаю, вы не просто так просили у меня её номер телефона? Рита, вы и, правда, хотели нанять её в качестве няни?

Качаю головой, а мужчина нахмуривается.

– Не люблю, когда меня пытаются обмануть. Мы должны доверять друг другу, а вы придумываете что-то за моей спиной. Почему?

– Я решила, что ей может быть что-то известно по поводу отъезда Лизы с сыном из вашей квартиры.

– Возможно. Но я это беру на себя. Даже если она что-то знает, неужели вы думали, что она будет откровенничать с чужим человеком?